Пользуясь принадлежащей нам свободой изложения, покинем на некоторое время трех наших путников и перенесем действие нашего рассказа на несколько сот миль дальше, в богатую растительностью долину верхнего течения Миссури, этой величественной реки с чистыми и прозрачными водами, на берегах которой расположено в настоящее время множество цветущих городов и селений и которую бороздят по всем направлениям великолепные американские пароходы. Но в эпоху, к которой относится наше повествование, она была очень мало исследована и отражала в своих глубоких водах лишь высокие и густые ветви мрачных и полных таинственности девственных лесов, покрывавших ее берега.
На краю местности, разделенной двумя довольно значительными притоками Миссури, простирается обширная долина, ограниченная с одной стороны крутыми горами, а с другой -- длинной линией высоких лесистых холмов.
Долина эта, укрытая почти со всех сторон густыми лесами, наполненными всевозможной дичью, служила излюбленным местопребыванием индейцев пауни, многочисленное племя которых, называвшееся иначе племенем Змеи, выбрало этот уголок для селения так, чтобы быть поближе к местам охоты. Деревня индейцев была довольно значительна, в ней насчитывалось около трехсот пятидесяти очагов, что было необычно для краснокожих, которые не особенно любят соединяться в одном месте для совместной жизни в большом числе, из боязни, что им придется голодать. Но место было так хорошо выбрано, что на этот раз индейцы поступились своими привычками. Действительно, с одного боку у них был лес, изобиловавший дичью в таком количестве, что они не в состоянии были ее уничтожить, с другого -- река, в которой водилось множество всевозможной приятной на вкус рыбы, а прерии, окружавшие селение, в течение целого года покрыты были высокой густой травой, представлявшей превосходный корм для лошадей. В продолжение, быть может, нескольких столетий племя Змеи неизменно обитало в этой благословенной долине, которая, благодаря своему защищенному со всех сторон положению, обладала мягким климатом и была избавлена от грандиозных атмосферных явлений, производящих свое разрушительное действие на возвышенных американских равнинах. Индейцы жили там тихо, спокойно, никем не тревожимые, занимаясь охотой и рыбной ловлей и высылая ежегодно небольшие отряды молодых людей под предводительством самых знаменитых вождей племени на тропу войны.
Вдруг мирное течение жизни прервалось. Убийства и пожары окутали селение, подобно мрачному савану, деревня была разрушена до основания, а ее обитатели безжалостно перебиты.
Североамериканцы проведали наконец о существовании неведомого Эдема и, как всегда, ознаменовали свое присутствие в этом новом для них уголке земли и захват его в свою собственность грабежом, хищничеством и убийствами.
Мы не станем здесь возвращаться к рассказу, поведанному Черным Оленем канадцу, а ограничимся лишь подтверждением того, что рассказ этот был верен во всех подробностях и что, передавая его, вождь отнюдь не старался сгустить краски, а напротив, смягчил его с редкостной справедливостью и беспристрастием.
Мы проникнем в долину спустя около трех месяцев после столь рокового для краснокожих прибытия туда американцев и вкратце постараемся изобразить, как они устроились на той земле, с которой так жестоко прогнали законных владельцев.
Едва сделавшись бесспорными хозяевами этой земли, американцы уже приступили к тому, что принято называть разработкой.
Правительство Соединенных Штатов вознаграждало и до сих пор еще вознаграждает выходящих в отставку офицеров за их службу, уступая в их собственность пограничные земли республики, которым угрожает наибольшая опасность со стороны индейцев. Обычай этот представляет двоякую выгоду -- постепенно расширять границы американской территории, прогоняя краснокожих в пустыню, и не оставлять храбрых солдат, проливавших кровь за отечество, на склоне дней без средств к существованию.
Капитан Джеймс Уатт был сыном офицера, отличившегося в войне за независимость. Полковник Лайонел Уатт, служивший под командой Вашингтона, рядом с этим знаменитым основателем американской республики участвовал во всех битвах с англичанами. Тяжело раненный при осаде Бостона, он, к крайнему своему сожалению, вынужден был выйти в отставку. Верный своим честным убеждениям, он, как только его сыну Джеймсу исполнилось девятнадцать лет, велел ему стать под знамена.
В то время, когда мы выводим его на сцену, Джеймсу Уатту было около сорока пяти лет, хотя выглядел он на десять лет старше, потому что в молодости жизнь его была полна бесчисленных лишений, которым ему приходилось подвергаться во время военной службы.
Это был человек пяти футов восьми дюймов росту, крепкого сложения, широкоплечий, сухой, нервный, обладавший железным здоровьем. Лицо его, черты которого отличались крайней суровостью, выдавало в нем человека сильной воли с примесью беспечности -- выражение, свойственное лицам людей, жизнь которых есть не что иное, как цепь серьезных опасностей. Его коротко остриженные седеющие волосы палевого цвета, черные проницательные глаза, немного широкий, но с довольно тонкими губами рот придавали его фигуре выражение неумолимой суровости, не лишенное величия.
Капитан Уатт, женатый уже два года на очаровательной, обожаемой им девушке, был отцом двух детей, сына и дочери.
Жена его, которую звали Фанни, была его дальней родственницей. Это была брюнетка с очаровательными голубыми глазами, добрая и кроткая. Будучи значительно моложе мужа -- ей было всего двадцать два года -- Фанни, однако, питала к нему глубокую и искреннюю привязанность.
Когда наш ветеран ощутил себя отцом и вкусил тихих семейных радостей, в нем произошла разительная перемена, ему вдруг опротивела военная служба, и у него осталось лишь желание зажить тихой семейной жизнью. Джеймс Уатт принадлежал к числу тех людей, для которых от принятия решения до приведения его в исполнение один только шаг. Поэтому, едва у него возникла мысль покинуть службу, как он немедленно привел ее в исполнение, не поддавшись возражениям и доводам своих друзей.
Однако, хотя капитан и стремился к частной жизни, все же он никоим образом не хотел сменить военный костюм на платье мирного гражданина. Вялая городская жизнь не имела ничего привлекательного для старого воина, а кипучая деятельность была, так сказать, единственным нормальным состоянием в течение всей его жизни.
Поэтому после зрелого размышления он остановился на одном средстве, которое, по его мнению, должно было устранить из его гражданской жизни то, что представлялось ему в ней слишком ничтожным и спокойным.
Это средство заключалось в том, чтобы выхлопотать себе концессию на участок земли, разработать этот участок с помощью наемных слуг и своих домочадцев и за этими занятиями зажить счастливо, подобно средневековому владетельному князю среди своих вассалов.
Эта мысль все больше ему нравилась, так как капитану казалось, что таким путем он будет до некоторой степени продолжать деятельно служить отечеству, ведь ему предстоит ставить первые вехи будущего благоденствия и сеять первые семена цивилизации в землях, доселе еще находящихся во власти самого ужасного варварства.
Капитану приходилось довольно долго заниматься защитой границ Соединенных Штатов от постоянных грабежей индейцев и оказывать сопротивление их вторжениям. Поэтому он обладал, правда, поверхностным, но вполне достаточным знанием индейских нравов и средств, необходимых для того, чтобы обезопасить себя от этих тревожных соседей.
В продолжение многочисленных экспедиций, которые ему приходилось совершать по долгу службы, капитан посетил много плодоносных равнин, множество мест, понравившихся ему с первого взгляда, но особенно сильное воспоминание сохранилось у него от одной поездки на охоту, предпринятой в обществе знакомого лесного охотника. Охота продолжалась более трех недель, и, незаметно для себя, они углубились в прерию гораздо дальше, чем проникал туда до них цивилизованный человек.
Вот уже пять лет, как ему грезилась только эта долина. Он вспоминал о ней в таких мельчайших подробностях, как будто покинул ее только вчера. Упорство памяти, рисовавшей в его воображении только этот уголок земли, в такой степени повлияло на капитана, что когда он принял решение покинуть службу и добиться концессии, то у него утвердилось намерение удалиться только туда и никуда иначе.
Джеймс Уатт имел сильную протекцию в канцеляриях президентского управления, кроме того, заслуги его отца и его собственные столь громко говорили в его пользу, что он не встретил ни малейшего затруднения в получении концессии, которой он добивался.
Ему предложили несколько переснятых правительством планов мест под земельные участки, и он сам мог избрать тот, который признает лучшим.
Но капитан выбрал место, о котором мечтал уже давно. Он отстранил предложенные ему планы, вынул из кармана кусок дубленой оленьей кожи с начерченным на нем планом, развернул его и показал чиновнику, заведовавшему раздачей концессий, пояснив, что никакой другой земли он не хочет.
Чиновник нахмурил брови. Он был одним из друзей капитана и не мог не выразить своего ужаса, услышав его просьбу.
Земля, уступки которой просил капитан, находилась среди индейской территории на расстоянии более четырехсот миль от американской границы. Капитан задумал безумное дело, похожее на самоубийство: он не сможет удержать эту землю в своих руках, живя в центре расположения самых воинственных племен. Не пройдет и месяца, как его без всякого сострадания убьют вместе со всем его семейством и слугами, если только найдутся безумцы, которые за ним последуют.
На все доводы своего друга, которые тот приводил ему один за другим с целью склонить его к отказу от этого самоубийственного решения, капитан отвечал лишь кивком головы и улыбкой, как человек, выбор которого сделан безвозвратно.
Наконец, отчаявшись в своих попытках, когда последние доводы не достигли цели, чиновник заявил ему наотрез, что немыслимо уступить ему эту землю, так как она составляет собственность индейцев, тем более, что на ней с незапамятных времен расположено селение одного их племени.
Чиновник приберег этот аргумент на конец, убежденный, что капитан ничего не сможет возразить и будет вынужден отказаться от своих планов или, по крайней мере, изменит их.
Он ошибся. Почтенный чиновник не знал истинного характера своего друга.
Последний, не обратив никакого внимания на торжествующий жест, которым закончил чиновник свою речь, холодно вынул из другого кармана второй кусок дубленой оленьей кожи и, не говоря ни слова, протянул его своему другу.
Тот взял его с недоумевающим видом. Капитан кивком головы призвал его рассмотреть документ.
Чиновник нерешительно развернул свиток. По жестам старого солдата он подозревал, что документ этот содержал в себе нечто важное.
Действительно, едва пробежав взглядом, он бросил свиток на стол с сильнейшим раздражением.
Эта была купчая крепость на долину со всеми примыкающими к ней окрестностями, составленную от имени Ичишеше (Обезьяньего Лица), одного из главных вождей племени Змеи, а также от имени прочих вождей -- за пятьдесят ружей, сорок дюжин ножей для скальпирования, шестьдесят фунтов пороху, столько же фунтов пуль, два бочонка виски и двадцать три мундира рядовых милиции.
Каждый из вождей подписался под этим актом продажи ниже подписи Обезьяньего Лица.
Ниже мы поясним, что документ этот был фальшивым и что капитан стал в этой сделке жертвой обмана со стороны Обезьяньего Лица.
Вождь этот за некоторые преступления, о которых мы в свое время расскажем, был изгнан из своего племени, а затем подделал этот акт с целью обокрасть капитана и, кроме того, отомстить своим соотечественникам, так как он отлично знал, что, лишь только капитан добьется у правительства дозволения, он уже не задумается овладеть долиной, каковы бы ни оказались последствия этого захвата. Между прочим, капитан потребовал, чтобы краснокожий служил ему проводником, на что последний безо всякого колебания дал свое согласие.
Перед предъявленным ему актом продажи чиновник волей-неволей вынужден был признать себя побежденным и выдать разрешение, которого так настойчиво добивался капитан.
Как только все бумаги были должным образом занесены в книги, подписаны и скреплены большой печатью, капитан, не теряя ни минуты, стал готовиться в путь.
Миссис Уатт слишком любила своего мужа, чтобы хоть сколько-нибудь воспротивиться осуществлению его планов. Выросши на отдаленном пограничном участке земли, она довольно близко была знакома с индейцами и, часто видя их, перестала бояться. Кроме того, ей было безразлично, где жить, лишь бы муж был с нею.
Не беспокоясь за жену, капитан приступил к делу со свойственной ему энергией.
Америка -- страна чудес и, быть может, единственная страна на свете, где и до сего времени можно еще найти и людей, и вещи, необходимые для выполнения самых безумных и эксцентричных планов.
Капитан вовсе не обманывался насчет возможных последствий своего решения и поэтому хотел, насколько это было в его власти, устранить все случайности и обеспечить безопасность людей, которым предстояло сопровождать его на отданные ему земли, и прежде всего жены и детей.
Впрочем, приготовления длились недолго. Среди прежних товарищей, старых солдат, было много таких, которые не желали ничего лучшего, как следовать за ним. В их числе был старший сержант по имени Уолтер Ботрейл, служивший с капитаном около пятнадцати лет. При первом же известии о выходе своего командира в отставку он разыскал его и заявил, что так как капитан покидает службу, то и ему незачем на ней дольше оставаться, и что он уверен в том, что его капитан не откажет ему в разрешении за ним следовать.
Предложение Ботрейла с радостью было принято капитаном, хорошо знавшим своего сержанта, преданного ему человека вполне испытанной храбрости, на которого можно было всецело положиться.
Этому-то сержанту капитан и поручил сформировать отряд охотников, который он предполагал взять с собой, чтобы иметь защиту на тот случай, если индейцы вздумают напасть на новую колонию.
Ботрейл выполнил возложенное на него поручение с той добросовестностью, которой он всегда отличался, и скоро нашел в роте самого же капитана тридцать решительных и преданных людей, с удовольствием согласившихся присоединиться к своему бывшему командиру и последовать за ним.
Со своей стороны капитан пригласил пятнадцать человек всякого рода рабочих -- кузнецов, плотников и других, подписавших с ним на пять лет контракт, согласно которому по истечении этого промежутка времени они становились за небольшую арендную плату собственниками земли, которую уступал им капитан, и селились на ней со своими семьями. Через некоторое время оброк этот должен был сам собой прекратиться.
В середине мая, когда наконец все приготовления были сделаны, колонисты в количестве полусотни мужчин и дюжины женщин двинулись в дорогу, сопровождаемые длинной цепью фургонов, нагруженных всевозможными припасами, и большим стадом рогатого скота, предназначавшегося частью в пищу, частью на разведение.
Обезьянье Лицо, согласно условию, показывал дорогу. Справедливости ради мы должны сказать, что он добросовестно исполнил возложенное на него поручение. Во время почти трехмесячного путешествия по прериям, в изобилии наполненным всякого рода дикими зверями, и в буквальном смысле через шайки индейцев он сумел провести отряд таким образом, что ему удалось избежать большей части угрожавших опасностей.