Кампания в 1759 году по своему плану ничем не отличалась от других подобных кампаний, т.е. и на этот раз англичане напали на Канаду сразу с трех различных пунктов.
Генерал Вольф во главе одиннадцатитысячной армии должен был из Луисбурга, уже принадлежавшего англичанам, идти на Квебек с флотом, состоящим из двадцати больших судов, десяти фрегатов и восемнадцати судов меньшего размера, с экипажем в 18 тысяч человек.
Генерал Амгерст, преемник Аберкромби, получил приказание спуститься к Монреалю по озеру Шампленьи и реке Ришелье с отрядом в 1200 человек и соединиться с армией Вольфа.
Генерал Придо с той же армией, с которой удалось взять форт Дюкенс, должен был подвинуться к озерам, занять Ниагару, отрезать сообщение с Луизианой, спуститься по озеру Онтарио и реке Св. Лаврентия и присоединиться к двум другим армиям; здесь они намеревались окружить и истребить всю французскую армию. Против выступало 40 000 человек, которые могли рассчитывать на поддержку 20 000 резерва.
Французы, кроме милиции и незначительного числа краснокожих, могли выставить 5500 человек регулярного войска.
Индейцы, видя, что дела французов идут плохо, отказывались им помогать, несмотря на заключенные союзы; только индейцы-католики остались им верны до конца.
Таким образом, в обороне тяжкая роль предназначалась милиции.
Водрейль призвал к оружию все мужское население страны в возрасте от 16 до 60 лет.
Духовенство приглашало всех граждан принять участие в общей молитве о даровании победы отечеству; храбрые канадцы отнеслись с таким энтузиазмом к делу обороны своей страны от чужеземных завоевателей, что за оружие брались двенадцатилетние мальчики рядом с восьмидесятилетними стариками; дома остались одни женщины и дети.
Таким образом, собрались под ружьем до 15 000 человек, весьма годных для предстоящей оборонительной войны; почти все были искусными стрелками.
Население Канады заключало в себе тогда 82 000 душ; почти этой же цифре равнялась и неприятельская армия, наводнившая нашу колонию.
С самого начала война эта приняла характер грандиозной эпопеи, напоминая гомеровские поэмы.
Факт беспримерный в истории, что армия, численно равная населению страны, должна была употребить для ее завоевания не менее двух лет.
Французские силы были расположены следующим образом.
Правую позицию занимал капитан Понто, посланный к Ниагаре с отрядом в 3000 человек, и де Корбиер, которому было поручено окончание укреплений в Фонтене.
Делакорн во главе 1200 человек защищал озеро Онтарио.
В центре, у озер Сен-Сакраменто и Тамплиен, находился Бурламак, имея в своем распоряжении 2600 человек.
Левая позиция была занята Монкальмом, де Леви и Бугенвилем, у них было 14 000 человек, 1600 присланных из Франции, 600 туземного войска, 1400 канадцев, 918 индейцев и 200 человек кавалерии [ Я заимствую все эти официальные и исторические сведения из труда г-на Досье, озаглавленного "Канада под владычеством французов". К сделанным уже заимствованиям я прибавлю и многие другие, необходимые для точности рассказа. -- (Примеч. авт.) ].
Эти генералы намеревались с описанными силами защищать Квебек против армии Вольфа.
Местом сбора всех армий в случае поражения был Монреаль.
Джемс Вольф, генерал-майор британской армии, был еще молодой человек; ему было тридцать два года, он рано начал заниматься науками, которым предался с огромным рвением, и вел всегда строгий, серьезный образ жизни.
Он выказал такую неустрашимость и даровитость при взятии Луисбурга, что генерал Амгерст, донося о победе министру, приписывал ее целиком храбрости молодого генерала.
Питт произвел его в генерал-майоры и думал, что в этом пылком полководце, обожаемом солдатами, нашел наконец ту личность, которая была необходима для счастливого окончания слишком затянувшейся войны.
Действительно, трудно было противопоставить Монкальму более достойного соперника .
В то время как на всех пунктах территории совершалось приготовление к началу военных действий, из Квебека выехали два всадника, никем не замеченные, и весело и беззаботно пустились в путь.
Они были очень довольны, что им удалось выехать из Квебека, не возбудив ничьего любопытства.
Эти два охотника были Сурикэ и Мрачный Взгляд.
Расстилавшаяся перед ними обширная равнина давала возможность видеть далеко вперед, но кругом нельзя было заметить ни души.
Всадники разговаривали шепотом, что было скорее делом привычки, нежели предосторожности, так как они хорошо знали, что некому их подслушивать.
-- Итак, -- сказал Мрачный Взгляд, -- мы едем?..
-- Посетить Фулонскую бухту, да, друг мой, -- прервал Сурикэ.
-- Вы совершенно неожиданно решились предпринять эту... не прогулку, а скорее, рекогносцировку.
-- Верно, мы именно сделаем рекогносцировку, и вы правы, говоря, что я пришел к этому решению совершенно внезапно.
-- Конечно, час тому назад вы об этом и не думали.
-- Правда.
-- Что же вас заставило вдруг переменить намерение? Вы вообще не из тех людей, которые, как флюгер, вертятся, куда подует ветер.
-- Совершенно верно, любезный друг, если я изменил мое намерение, причиной была встреча с одним лицом.
-- Хорошо, с кем же?
-- С Биго, главным интендантом; я столкнулся с ним нос к носу, выходя из отеля главнокомандующего, которого, прибавлю в скобках, не застал дома.
-- Он очень занят?
-- Да.
-- Но почему же встреча с Биго заставила вас сегодня же отправиться к Фулонской бухте?
-- Я еще не сказал вам, что многоуважаемый интендант был на лошади, тогда как он никогда не ездит верхом.
-- И это вас заинтересовало?
-- Признаюсь.
-- Было из-за чего хлопотать.
-- Боже мой! Мне захотелось узнать, куда направляется этот достойный муж верхом на коне.
-- Так он нас опередил?
-- Нет, он еще заехал к Водрейлю.
-- Вот тоже личность, к которой я не чувствую симпатии.
-- Понятно; но, скажите, вы не боитесь, что, увидав нас, многоуважаемый интендант махнет назад в Квебек?
-- Это мы предупредим; вон в той чаще можно будет спрятаться.
-- Разумеется, там много дичи, а мы ведь выехали на охоту.
Направо от дороги довольно большое пространство поросло густым лесом; столетние деревья были окружены кустарниками, образовавшими почти непроходимую чащу; тут же по каменистому руслу бежал прозрачный ручей, вытекавший из группы беспорядочно нагроможденных утесов.
Осторожные охотники углубились в эту чащу и спрятались так искусно, что их нельзя было увидеть, даже подойдя к ним очень близко.
-- Зачем все эти предосторожности? -- спросил Мрачный Взгляд.
-- Не знаю, -- отвечал, улыбаясь, Сурикэ. -- Бог знает, что может случиться.
-- Черт возьми! Вы к чему-то готовитесь?
-- Друг мой, -- возразил Сурикэ, -- с таким человеком, как интендант, нужно быть ко всему готовым.
-- Мне кажется, вы преувеличиваете.
-- Может быть, но я так уверен в необходимости предосторожностей, что положил две пули в мой патронташ.
-- Ну, так вы знаете что-нибудь такое, чего мне не сообщаете.
-- Уверяю вас, нет, любезный друг, -- сказал Сурикэ. -- Разве у нас есть секреты друг от друга?
-- Извините, но ваше поведение так странно, что я ничего ровно не понимаю.
-- И я также; но у меня есть какое-то необъяснимое, ни на чем не основанное предчувствие.
-- Что бы то ни было, -- отвечал, смеясь, Мрачный Взгляд, -- но вот показался предмет наших желаний, и мы скоро узнаем, что нас ожидает.
-- Если он проедет прямо, тогда нечего и говорить, но если он здесь остановится, это будет подозрительно, как вы думаете?
-- Я думаю, вы правы; ваш вывод настолько логичен, что против него ничего нельзя возразить.
-- Посмотрите, он, наверное, свернет се^е шею, если будет продолжать беспрестанно оборачиваться назад; что за черт! Почему он так вертится?
-- Или он боится, что за ним следят, или ждет кого-нибудь, -- захохотал Сурикэ.
-- Очевидно, так, -- пробормотал Мрачный Взгляд, -- я начинаю тоже думать, что дело нечисто.
-- Терпение... Он от нас на расстоянии выстрела, и мы сейчас узнаем, в чем дело.
В это время послышался особенного рода свисток; показался человек, бросился в лес, потом обернулся к интенданту, поднял правую руку, очевидно в виде сигнала, и исчез в чаще очень близко от того места, где сидели наши охотники недвижимо и притаив дыхание.
Положение становилось критическим.
Но лица их оставались спокойны, ни один мускул не дрогнул; для этих людей всякая опасность была своего рода развлечением.
Прошло несколько минут; кругом царствовала полная тишина.
Наконец послышался лошадиный топот, интендант остановился у опушки леса и сошел с лошади.
Незнакомец, который его там ожидал, вышел из чащи, взял лошадь интенданта за повод, увел в глубь леса, потом привязал, разнуздав предварительно, для того чтобы она могла пастись свободно, и возвратился к интенданту.
-- Давно вы приехали?
-- Сию минуту.
-- Одни?
-- Один, мне никого не нужно, -- отвечал незнакомец с сильным английским акцентом, -- разве я не старинный лесной охотник, я знаю все тропинки отсюда до Нью-Йорка.
-- Кто вас ко мне послал?
-- Вы сами знаете.
-- Может быть, я знаю, но желаю все-таки слышать от вас; я вас не знаю, надо быть осторожным, если меня здесь застигнут, я пропал.
-- Правда.
-- Но, кстати, осмотрели вы хорошенько лес?
-- Нет, не осматривал.
-- Какая неосторожность!
-- Не было времени.
-- Хорошо, но если кто-нибудь спрятался в кустах.
-- By god! Кто здесь спрячется? Французам есть и без того, за кем гоняться, да вы никого не видали, когда ехали. И я также.
-- Гм, -- пробормотал интендант, по-видимому, мало успокоившись, -- но осторожность никогда не лишняя.
-- Позвольте вам заметить: если бы, вместо того чтобы препираться неизвестно о чем, мы приступили к делу, все было бы давно кончено.
-- Вы отчасти правы.
-- Я думаю, by god! Я послан к вам от лорда де Витре по приказанию генерала Вольфа, которому служу.
-- Хорошо, что вы мне скажете?
-- Ничего; я только должен передать вам письмо и довольно тяжелую связку бумаг, очень драгоценную, по словам лорда де Витре; поэтому я обращался с ней чрезвычайно бережно.
-- Граф, следовательно, не явится на назначенное им свидание?
-- Ничего не знаю; я только послан, чтобы передать вам бумаги, и очень тороплюсь; меня ждут в другом месте по крайне важному делу; вы все узнаете из письма; лорд де Витре приказал мне получить с вас расписку в получении письма и пакета, которые я вам вручил.
С этими словами он открыл патронташ и вынул три связки банковских чеков, связанных вместе.
-- Лорд де Витре говорит, что эти бумаги -- деньги и составляют значительную сумму.
-- Действительно, -- сказал интендант, задрожав от радости, -- но как нам написать расписку, у меня нет с собой ни пера, ни бумаги, вы не согласитесь вернуться со мной в Квебек?
-- Ни за что на свете, by god! Французы меня задушат! Но не беспокойтесь, в моей сумке есть все, что нужно.
-- Э! Да вы человек осторожный.
-- Это необходимо, -- отвечал тот, пожав плечами.
-- Письмо я прочту позже, когда успокоюсь, а теперь пересчитаю чеки.
-- Как хотите.
Биго написал расписку в получении письма, которую лесной охотник спрятал в грязный кошелек и положил в карман; интендант принялся считать чеки.
-- Верно! -- радостно воскликнул он.
-- Теперь мне надо идти.
-- Сейчас.
Он положил связки около себя на траву, написал расписку и подал ее охотнику, который ее опустил в карман.
Но когда Биго протянул руку за связками чеков, он с ужасом увидал, что они исчезли.
Он машинально обернулся: перед ним стоял человек в маске, с пистолетами в обеих руках.
Интендантом овладел такой ужас, что он потерял сознание.
Захваченный врасплох охотник был в одну секунду повален на землю и связан.
-- Славно сыграно, -- сказал он со смехом, -- по-моему мнению, вы отлично сделали; старикашка, который там обмер, был прав, говоря об осторожности, теперь вы, вероятно, пустите мне пулю в лоб?
-- Ошибаетесь, мы знаем, что вы расположены к французам и спасли нескольких от смерти.
-- Конечно, делаешь, что можешь, мой прадед был француз, эмигрировавший после отмены нантского эдикта; так вы меня не убьете?
-- Напротив, через пять минут вы будете свободны, идите себе на все четыре стороны.
-- На каких условиях?
-- На одном!
-- Говорите.
-- Отдайте нам ваши депеши. Охотник покачал головой.
-- Вы требуете, чтобы я изменил чести; после такого поступка я не решусь показаться на глаза генералу; лучше умереть.
Охотники обменялись вопросительными взглядами.
-- Вижу, -- добродушно сказал Сурикэ, -- вы честный человек; оставьте у себя ваши депеши, но отдайте нам обе расписки.
-- А я вам дам вместо них тоже расписку, которая поставит вас вне всяких подозрений, -- добавил Мрачный Взгляд.
-- Правда?
-- Даю вам слово.
-- Хорошо, я согласен; до этих денег мне нет никакого дела, но я не хочу, чтобы меня подозревали в обмане.
Франциска, так звали незнакомца, немедленно развязали, и он отдал обе расписки Сурикэ.
-- Теперь моя очередь, -- сказал Мрачный Взгляд и в несколько минут написал следующий документ:
"Я, нижеподписавшийся, объявляю, что Франциск, лесной охотник, находящийся на службе у генерала Вольфа, передал г-ну Биго, интенданту Канады, три связки банковских чеков, по миллиону каждая, что г-н Биго выдал ему расписку в получении от графа Рене де Витре письма и трех миллионов ливров, составляющих его вознаграждение за участие в позорной измене упомянутого графа де Витре. Прибавляю для полного оправдания Франциска, что я пожелал силой отнять у Биго письмо и три миллиона ливров.
Подпись.
Подписавшийся имел честь ужинать в Луисбурге с упомянутым графом де Витре. 9 сентября 1759.
Расписка дана в окрестностях Квебека, где я из засады напал на Франциска и г-на Биго, который от страха потерял сознание".
-- Вот ваша расписка, -- сказал Мрачный Взгляд, передавая ее Франциску.
Охотник прочитал этот странный документ. Гм, -- заметил он, -- славно вытянется нос у негодяя, когда я передам ему эту записку. И он от души расхохотался.
-- Уверяю вас, что он не будет смеяться. Доброго пути!
-- До свидания, благодарю вас. Сделав несколько шагов, он вернулся.
-- Еще одно слово, -- сказал он.
-- Говорите, друг.
-- Ведь нельзя ручаться за то, что может случиться? Правда?
-- Верю; что вы хотите сказать?
-- Я не видел вашего лица и, следовательно, не буду в состоянии вас узнать.
-- Да, это было бы трудно.
-- Но мы можем же когда-нибудь встретиться.
-- Вполне возможно.
-- Ну, если я вам понадоблюсь и, конечно, буду в состоянии вас расслышать, вам стоит только закричать: "В лесу, под Квебеком!" -- этого довольно.
-- Спасибо, друг; не забудем.
-- А теперь дайте мне руку и прощайте.
-- Счастливого пути!
На этот раз охотник ушел не оборачиваясь. Через пять минут он исчез из виду.
-- Что нам делать с Биго? -- спросил Мрачный Взгляд.
-- Оставим его здесь пока, на обратном пути мы его захватим.
-- Если еще найдем здесь.
-- Надо торопиться, -- сказал Мрачный Взгляд, -- мы и так запоздали; Белюмер и Бесследный, вероятно, сильно беспокоятся о нашем исчезновении.
-- Вы правы, поскачем, к тому же мы уж близко от бухты.
Охотники уехали, совершенно не заботясь об участи интенданта.
Через десять минут они были в Фулонской бухте. Там их ждали Белюмер и Бесследный.
-- Вы очень опоздали, -- сказал Белюмер.
-- Нас задержали по дороге, -- отвечал Сурикэ.
-- После вам все расскажу, -- весело заметил Мрачный Взгляд.
-- Кто вас задержал и зачем? -- продолжал Белюмер.
-- Здесь не место об этом говорить, -- сказал Сурикэ, -- имейте немного терпения.
-- Да вы ничего не потеряете, если подождете, -- подтвердил Мрачный Взгляд таинственным тоном.
-- А! -- с удивлением воскликнул Белюмер.
-- Это верно, -- продолжал Мрачный Взгляд.
-- Хорошо, подождем, -- смеясь, отвечал Белюмер.
-- Самое лучшее, что вы можете сделать.
Бесследный не произнес ни слова; он был вообще молчалив и обладал еще другим превосходным качеством -- отсутствием любопытства.
-- Раз уж мы здесь, осмотрим местность.
-- Местность убийственная, -- сказал Белюмер, -- солдаты умирают от скуки; они здесь только и делают, что едят, пьют и курят.
-- Гм, -- заметил Мрачный Взгляд, -- отличная жизнь; я желал бы быть на их месте, им прекрасно живется.
-- Все-таки осмотрим местность, она меня интересует; до солдат мне нет никакого дела -- хотят скучают, хотят веселятся.
-- Вы правы, -- сказал Белюмер.
В эпоху, о которой у нас идет речь, пункт, обозначенный на карте под именем Фулонской бухты, был совершенно неизвестен даже жителям Квебека, вблизи которого находилась бухта.
Фулонская бухта представляла собой маленький заливчик, очень извилистый, неглубокий, окаймленный скалистыми берегами и настолько закрытый со всех сторон, что его почти невозможно было заметить со стороны реки.
Сурикэ нахмурил брови.
-- Гм, -- пробормотал он сквозь зубы, -- место как раз подходит для тайной высадки.
-- Что вы об этом думаете? -- спросил Мрачный Взгляд.
-- А вы? -- спросил Сурикэ.
-- Мы, вероятно, думаем одно и то же.
-- Что именно?
-- Я нахожу, что выбор пункта превосходный.
-- Для ночной высадки, не правда ли?
-- Да.
-- Но нужно хорошо знать залив и иметь хорошего лоцмана.
-- Де Витре укажет им дорогу.
-- Да, этого надо бояться.
-- Наверно; если бы у нас была пирога...
-- У меня есть, -- сказал Белюмер.
-- Давайте ее сюда, и едем как можно скорее. Сурикэ заметил, что нигде не было караульных; можно было свободно ходить всюду, не натолкнувшись ни на одного часового.
Охотники сели в лодку под предлогом рыбной ловли; никто не обратил на них внимания.
Биго выбрал комендантом этого поста лицо, с которым был давно знаком.
Как только Сурикэ очутился в лодке, он начал снимать план бухты со всеми ее извилинами, потом измерил глубину; глубина везде была достаточная для того, чтобы поднять фрегат среднего размера.
-- Я так и подозревал, -- сказал Сурикэ.
Рыба была всюду в изобилии, охотники наловили ее столько, что нельзя было предположить, что они занимались чем-нибудь, кроме рыбной ловли.
Сурикэ положил план в карман, намереваясь докончить его по возвращении в Квебек.
Высаживаясь на берег, они встретились с комендантом поста.
Он расхаживал по берегу, отталкивая ногой попадавшиеся валуны с меланхолическим и скучающим видом.
Увидав охотников, он пошел к ним навстречу и раскланялся.
-- Удачная была ловля? -- спросил капитан.
-- Чудесная, -- отвечал Сурикэ.
-- Уступите мне немного рыбы?
-- Мы не торгуем рыбой, г-н комендант, -- отвечал Сурикэ, -- мы занялись ловлей отчасти для развлечения, отчасти для того, чтобы запастись провизией, которая в Квебеке чрезвычайно дорога.
-- Очень жаль, что вы не можете уступить мне штуки две-три; я жду к обеду одного знакомого и не знаю, чем его покормить.
-- Ничего не значит, г-н комендант, мы не торгуем рыбой, но с большим удовольствием можем предложить вам выбрать для себя те экземпляры, которые вам понравятся.
-- Что же вы обо мне подумаете, если я приму ваш подарок?
-- Мы подумаем, что нам удалось вывести из затруднения порядочного человека; и я, и мои друзья будем очень рады.
-- Не отказывайтесь, г-н комендант, у нас рыбы больше, чем мы можем съесть при всем желании, как она ни вкусна.
-- Господа, вы так любезно предлагаете мне ваш подарок, что я боюсь оскорбить вас отказом.
-- Давно бы так, -- со смехом заметил Белюмер.
-- Далеко вы отсюда живете? -- спросил Сурикэ.
-- В двух шагах; видите вон ту избушку, немного в стороне от других.
-- Так мы отнесем вам рыбу на дом.
-- Это слишком любезно, господа, и я только с одним условием могу согласиться принять еще это одолжение.
-- С каким условием, г-н комендант?
-- Мы выпьем за наше общее здоровье стакан коньяку.
-- За ваше здоровье и за посрамление англичан, -- сказал Мрачный Взгляд.
Капитан сделал гримасу, но любезно прибавил:
-- Как вам угодно.
Охотники в сопровождении коменданта дошли до хижины; ее внутреннее убранство было роскошно и со вкусом.
Капитан усадил охотников и позвал вестового.
Вестовой прибежал на зов.
-- Луи! Подайте нам того коньяку, знаете?
-- Знаю, капитан, -- отвечал солдат.
-- Когда подадите коньяк, выберите несколько рыб из невода.
-- А главное, не церемоньтесь, Луи, -- сказал вестовому Белюмер, -- и не бойтесь, смело выбирайте самые лучшие.
-- Слушаюсь, -- отвечал солдат.
Бутылка не замедлила явиться, капитан наполнил стаканы.
Чокнулись.
-- Господа, благодарю вас за любезность и пью за ваше здоровье.
-- И за посрамление негодяев англичан, -- сказал Белюмер, -- я гонюсь именно за этим тостом.
-- Вы правы, -- сказал капитан с улыбкой, скорее напоминающей гримасу, -- не знаю, как я о нем забыл. За посрамление англичан!
-- И да здравствует Монкальм! -- воскликнул Белюмер с энтузиазмом.
Сурикэ поставил стакан на стол и встал. Товарищи последовали его примеру. В это время появился вестовой, он нес четыре чудесных рыбы.
-- Г-н комендант, -- сказал Сурикэ, -- мы не хотим долго злоупотреблять вашим любезным гостеприимством, позвольте вас поблагодарить и проститься с вами: нас ждут в Квебеке.
-- Жалею, что вы так торопитесь, господа, но долг -- прежде всего; если вам надо, уезжайте; еще раз благодарю вас.
Охотники простились и ушли.
-- У него славный коньяк, -- сказал Белюмер.
-- Да, -- заметил Мрачный Взгляд, -- но он ему, вероятно, показался горьким после тоста за посрамление англичан.
-- В самом деле, он скорчил странную гримасу, -- сказал старый охотник, хохоча, -- тем хуже для него; зачем он так благоволит к англичанам.
-- Дай Бог, чтобы и англичане, и капитан получили должное возмездие! -- сказал Мрачный Взгляд.
-- Аминь, -- от всего сердца прибавил Сурикэ. Охотники расхохотались.
Затем Сурикэ рассказал друзьям о своей встрече с Биго и о том, что между ними произошло. Смех возобновился.
-- Что с ним теперь сталось? -- спросил Бесследный.
-- Это меня вовсе не касается, -- сказал Мрачный Взгляд.
-- Ба! Да он, может быть, еще там, -- сказал Белюмер.
-- Где?
-- Да в лесу.
-- Не думаю, -- возразил Бесследный, -- прошло столько времени.
-- Это правда, -- сказал Сурикэ, -- однако же я надеюсь найти его там, где мы его оставили.
-- Нет! Нет! -- закричали охотники.
-- Мне кажется, я прав, -- возразил Сурикэ, -- я хорошо знаю Биго; он, как все воры, малодушен и труслив; он, как заяц в басне Лафонтена, боится тени своих собственных ушей.
-- Вероятно, он попросил какого-нибудь прохожего развязать его.
-- Гм! -- воскликнул Белюмер. -- Если даже он остался там, где вы его оставили, надеюсь, вы ему не покажетесь.
-- Зачем же я буду прятаться? -- спросил Сурикэ.
-- С вашей стороны это было бы большой неосторожностью.
-- Да он меня не видел, я был в маске.
-- И мы старались изменить наши голоса, -- прибавил Мрачный Взгляд.
-- Все равно будьте осторожны.
-- Хорошо! Уж предоставьте мне действовать; я вас попрошу только об одном.
-- В чем дело?
-- Вы должны подтверждать и одобрять все, что я буду делать и говорить. Согласны?
-- Ей-богу, я согласен! -- воскликнул Белюмер.
-- Была не была! Рискую! -- сказал Бесследный.
-- Вы сообразите, ведь это факт, что мы приезжали сюда и ловили рыбу; в случае надобности мы можем опереться на свидетельство самого коменданта здешнего военного поста.
-- Верно! -- сказал со смехом Белюмер.
-- И потом, ведь нас четверо?
-- Тогда как Биго имел дело только с двумя.
-- Значит, дело чисто, и нам, кажется, нечего бояться, -- сказал Бесследный, хохоча от души, -- это будет презабавно.
-- Не правда ли?
-- Еще бы.
-- Будет отличная комедия, -- заметил Мрачный Взгляд.
-- Но прежде чем продолжить наши подвиги, дайте мне прочесть письмо графа де Витре; оно, может быть, заключает в себе разрешение той загадки, над которой я уже давно бьюсь.
Сурикэ пошарил в своей охотничьей сумке и вынул оттуда письмо.
Биго еще не успел его распечатать, охотник не без церемоний сделал это за него. Он подозвал своего спутника, и оба, отойдя немного в сторону, принялись читать.
Письмо было следующего содержания:
"Любезный Биго.
Посылаю вам это письмо с доверенным человеком, его зовут Франциск; он лесной охотник и находится на службе у генерала Вольфа.
Свидание, которое я вам назначил в ночь с 12 на 13 сентября, не может состояться; надеюсь, вы довольны, вы ведь такой трус. В эту ночь я буду у Фулонской бухты, меня там ждут дела более важные, чем беседа с вами; тем не менее, так как для того, чтобы сохранить хорошие отношения с друзьями, необходимо с ними аккуратно рассчитываться, я посылаю вам с охотником Франциском три связки банковских чеков, по миллиону каждая; теперь я вам ничего более не должен; потрудитесь вручить подателю расписку в получении письма и, главное, трех миллионов.
Главнокомандующий, которому я передал ваше желание выехать отсюда на его корабле, буквально отвечал мне в следующих выражениях:
"Скажите г-ну Биго, что он вор, изменник и негодяй, если он осмелится ступить на палубу моего корабля, я без суда и расправы, прикажу его повесить на мачте".
Что вы об этом думаете? Англичане не отличаются вежливостью; это -- пробел в их воспитании, которое в остальных отношениях не оставляет ничего желать; но они ужасно любят высказывать правду в слишком резкой форме.
Прощайте, любезный Биго, очень вероятно, что мы более не увидимся.
Свидетельствую вам мое почтение, насколько вы его заслуживаете.
Прощайте.
Граф Рене, Денис де Витре и капитан французского флота.
Луисбург. 9 сентября 1759".
-- Что вы скажете об этом послании? -- спросил Мрачный Взгляд.
-- Я скажу, что нельзя быть более дерзким и более насмешливым.
-- Самое странное, -- возразил Мрачный Взгляд, -- что в своем восторге от того, что ему представилась возможность издеваться над своим другом, он совершенно упустил из виду, что все оскорбления, которыми он его осыпает, с двойной тяжестью падают на его же голову; граф, по-видимому, этого совсем не замечает.
-- Тут нет ничего необыкновенного, разве когда-нибудь бывает иное? Из этого вы можете заключить, насколько неполна наша организация.
-- К несчастью, -- подтвердил Мрачный Взгляд, пожимая плечами.
-- Теперь возвратимся к нашим товарищам.
-- Кстати, вы нашли решение загадки?
-- Конечно, а вы?
-- Я -- нет.
-- Значит, вы умышленно закрыли глаза, любезный друг; оно так и сквозит во всем письме с начала до конца.
-- Вы шутите.
-- Нисколько! Припомните-ка параграф.
-- Какой?
-- "В ту ночь я буду у Фулонской бухты, у меня там будут дела более важные, чем беседы с вами". Теперь поняли?
-- Ей-богу, не знаю, как я ухитрился не понять этого места, поразительного по своей ясности; наше предположение оправдывается, т.е. англичане сделают попытку высадиться у Фулонской бухты.
-- Теперь более нельзя сомневаться, и сам граф будет служить им лоцманом.
-- Очевидно, этот негодяй проникся непримиримой враждой к своему отечеству, которое к тому же осыпало его милостями; за свои позорные деяния он уже давно бы должен был сгнить в одном из казематов Бастилии.
-- У нас всегда так, все зависит от протекции и личного благоволения.
-- А вон и лес! Там ли еще наш пленник?
Они поехали быстрее, болтая о разных пустяках. Подходя к лесу, они услышали жалобный голос, который звал их к себе.
-- Ну, что я вам говорил? -- сказал шепотом Сурикэ. -- О, я знаю подлую душу этого человека.
-- Кто там? -- закричал Мрачный Взгляд.
-- Несчастный, умоляющий вас о помощи.
-- Поглядим, -- сказал Сурикэ.
-- Берегитесь, -- сказал Мрачный Взгляд, -- может быть, это ловушка; наши враги так хитры.
-- Не бойтесь ничего, -- продолжал жалобный голос, -- я один и не могу сделать никакого движения.
Охотники вошли в лес.
Биго сидел на траве, он весь посинел и дрожал; глаза его блуждали, язык отказывался служить.
-- Боже мой! Я, кажется, не ошибаюсь! -- воскликнул Мрачный Взгляд с отлично разыгранным удивлением. -- Вы -- г-н Биго, главный интендант?
-- Увы, да! -- отвечал он томным голосом. -- Вы не ошиблись.
-- Но что же с вами случилось? Надеюсь, вы не рассердитесь на этот вопрос.
-- Со мною случилось нечто ужасное, я сделался жертвой искусно расставленной ловушки.
-- Как, средь бела дня и почти под самым городом? -- спокойно спросил Сурикэ.
-- Увы, да, милостивый государь.
-- Как вы рискнули без провожатого отправиться за город, когда в стране так неспокойно?
-- Конечно, я поступил неосторожно, но мог ли я ожидать, что подвергнусь нападению злодеев?
-- Без сомнения, вы этого не могли предвидеть.
-- Я отправился верхом за город, чтобы подышать свежим воздухом, я чувствовал в этом потребность.
-- Потребность совершенно естественная, -- иронически заметил Мрачный Взгляд.
Интендант посмотрел на говорившего: охотник добродушно улыбался.
Биго подумал, что он ошибся, и продолжал рассказ.
-- Я задумался и ехал, не смотря по сторонам, как вдруг моя лошадь остановилась, я поднял голову: человек в маске держал мою лошадь за повод; я осмотрелся кругом и увидел несколько вооруженных и замаскированных человек, которые молча меня окружили; не могу вам сказать, сколько их было; я протянул руку, чтобы выхватить пистолет, но был в ту же минуту схвачен и отнесен сюда.
-- Вот странное происшествие, -- серьезным голосом заметил Сурикэ.
-- Действительно, очень странное; злодеи меня ограбили дочиста и не оставили мне даже и зубочистки.
-- Извините, милостивый государь, но мне кажется, ваш галстук заколот булавкой с дорогим бриллиантом, а на указательном пальце у вас ценный солитер.
Интендант покраснел, что-то пробормотал, но тотчас же оправился.
-- Разбойники их не заметили, а может быть, и не знали цены этим вещам, -- отвечал он уже совершенно хладнокровно.
-- Возможное дело, -- сказал Белюмер.
-- Они поступили честно по незнанию, -- сказал Мрачный Взгляд, -- вы не должны ставить им это в вину.
-- Как же все это произошло? -- с любопытством спросил Сурикэ.
-- Когда они отняли у меня деньги, один из них ударил меня прикладом по голове, я упал, потерял сознание; когда я пришел в себя, вокруг меня никого не было.
-- Вы не рассмотрели, кто были ваши грабители?
-- Во-первых, они были в масках, а во-вторых, сознаюсь вам, что я был так поражен, что ничего не видел и не слыхал.
-- Жаль, -- сказал Сурикэ, сохраняя полное хладнокровие, -- таким образом, вы не можете надеяться отплатить вашим злодеям.
-- Это правда, но я уже рад, что негодяи оставили меня живым.
Видно было, что интендант Биго не стеснялся подкрашивать истину, когда считал это нужным.
Наступила маленькая пауза.
Охотники задумались.
Интендант исподтишка с беспокойством наблюдал за ними; он боялся, чтобы они не бросили его в лесу.
-- Теперь, когда мы выслушали ваш "рассказ", -- сказал Сурикэ, подчеркивая слово рассказ, -- говорите, что вам от нас нужно.
-- Они мне не верят, -- пробормотал сквозь зубы интендант, -- и они правы. Я хотел произвести впечатление, да и заврался, как дурак.
Облегчив себя этим диалогом с самим собой, он ответил:
-- Я прошу вас проводить меня до Квебека.
-- Мы к вашим услугам, г-н интендант, но можете ли вы держаться в седле?
-- Кажется, могу, если вы мне поможете влезть на лошадь.
-- С удовольствием.
Мрачный Взгляд пошел за лошадью.
-- Нет, эти разбойники были добрые люди, -- сказал он со смехом.
-- Почему? -- спросил интендант.
-- Потому что, вместо того чтобы увести вашу лошадь, они ее крепко-накрепко привязали, чтобы она не могла оторваться.
-- Они, конечно, поняли, что лошадь понадобится своему хозяину, когда он захочет вернуться в Квебек.
Охотники хохотали не стесняясь.
Интендант чувствовал себя все менее и менее ловко; он понимал, что над ним смеются.
Бесследный и Белюмер подняли его, посадили на седло и всю дорогу поддерживали, один -- справа, другой -- слева, иначе он, наверное, не удержался бы в седле. Его моральное и физическое состояние было самое жалкое: трудно отнестись равнодушно к потере трех миллионов; самый твердый человек не мог бы перенести такого удара без сильнейшего волнения.
Ехали шагом и достигли Квебека перед самым заходом солнца.
Охотники пожелали проводить интенданта до его отеля, так как он был не в состоянии доехать один.
Там они сдали его с рук на руки прислуге и, отказавшись от всех предложений интенданта, поспешили домой.
-- Какой негодяй! -- с отвращением произнес Мрачный Взгляд.
-- Меня особенно возмущает его подлая трусость, -- сказал Сурикэ. -- Вы пойдете со мной?
-- Куда?
-- К главнокомандующему. Должны же мы дать ему отчет о нашей экспедиции.
-- Обязаны. Я пойду с вами; к тому же мне интересно узнать, что скажет Монкальм.