Мысль о постройке Нового моста родилась в правление Генриха II: жители просили его выстроить мост, чтобы облегчить усиливавшееся сообщение между различными частями города. Король призвал купеческого Прево [ Прево -- должностное лицо в средневековой Франции. В Париже и Лионе в XIII--XVIII вв. "купеческий прево" -- глава городского совета ], без которого ничего не мог сделать в этом отношении, но прево наотрез отказал, говоря, что, кому нужен мост, те пусть строят его на свой счет.
Двадцать лет спустя купеческий же прево обратился к Генриху III с просьбой о постройке этого самого моста. Мост несколько раз начинали строить, и всякий раз являлись какие-нибудь препятствия к окончанию его. Наконец при Генрихе IV он был построен и сейчас же сделался центром парижской жизни. Его запрудили толпы праздношатающихся всех классов общества, певцы, фокусники и мошенники, делившиеся на две категории: на так называемых tire -- soie, то есть воров-дворян, и tire -- laine -- простых мазуриков.
Общество мошенников было отлично организовано и имело свои уставы, за нарушение которых наказывались плетью, подвергались выговорам или казнились. Суд состоял из самих же мошенников и совершался в лодках, на реке; заслуживших смерть закалывали кинжалом и бросали в воду. Правительство ничего не могло сделать с ними; такого рода вещи, казалось, были назначением Нового моста.
До Генриха IV Тюильри и Лувр терпели недостаток в воде; какой-то фламандец взялся провести воду машиной своего изобретения, которую надо было приладить к мосту; три года спустя, воду в Тюильри действительно провели. Новоизобретенный водопровод прозвали Самаритянкой, потому что установленная на нем скульптурная группа изображала Иисуса и самаритянку у колодца Иакова. Над группой были часы с курантами, бой которых слышался издалека; маленький бронзовый Звонарь, как его прозвал восхищенный народ, выбивал каждый час.
На мосту беспрестанно устраивались разные балаганы; многие фокусники и балаганщики приобрели даже известность, как, например, знаменитый Шут и сеньор Иеронимо, его предшественник. Стояла также на Новом мосту конная статуя Генриха IV.
Трудно себе представить, что за гвалт здесь постоянно происходил! Тут показывали фокусы, давали представления диких зверей, ходили взад и вперед прохожие, ездили экипажи, выступали солдаты с музыкой, играли часы у водопровода Самаритянки; мошенники нарочно устраивали толкотню, чтобы ловчее очищать зазевавшихся крестьян и провинциалов; женщины кричали, мужчины ругались; наконец, тут происходили ссоры и даже драки, потому что утонченные не стеснялись пускать в ход шпаги где бы то ни было. Иногда эти дуэли были хитростью, чтобы произвести побольше толкотни и в суматохе обирать народ.
Только в одиннадцать часов вечера все стихало на Новом мосту, но в этой-то тишине и совершались всевозможные злодейства. В Сенарском лесу, известном притоне самых страшных разбойников, стало не так опасно, как тут. Беда, бывало, и часовому, прибегавшему на крики убиваемых!
Иногда воры-дворяне и простые мазурики ссорились между собой за место на мосту, а иногда соединялись на время с какой-нибудь общей целью.
Мы сейчас объясним причину разногласий между этими tire -- soie и tire -- laine.
Tire -- soie были самые знатные вельможи и даже люди, пользовавшиеся известностью при дворе. Нередко после хорошей выпивки и кутежа в какой-нибудь гостинице они собирались человек по двенадцать и отправлялись на Новый мост сдергивать верхнее платье с проходящих буржуа; и делали они это, не скрываясь, громко хохотали над испугом и криками своих жертв и держали пари, кто больше сдернет плащей. Они нападали всегда на таких буржуа, которые казались побогаче.
Tire -- laine, или простым ночным мазурикам, не нравилась такая конкуренция, и они при случае громко выражали свое неудовольствие, но tire -- soie не обращали на это внимание.
Вот что такое был Новый мост в эпоху нашего рассказа.