Путешествие, начавшееся при таких тревожных обстоятельствах, продолжалось довольно весело, несмотря на спесь и молчаливость испанских солдат.
Впрочем, они во всем брали пример со своего начальника и, услышав его дружеский разговор с канадцем, решились со своей стороны прервать молчание и обменяться несколькими словами, всячески стараясь не возвышать голоса от едва слышного шепота.
Несколько часов ничто не прерывало однообразия путешествия.
Испанцы оставили берега озера и ехали по унылой местности, которая в темноте казалась еще безотраднее. Ни высоких деревьев, ни веселых лужаек! Со всех сторон виднелись скалы, в беспорядке нагроможденные друг на друга, то покрытые бархатным мхом, то поросшие ежевикой и жимолостью. В некоторых местах между скалами пробивалась вода и бурливо катилась сквозь зеленоватые сланцы, блестевшие от слюды. Безымянная речка с трудом прокладывала себе путь среди этого хаоса и занимала две трети лощины в ширину, изредка возвышались малорослые деревья, жалкие и чахлые. Только иногда порыв ветра залетал в узкое ущелье. Тогда все звучало, как орган. Таинственные разговоры листьев с ветром и водяных лилий с водой наполняли своими звуками эту тишину.
Путешественники невольно попали под влияние печальной местности, по которой проезжали. Разговоры оборвались, и каждый ехал с оружием в руках, бросая беспокойные взгляды кругом, готовый выстрелить при первом подозрительном шорохе в кустах.
Сумах остановился и с озабоченным видом созерцал мрачный пейзаж, расстилавшийся вокруг него.
-- Что с вами? -- спросил его граф. -- О чем вы думаете в эту минуту, кабальеро?
-- Я думаю, сеньор, -- серьезно отвечал охотник, -- что дон Аннибал говорил вам сегодня утром очень благоразумные вещи, и вы напрасно пренебрегли его помощью.
О! о! -- воскликнул граф с принужденной улыбкой. -- Вид этой страны, я согласен, не радостный. Однако, я не смею думать, что вы боитесь.
Канадец посмотрел на него.
-- Если бы я даже боялся, -- сказал он через минуту, -- разве вы думаете, что в решительный момент я не мог бы из-за этого исполнять своей обязанности? Страх есть не что иное как инстинкт самосохранения, нервное движение, не зависящее от нашей воли и заставляющее нас угадывать опасность. Страх нисколько не бесчестен: всякому в своей жизни приходится не раз его испытывать; отрицающий его -- животное. Я никогда не мог видеть дуло ружья, направленного на меня, не почувствовав внутреннего холода или, попросту, страха.
-- Тот, кто сознается так откровенно в чувстве, которое всякий старается скрыть, должен быть храбрым. Но оставим этот разговор до более удобного времени, а теперь поясните, пожалуйста, свою мысль.
-- Это не долго, сеньор. По-моему, ни одно место не подходит так для засады, как это.
-- Вы хотите сказать, что...
-- Что если на нас нападут, так непременно здесь.
-- Гм! место действительно пользуется дурной славой, но уже давно в стране ничего не слышно было о подобных нападениях, и ничто не заставляет нас предположить, что теперь дело изменилось.
Канадец покачал головой и тем обеспокоил графа.
-- Друг мой, -- сказал тот, -- говорите яснее, я мужчина. Следует нам чего-нибудь опасаться или нет?
-- Да, -- отвечал Оливье.
-- Вы думаете?
-- Нет, я уверен!
-- Однако, мы до сих пор ничего не заметили.
-- Вы -- без сомнения, -- прервал его охотник. -- Вы, чьи чувства притуплены долгим пребыванием в городах, не заметили ничего. Но я, привыкший к жизни в пустыне, в десять минут собрал столько доказательств, что не сомневаюсь на этот счет. Повторяю вам, на нас нападут. Может быть, в течение часа. Наверняка -- на закате солнца.
-- Скажите мне, какие же следы вы открыли.
-- Для чего, сеньор? Лучше воспользоваться оставшимся временем, чтобы приготовиться к нападению.
-- Я требую объяснений не потому, чтобы не верить вам или вашей опытности, а потому, что я вижу в этом что-то необычайное и хочу его проверить.
-- Наклонитесь! -- сказал охотник.
Граф повиновался.
Сумах слегка отстранил несколько листьев и указал на совершенно ясный отпечаток на сырой земле.
-- Что это? -- спросил с удивлением и страхом граф.
-- Это следы военного мокасина, -- отвечал спокойно охотник. -- Теперь не двигайтесь, пока я буду на разведке. Менее чем через полчаса мы узнаем, кто наши враги и сколько их.
Не дожидаясь ответа графа, канадец сошел на землю, скользнул в кусты и исчез, прежде чем его собеседник опомнился от изумления.
Граф и солдаты его, храбрые в схватках с цивилизованными врагами, питали к дикарям инстинктивный страх, который, в случае вероятной борьбы, должен был неминуемо привести к их гибели, если бы с ними не было человека, опытности и верности которого они доверяли.
Это доверие канадец, которого утром они считали не только чужестранцем, но почти врагом, заслужил в несколько часов. Что касается его опытности, то он дал несомненное доказательство ее. Таким образом, испанцы решились следовать советам этого человека и следовать беспрекословно его приказаниям, убедившись, что от послушания и быстроты действий зависит их спасение.
Отсутствие канадца продолжалось не дольше, чем он обещал. Он внезапно появился среди путешественников, так что они не слышали его шагов.
-- Ну! -- спросил его граф. -- Что нового? Вы ошиблись?
Сумах отвечал смехом.
-- Я -- ошибся? Черт возьми, разве это возможно!
-- Итак, нас преследуют индейцы?
-- Преследуют и опережают, мы находимся между двух огней.
Испанцы при этом известии почувствовали, как по телу их пробежала дрожь ужаса.
-- Они многочисленны? -- продолжал граф.
-- Нет, их немного: зная малочисленность нашего отряда, они сочли излишним привлекать большие силы.
-- А! А! Так по вашему мнению у нас есть шансы на успех?
-- Они всегда есть, когда рассчитываешь на них! -- наставительно проговорил канадец.
-- Сколько же их приблизительно?
-- Я скажу вам точную цифру, потому что сосчитал их до последнего. Первый отряд, находящийся позади нас, состоит только из двенадцати человек.
-- Гм! -- вскричал граф. -- Вы находите, что это немного?
-- Вы не подумали, -- с живостью отвечал канадец, -- что нас семеро.
Граф покачал головой, мало убежденный логикой такого заключения.
-- Продолжайте. -- сказал он. -- А второй отряд, находящийся перед нами?
-- Этот многочисленнее: он состоит из девятнадцати воинов, между которыми я видел несколько человек с волчьими хвостами у пят, т. е. храбрецов.
-- Caramba! -- вскричал граф с плохо скрытым страхом. -- Тридцать один воин! И вы находите, что это немного для семи человек!
-- Я не знаю, большую ли угрозу составляет тридцать один воин для семи белых, -- сухо отвечал канадец. -- Могу только сказать, что мой друг, Лунный Свет, и я часто вдвоем сражались с гораздо большим числом краснокожих в худших положениях, чем наше теперешнее. Ах! если бы был здесь Лунный Свет, я не нуждался бы ни в ком другом, чтобы разбить этих негодяев.
Слова канадца произвели возбуждающее действие на испанцев.
-- Послушайте, -- сказал Сумах, -- спешите принять какое-нибудь решение. Предупреждаю, что время не ждет, бегство невозможно для вас. Что касается меня, то не беспокойтесь, я всегда сумею устроиться. Вы можете выбирать одно из двух: или храбро защищаться, или сдаться без сражения. В первом случае вы имеете шансы убежать или, по крайней мере, быть убитыми. Во втором вы станете трофеями войны, и знайте, что краснокожие мучают белых, попавших им в руки с дьявольским искусством.
-- Наш выбор ясен, -- отвечал решительно граф, -- мы защищаемся.
-- Хорошо, -- сказал канадец, -- вот слова мужчины.
-- Мы только не знаем, как поступить, чтобы продать свою жизнь возможно дороже.
Канадец задумался.
-- Да, -- сказал он через минуту, -- я не могу скрывать ничего: ваше спасение зависит не только от вашего решения, но еще и от умения сражаться. Краснокожие хитры, вы можете их победить только хитростью. Теперь, хотя ваше положение критическое, оно не представляется мне безнадежным, только не надо ни колебаний, ни ошибочных мер, иначе вы погибли.
-- Мы, сеньор, будем слушаться ваших приказаний, я -- первый, -- сказал граф. -- С этой минуты вы наш начальник я все, что вы прикажете, мы сделаем.
-- Действительно так? -- спросил охотник радостно. -- Хорошо, будьте покойны, эти красные демоны, как бы хитры они ни были, не овладели еще нами, и с помощью бога не получат наших скальпов.
Недалеко от того места, где остановились наши путешественники, не более как на расстоянии двойного выстрела, река образовала поворот, так как масса скал загораживала русло и препятствовала течению. Эти скалы, стоящие на твердой земле, выдвигались почти на середину реки, нагромоздившись в беспорядке друг на друга, несомненно, вследствие одного из геологических переворотов, частых в тех местах. За этими скалами могло укрыться около двадцати человек.
Вот к этой-то естественной крепости и повел канадец своих товарищей, заметив графу, что в этом положении им нечего бояться быть окруженными и можно обмануть врагов даже в части своей численности.
Когда они достигли скал, явилось неожиданное затруднение: лошади не хотели оставлять полосу прибоя, отделявшую их от выбранного канадцем убежища.
Канадец сошел тогда на землю, исследовал проход и вернулся назад. Здесь он взял свою лошадь за повод и провел ее осторожно через опасный проход. Животное сложило уши, противилось и сильно фыркало, но, лаская его и уговаривая, хозяин все-таки провел его на середину маленькой площадки, защищенной от индейских стрел и пуль.
Испанцы воспользовались этим примером. Остальные лошади после некоторого колебания последовали за первой, и скоро все собрались вокруг канадца.
-- Хорошо! -- сказал он, потирая руки. -- Пусть теперь явятся краснокожие. Мы примем их, как они того заслуживают.
Однако, он не считал себя еще в полной безопасности и с помощью своих спутников начал деятельно возвышать баррикаду из древесных стволов и обломков скал, чтобы устроить сзади нечто вроде стены.
Теперь, -- сказал он испанцам, взглянув на солнце, -- пять часов. Индейцы не упустили из виду ни одного из наших движений и нападут на нас ночью. У нас еще два часа на отдых и подкрепление. Не опасайтесь разводить огня, враги прекрасно знают нашу позицию. Не будем прятаться, пусть только двое из нас старательно охраняют берег, а двое других пусть соберут сухого дерева и нарежут травы для лошадей.
Это приказание было немедленно исполнено. Канадец сел под прикрытием и, пригласив графа, спокойно закурил свою трубку.
-- Теперь, сеньор, -- сказал он, -- вы видите, что, благодаря богу, приняты все меры для отчаянного сопротивления.
-- Да, -- отвечал с чувством граф, -- с удивительной ловкостью и быстротой.
-- Гм! это только привычка. Храбры ваши солдаты?
-- Как львы.
-- Очень хорошо. Ловкие ли они стрелки?
-- Им далеко до вас, однако, они довольно ловки.
-- Большего нельзя требовать от человека. Но у меня есть более важный вопрос.
-- Говорите.
-- Есть у вас боевые снаряды?
-- Черт возьми! Вот где затруднение. Каждый из моих людей может сделать только шестьдесят выстрелов.
-- Мы богаче, чем я думал. У меня же около ста выстрелов.
-- У меня также! -- прервал граф.
-- О! Тогда, если хватит только дня на два съестных припасов, мы спасены.
-- Что касается до съестных припасов, то два наших мула нагружены ими.
-- Браво, сеньор! -- с радостью вскричал канадец. -- Нам теперь нечего сомневаться. Отгоните всякое беспокойство.
-- Я не знаю, как отблагодарить вас за преданность к совершенно незнакомому вам лицу.
-- Разве вы не человек? -- спросил канадец. -- Этого довольно. В пустыне мы все братья, вы имеете такое же право на мое покровительство, как я на ваше. А потом, разве я не должен защищать свою голову?
-- Хорошо, хорошо, -- сказал с улыбкой граф, -- придет, может быть, день, когда мне удастся выразить вам свою благодарность.
-- Ни слова об этом, если вы хотите сделать мне приятное. Обед готов, будем есть: нужно запастись силами для будущей ночи.
Они встали и подошли к солдатам, которые, расположившись вокруг огня, с аппетитом ели.
Между тем, солнце скрылось за высокими горами, и наступила ночь. Безоблачное небо было покрыто бесчисленным множеством звезд, отражавшихся на глади реки. Воздух приносил морские запахи, смешанные с острым ароматом цветов и растений. Вечерний ветерок тихо шелестел в деревьях.
-- Ложитесь, -- сказал канадец не допускающим возражения голосом, -- и спите, пока не ударит час борьбы. Я буду бодрствовать за всех, ваши же глаза ничего не увидят в тумане.
-- Я буду с вами, -- сказал граф, -- я чувствую, что не усну.
-- Хорошо, сеньор! -- ответил канадец.
Оба они расположились в естественной амбразуре, образованной сближением двух скал. Граф устремил глаза на реку, а канадец наблюдал тщательно за берегом. Таким образом, они начали свой дозор.