Смелое восстание, организованное кюре Гидальго, открыло эпоху кровавых войн и ожесточенных сражений, которым суждено было закончиться через тринадцать лет, 24 февраля 1831 года провозглашением мексиканской независимости в Игуане генералом Итурбидэ. Но сколько в эти тринадцать лет было пролито крови, сколько совершено преступлений! Вся Мексика покрылась развалинами.
Брошенные без погребения трупы становились добычей хищных животных. Взятые приступом города пылали, как зловещие маяки, и потухали в крови убитых жителей.
Мексиканцы, плохо вооруженные, плохо дисциплинированные, учившиеся на собственных поражениях искусству бить врагов, сражались с энергией отчаяния. Терпя беспрестанные поражения от опытных испанских войск, они не падали духом и твердо помнили свою цель. Их можно было перебить, но не покорить.
Ни в одной области Нового Света испанцы не встречали такого упорного сопротивления, как в Мексике, этой неистощимой сокровищнице различных богатств. Это сильно ослабило влияние Испании в Старом Свете и уронило ее престиж.
Возобновим, однако, наш рассказ.
Действие происходит между пятью и шестью часами вечера 23 сентября 1820 года, т. е. в самый разгар борьбы, в той же самой части вице-королевства Новой Испании, где разыгрались первые сцены этой истории, в провинции Когагуилу.
Благодаря своей отдаленности от центра восстания, эта провинция пострадала менее других. Следы войны, однако, являлись и здесь на каждом шагу.
Богатые и многочисленные гасиенды, покрывавшие прежде ее территорию, были почти все разрушены. Поля заглохли, деревни опустели, и страна представляла безотрадное зрелище.
Революция, жестоко подавленная испанцами, скрылась под грудами пепла и заявляла о себе на поверхности лишь глухим брожением.
Индейские гверильясы, никогда не прекращавшие партизанской борьбы, начали соединяться между собой, чтобы окончательно поразить кастильского колосса.
Восстание испанских либералов, причинив новые затруднения метрополии, вернуло Мексике не мужество -- недостатка его не замечалось во время всего периода войны, -- а надежду на успех. Обе стороны делали тайные приготовления, и с минуты на минуту мог произойти взрыв...
По узкой тропинке, пролегавшей на склонах холма в дикой и гористой местности, которая находилась между фортом Агуа Верде и маленьким городком Нуева Бильбао, ехали шесть ловких и хорошо вооруженных всадников. Пятеро из них были пеоны или слуги, а шестой был мужчина лет сорока, отличавшийся высоким ростом и гордым видом. Он тихо разговаривал со своими спутниками, бросая по временам взгляд на окружающий их унылый пейзаж, покрытый вечерней мглой.
Все эти люди держали ружья наготове и внимательно всматривались в кустарники.
Эта предосторожность, впрочем, была понятна, так как именно в этих местах революция достигла больших успехов.
Таким образом наши путники добрались до самой возвышенной части тропинки. Они уже готовились спуститься в долину, но помимо своей воли остановились на минуту полюбоваться великолепной и величественной картиной, вдруг открывшейся перед их взорами.
Перед ними раскинулась одна из красивейших в мире местностей, покрытая множеством возвышенностей. Ряд маленьких холмиков, расположенных один над другим и одетых пышной зеленью, тянулся в голубоватой дали горизонта, сливаясь с высокими горами, которые составляли роскошную раму для всего пейзажа. Довольно большое озеро, усеянное маленькими островками, как букетами цветов, отражало почти всю поверхность равнины.
Мертвая тишина царила над этим пейзажем, окутанным вечерними тенями, и ничто не оживляло цветущей пустыни. Путешественники собирались уже продолжать путь, как вдруг один из слуг протянул руку по направлению к озеру и обратился к своему господину.
-- Взгляни, mi amo! Мне кажется, что там, внизу, близ кактусов виднеется что-то похожее на человека. К сожалению, темнота, сгустившаяся в глубине долины, мешает мне хорошенько рассмотреть этот предмет.
Господин внимательно посмотрел в указанном направлении и качнул несколько раз головой в знак дурного настроения.
-- Действительно, -- сказал он, -- ты прав, Вискаша. Я различаю там людей, в нескольких шагах от которых привязаны лошади. Кто могут быть эти люди?
-- Путешественники, как и мы! -- отвечал пеон, носивший имя Вискаши.
-- Гм! -- промолвил с недоверчивым видом всадник. -- В настоящее время не путешествуют, не имея на то важных причин. Не шпионы ли эти два человека, -- я теперь хорошо вижу, что их двое, -- желающие узнать о цели нашего пребывания в этих местах?
-- При всем моем уважении к тебе, mi amo, я считаю это маловероятным, -- сказал Вискаша, позволявший себе известную вольность в обхождении с господином. -- Если бы эти незнакомцы были шпионами, они старались бы остаться незамеченными и находились бы не перед нами, а позади.
-- Твоя правда, Вискаша, я не подумал об этом, но нам следует быть очень и очень осторожными, так как меня все-таки беспокоит моя первая мысль.
-- Остерегаться не мешает, -- ответил с улыбкою пеон, -- но я думаю, что это мирные люди, случайно очутившиеся на нашей дороге. Впрочем, в этом легко удостовериться. Их только двое, а нас шестеро и притом хорошо вооруженных. Подойдем к ним, тем более, что они, вероятно, уже заметили нас, и наша беспричинная остановка может им показаться подозрительной.
-- Да, мы замешкались, двинемся вперед. Если это враги, то они увидят, с кем имеют дело, вот и все.
-- В добрый час, Орелио, вот что значит говорить отважно, -- сказал пеон весело. -- Едем же без промедления!
Дон Орелио, так звали всадника, наклонился к своему слуге, беспокойно оглядываясь кругом.
-- Осторожнее! -- сказал он тихим голосом.
-- Правда, -- отвечал пеон с легкой улыбкой, -- я невольно увлекся, но я сумею, поверьте, впредь сдержать себя.
По знаку командира маленький отряд начал спускаться с холма, причем пеоны заранее осмотрели свое оружие на тот случай, если бы им пришлось воспользоваться.
Дорожка, по которой спускались мексиканцы, содержала бесчисленное множество извилин. Благодаря этому, прошло довольно много времени, прежде чем они достигли лагеря незнакомцев, хотя последние располагались как раз под ними. Наступившая темнота еще более затрудняла спуск.
Человек, постоянно стоящий на страже против своих врагов, привыкает зорко осматривать не только кусты, травы и скалы, но также воздух, воду и небо, как бы ожидая, что они вдруг отразят облик его врага. Понятно, что люди, ведущие бродячую жизнь в саваннах, приобретают как бы пророческий дар угадывать грозящую им опасность.
Незнакомцы, замеченные с холма мексиканцами, узнали о приближении последних еще раньше, чем они показались, и их глаза с нетерпением следили за горной тропинкой. Эти два человека устроились на ночлег близ группы каменных дубов и кактусов. Они продолжали спокойно готовить ужин, и их, судя по внешнему виду, не слишком заботило приближение путешественников.
Между тем, ими были приняты меры предосторожности на случай нападения, а именно: заряженные ружья находились под рукой, а лошади были оседланы.
Что касается этих людей, которых мы опишем, так как они играют в этой истории важную роль, то они, в общем, чрезвычайно походили друг на друга, хотя не были родственниками. Оба были высокого роста, худы и крепко сложены, у обоих были белокурые волосы и бледно-голубые глаза. Одним словом, они принадлежали по всем признакам к нормандской, а не англосаксонской расе. Действительно, это были канадцы.
В то время американские Соединенные Штаты не достигли еще такой силы и уверенности в себе, как впоследствии. Испанский король господствовал как на полуострове, так и в колониях. Ни один англо-американец не осмеливался перейти границу и охотиться в Новой Испании. Законы были строги и точно выполнялись: всякий чужестранец, переступавший границы, считался шпионом и безжалостно предавался расстрелу. Наученные горьким опытом, американцы не пытались разрушить силой эту преграду.
Но времена изменились. Мексиканская революция покровительствовала эмиграции, так как мексиканцы, не знавшие воинской дисциплины и не умевшие владеть оружием, нуждались в опытных руководителях для борьбы с притеснителями.
И североамериканцы начали со всех сторон проникать на территорию Новой Испании.
Два человека, о которых идет речь, были настоящие лесные бродяги, которые случайно приблизились к мексиканской границе в погоне за оленями и бизонами и перешли границу в надежде поживиться под шум революционных волнений.
Справедливость требует заявить, впрочем, что в душе они относились безразлично к обоим враждующим партиям и, вероятно, продали бы свои душу и тело той, которая бы дороже заплатила.
Это были люди отважные, опытные и добрые товарищи. Они заботились о своей жизни так же мало, как о древесном листке, и рисковали ею, лишь бы получить выгодное предложение.
Первый из них носил имя Оливье Клари. Краснокожие, среди которых он долго жил, прозвали его за силу и необыкновенную храбрость Сумахом. Его компаньон забыл свое первоначальное имя и отвечал только на кличку Лунный Свет. Небрежно растянувшись на траве у огня, они одним глазом следили за бедром оленя, которое вместе с несколькими картофелинами должно было составить их ужин, а другим следили за мексиканцами.
Последние же, как только выехали на равнину, приняли военную выправку, обратившую на себя внимание канадцев, тем более что новые пришельцы были хорошо вооружены и казались людьми не робкого десятка.
Охотники подпустили их на пистолетный выстрел, затем поднялись с беспечным видом и встали с оружием в руках поперек дороги.
Дон Орелио приказал своим людям остановиться, посоветовал им остерегаться и быть готовыми броситься к нему на помощь, дал шпоры коню и подъехал близко к охотникам, стоявшим неподвижно на одном месте. Затем он одной рукой остановил лошадь, а другой приподнял шляпу и вскричал громким и ясным голосом:
-- Кто вы?
-- Мирные люди! -- отвечал Лунный Свет по-испански, но с акцентом, по которому легко было узнать иностранца.
-- За кого вы? -- продолжал допрос дон Орелио.
Лунный Свет бросил лукавый взгляд на своего компаньона.
-- За кого мы? Это легко спрашивать, кабальеро. Скажите прежде, за кого вы сами? Нас двое против шести, это сильный аргумент за то, чтобы отвечали сначала вы.
-- Хорошо, -- ответил дон Орелио. -- Мы за бога и независимость, а вы?
Оба канадца вторично обменялись насмешливыми взглядами.
-- Признаюсь, сеньор, -- отвечал через минуту Лунный Свет, опустив свое ружье и опершись с доверчивым видом на его ложе, -- вы задали вопрос, на который довольно трудно ответить. Я и мой товарищ иностранцы, что вы легко можете определить по нашему произношению, и не имеем определенного мнения по интересующему вас предмету. С другой стороны, вы видите по одежде, что мы лесные бродяги, т. е. люди, создавшие культ свободы, и если мы должны непременно иметь свое мнение, то мы, конечно, скорее за независимость, чем за королевскую власть.
-- А почему вы не служите ни той, ни другой стороне? -- спросил всадник, приближаясь к канадцу, на что тот никак не отреагировал.
-- По той причине, о которой минуту назад я имел честь вам говорить, -- отвечал Лунный Свет. -- Мы чужестранцы, т. е. совершенно не заинтересованы в этих делах, и если примем чью-нибудь сторону, то исключительно ради выгоды.
-- Вы благоразумны, как настоящие янки! -- сказал, смеясь, дон Орелио.
-- Извините, сеньор, -- возразил серьезно Лунный Свет. -- Не смешивайте, пожалуйста нас с янками. Мы канадцы, а это, прошу вас поверить, не одно и то же.
-- Прошу прощения, сеньор, -- отвечал учтиво дон Орелио. -- Я не имел намерения вас оскорбить!
Охотники поклонились, а мексиканец продолжал:
-- Меня зовут дон Орелио Гутиеррец. Уже поздно, и это место не годится для серьезных разговоров. Если вы согласитесь сопровождать меня до гасиенды, находящейся не более трех верст отсюда, то не пожалеете.
-- Не говорю вам "нет", сеньор Гутиеррец, но сделаем лучше так: мне кажется, вы не спешите и можете несколькими часами позже прибыть в гасиенду, не правда ли?
Дон Орелио переглянулся с Вискашей, который понемногу вплотную приблизился к нему.
-- Да, -- отвечал он, -- лишь бы очутиться там завтра утром.
-- Хорошо, -- с живостью подхватил охотник. -- Вы сами заметили, что ночь темна. Примите наше гостеприимство, переночуйте с нами, суп варится, мы вместе поужинаем. Прекрасная звездная ночь не должна вас пугать, мы ляжем рядом, а завтра, как только солнце покажется над горизонтом, мы последуем за вами, куда хотите. Что вы скажете на это?
Дон Орелио еще раз переглянулся с Вискашей, который кивнул ему несколько раз головой.
-- Честное слово, -- отвечал он, с улыбкой протягивая руку охотнику. -- Ваше предложение слишком радушно, чтобы не принять его. Пусть будет по-вашему, только с тем условием, что мои люди прибавят провизии к вашему столу.
-- Это как вам угодно, мы проведем ночь, как добрые товарищи, а завтра днем будет виднее, как нам поступить. Предупреждаю, что если ваши условия нам не понравятся, мы свободны от них отказаться.
-- Разумеется!
Дон Орелио приказал своим людям подъехать, сошел на землю, и спустя пять минут все действующие лица этой сцены сидели у огня и отдавали честь угощению охотников, приправленному запасами дона Орелио, особенно бурдюком превосходной крепкой водки, приведшей собеседников в прекрасное настроение.