В ту же самую ночь и почти в тот же самый час Ягуар сидел в глубине своей палатки на грубо сколоченном дубовом походном стуле. Он оперся локтем на стол и читал при неверном свете одинокой свечи важное донесение, полученное незадолго до того.
Погруженный в чтение, молодой вождь не обратил никакого внимания на шум снаружи. Вдруг резкий порыв ветра заколебал пламя свечи, и на стенке палатки обрисовалась чья-то тень. Молодой человек, отвлеченный от своего занятия, раздраженно поднял голову и бросил в сторону входа гневный взгляд, не обещавший для вновь пришедшего ничего хорошего.
Но при виде человека, который стоял на пороге палатки, спокойно опершись на свой длинный карабин и вперив в него свои горящие как угли глаза, он вскрикнул от удивления и сделал движение, чтобы схватить пару лежавших рядом пистолетов.
Внешний вид вошедшего говорил не в его пользу. Одинаково отталкивали его дикий взгляд, грубое, загорелое лицо, оттенявшееся длинной белой бородой, высокий рост и странный наряд. Движение, сделанное Ягуаром, вызвало на губах его зловещую улыбку.
-- Зачем ты хватаешься за оружие? -- произнес он замогильным голосом, крепко схватив ладонью дуло ружья. -- Если бы я хотел убить тебя, то ты бы давно был мертв.
Ягуар повернулся на своем стуле и сел лицом к вошедшему. Оба они с минуту мерили друг друга взглядами.
-- Ты насмотрелся на меня? -- проговорил наконец незнакомец.
-- Да, -- отвечал Ягуар. -- Теперь скажите мне, кто вы, зачем явились сюда и как вам удалось ко мне пробраться?
-- Ишь ты, столько вопросов сразу. Ну, постараюсь ответить.
Кто я -- никто не знает, подчас я и сам забываю это. Я -- проклятый, окаянный, брожу по прерии, как дикий зверь, и гоняюсь за добычей. Краснокожие, с которыми я веду непримиримую вражду и внушаю им сверхъестественный страх, зовут меня Киейн-Стоман; довольно с тебя?
-- Как, -- вне себя от изумления закричал юноша, -- вы -- Белый Охотник За Скальпами?
-- Да, это я, -- спокойно отвечал незнакомец. -- Меня зовут также еще Безжалостным.
Все это было произнесено вошедшим стариком тем замогильным, глухим голосом, который приобретается людьми, долгое время лишенными человеческого общества и обреченными на продолжительное молчание. Говорить становиться для них тяжким трудом.
Ягуар не мог удержать жеста ужаса и отвращения, узнав, кто был его страшный собеседник. Он сейчас же вспомнил кровожадные, жестокие дела, числившиеся за этим человеком, и вот, под влиянием этого чувства ужаса и гадливости, с которым он был не в состоянии совладать, он произнес:
-- Так что же может быть общего между мной и вами?
Лицо ужасного старика исказилось улыбкой.
-- Бог, -- отвечал он, -- связал всех людей невидимыми узами, все они думают и чувствуют одинаково. Он возжелал так в неисповедимых путях Своих, чтобы сделать возможным существование общества.
Услыхав из уст этого отщепенца людского общества имя Бога и такое удивительное суждение, Ягуар изумился еще более.
-- Я вовсе не намерен вести с вами философскую беседу, -- отвечал он, -- каждый в жизни следует пути, предначертанному ему судьбой. Я не хочу также ни судить тебя, ни оправдывать, я думаю только, что имею право сказать, что у меня нет с тобой ничего общего, что бы ты там ни Думал про меня и что бы ни привело тебя сюда. До сих пор мы были чужды и не знакомы друг с другом -- я желаю, чтобы так оставалось и впредь.
-- Как можешь ты знать это? Почему ты полагаешь, что мы в первый раз встречаемся лицом к лицу? Человек не знает своего прошлого, как не знает своего будущего -- и то и другое в руках более Сильного, Того, Который судит человека по делам его, для Которого нет ни времени, ни пространства, ни меры, -- в руках Господа.
-- Меня поражает, -- отвечал Ягуар, против воли подчиняясь какому-то особенному настроению, -- что имя Бога так часто появляется на устах ваших.
-- Оно глубоко запечатлелось в сердце моем, -- отвечал старик с оттенком горечи, и суровые черты его приняли печальное выражение. -- Ты говоришь, что не хочешь судить меня. Оставайся под впечатлением неверных рассказов, меня мало занимает, что думают обо мне люди. У меня один судья всех дел моих- моя совесть.
-- Пусть все это будет так, но помните, что время бежит быстро, ночь проходит, дела ждут моего решения, я должен остаться один, чтобы заняться ими.
-- Одним словом, ты указываешь мне дверь. К сожалению, я не расположен в настоящую минуту уступить твоему желанию или, если хочешь, повиноваться твоему приказу. Я отвечу сначала на твои вопросы и, если ты будешь настаивать, удалюсь.
-- Это -- упорство; смотрите, как бы оно не кончилось для вас печально.
-- Зачем грозить тому, кто тебя не оскорбляет, -- невозмутимо отвечал старик. -- Неужели ты думаешь, что я из-за пустяков оставил свою привычную обстановку? Нет, нет, меня привели к тебе важные дела, и ты скоро увидишь, что то время, которое сейчас ты не хочешь пожертвовать мне, ты не можешь употребить лучше, как чтобы выслушать мои слова.
Ягуар с нетерпением пожал плечами, он не решался прибегнуть к насилию против человека, который, как бы то ни было, не выходил по отношению к нему из границ самой тонкой деликатности. Кроме того, какое-то предчувствие говорило ему, что посещение этого удивительного старика принесет ему выгоду.
-- Ну так говорите, -- сказал он после минутного раздумья тоном человека, который решился перенести что-либо неприятное, потому что оно неизбежно, -- только без дальних околичностей.
-- Я вовсе не имею привычки так говорить, -- отвечал Белый Охотник За Скальпами. -- Я скажу только то, что необходимо, чтобы ты понял в чем дело.
-- Так начинайте, я слушаю!
-- Отлично. Я возвращусь теперь ко второму твоему вопросу. Ты спросил, что привело меня сюда. Я сейчас отвечу тебе, но прежде скажу, как мне удалось проникнуть сюда.
-- Да, в самом деле, -- воскликнул Ягуар, -- это меня самого поразило!
-- Ничего поразительного здесь нет. Я слишком хорошо знаю прерии и лес, чтобы не обмануть самых бдительных часовых. Но я открою тебе истину, хотя она и не будет приятна тебе. Ты доверил охрану лагеря на эту ночь собакам-апачам, которые вместо того, чтобы бодрствовать как должно, заснули на своих местах так сладко, что каждый желающий может гулять по вашему лагерю сколько угодно, а что это верно, можно видеть из того, что часа два тому назад через весь лагерь прошли восемь человек и вошли в крепость, и никто не остановил их.
-- Боже мой, Боже мой! -- воскликнул Ягуар, побледнев от негодования и поднимаясь со скамьи. -- Неужели это возможно!
-- А вот тебе и другое доказательство -- в моем лице.
Юноша схватил пистолеты и ринулся наружу. Старик удержал его.
-- Зачем ссориться с союзниками? Что сделано, то сделано. Надо готовиться к тому, что впереди, пусть это послужит тебе предостережением.
-- Но эти люди, которые прошли через лагерь!.. -- взволнованным, прерывающимся голосом проговорил Ягуар.
-- Вам нечего их бояться, это -- бедные охотники, ищущие, вероятно, убежища для двух женщин, которые были с ними.
-- Две женщины?
-- Да, белая и краснокожая. Хотя они и были переодеты в мужские костюмы, но я их узнал, так как давно слежу за ними.
-- А-а! -- задумчиво произнес Ягуар. -- Вы знаете кого-нибудь из них?
-- Только одного; это, кажется, тигреро этой асиенды.
-- Транкиль! -- воскликнул Ягуар, едва не лишившись чувств от охватившего его волнения.
-- Да.
-- Так одна из этих женщин -- его дочь, донья Кармела?
-- Должно быть.
-- Так значит, донья Кармела в дель-Меските?
-- Ну да.
-- О-о! Мне необходимо во что бы то ни стало теперь взять эту проклятую асиенду.
-- Вот это-то я и пришел предложить тебе, -- спокойно проговорил Охотник За Скальпами.
Молодой человек сделал шаг вперед.
-- Как! Что вы сказали?
-- Я сказал, -- продолжал тем же тоном старик, -- что я пришел предложить тебе указать, как завладеть асиендой.
-- Вы?
-- Я.
-- Это невозможно.
-- Почему?
-- Потому что, -- отвечал, все еще волнуясь, Ягуар, -- асиенда прекрасно укреплена, ее защищает многочисленный и храбрый гарнизон под командой одного из лучших офицеров мексиканской армии, и вот уже сколько времени прошло, как я осадил эту крепость, а до сих пор не могу сделать и шагу вперед.
-- Все это верно.
-- Ну и что же?
-- И все-таки я вновь повторяю свое предложение.
-- Но как же вы сделаете это?
-- Это -- мое дело.
-- Это не ответ.
-- Другого я не могут тебе дать.
-- Однако?
-- Там, где не помогает сила, надо прибегнуть к хитрости; ты не согласен с этим?
-- Пожалуй" согласен, но нужно иметь в руках средства для этого.
-- У меня они уже в руках.
-- Для овладения асиендой?
-- Я проведу вас в крепость, а остальное -- ваше дело.
-- О! Только бы попасть туда, а тогда я уж не выйду оттуда.
-- Так ты согласен?
-- Дайте подумать одну минуту.
-- Ты колеблешься?
-- Колеблюсь.
-- Когда я тебе ручаюсь за успех, совершенно неожидаемый тобою?
-- Именно поэтому.
-- Я не понимаю тебя.
-- Так я объясню вам.
-- Объясни.
-- Я не могут допустить, чтобы вас привело сюда только Расположение ко мне или преданность делу, которому я служу.
-- Очень может быть.
-- Ну так раскроем карты. Кто бы вы ни были сами по себе, но, во всяком случае, вам решительно все равно, на чьей стороне окажется счастье в борьбе, которая раздирает сейчас эту несчастную страну.
-- Ты прав.
-- Не правда ли? Вам ведь все равно, будет ли Техас свободен или порабощен?
-- Совершенно все равно.
-- У вас должны быть, следовательно, какие-либо иные причины, побуждающие вас действовать таким образом.
-- Всему есть свои причины.
-- Разумеется -- вот их-то я и хотел бы знать.
-- А если я не скажу тебе этого?
-- Ну так я не приму вашего предложения.
-- Напрасно.
-- Может быть.
-- Подумай.
-- Это решено.
На минуту оба замолчали. Старик первым возобновил разговор.
-- Ты молод, горд и подозрителен, -- сказал он, -- из чувства ложно понимаемой законности своих поступков ты отвергаешь случай, который, может быть, впредь тебе уже и не представится более.
-- Я рискую здесь многим. Буду откровенен с вами: я знаю вас -- правда, по рассказам, -- с очень плохой стороны, молва о вас идет ужасная, и никто не поручится мне, что под предлогом услуги вы не расставляете мне западню.
Обветрившееся, безжизненное лицо старика вдруг вспыхнуло при этих оскорбительных словах, дрожь пробежала по его телу, но страшным усилием воли он овладел собою и несколько секунд спустя уже отвечал спокойным голосом, в котором слышался лишь слабый отзвук бури, пронесшейся в глубине души его.
-- Я прощаю это тебе, -- сказал он, -- ты должен был сказать мне так, я не мог ожидать другого. Время идет, уже полночь, скоро будет поздно, чтобы привести в исполнение мой смелый план. Скажу еще раз: подумай, прежде чем дать решительный ответ, -- от него будет зависеть и мое решение. Причина, побуждающая меня предложить тебе провести твой отряд на асиенду, касается только меня и решительно не имеет отношения к вам.
-- Но чем поручитесь вы, что предложение ваше не заключает в себе предательства.
Старик сделал шаг вперед, выпрямился во весь рост и проговорил торжественным голосом:
-- Слово мое -- слово человека, который, что бы ни говорили про него, никогда не изменял долгу. Клянусь тебе честью, в присутствии Бога, пред Которым и я и ты, быть может, скоро предстанем, что намерения мои по отношению к тебе чисты, честны и далеки от какого-либо предательства. Теперь отвечай, на что ты решаешься?
Когда старик произносил эти слова, его фигура, лицо, жесты прониклись таким величием и благородством, что он казался совсем преобразившимся.
Против воли Ягуар почувствовал себя потрясенным, его увлек этот голос, исходивший из сердца.
-- Принимаю ваше предложение, -- сказал он твердым голосом.
-- Я так и знал, у молодых и благородных натур честные чувства всегда находят отклик. Тебе не придется раскаиваться в том доверии, которое ты оказал мне.
-- Вот вам рука моя, -- отвечал юноша, -- возьмите ее без боязни, это -- рука друга.
Последняя холодность его по отношению к старику исчезла.
-- Благодарю, -- сказал старик, и слеза заблестела на его реснице. -- Твое слово вознаградило меня за многие страдания.
-- Теперь объясните мне свой план.
-- Это я и хочу сделать в двух словах. Но прежде чем мы обсудим план, прикажи собраться трем -- четырем сотням людей, без шума, так чтобы, когда мы решим, что делать, мы могли бы немедленно отправиться в путь.
-- Вы правы.
-- Давать тебе советы мне незачем. Необходимо, чтобы люди собрались в совершенной тишине. Краснокожих не бери, они будут скорее вредны, чем полезны. Я не могу их видеть, и они меня не выносят, я их заклятый враг.
-- Будьте спокойны, я сделаю все, как вы хотите.
Ягуар вышел. Отсутствие его продолжалось минут пятнадцать. Все это время Белый Охотник За Скальпами неподвижно стоял посреди палатки, задумчиво опершись на дуло своего карабина.
Извне донесся глухой гул как бы зароившегося пчелиного Улья -- это пробуждался от глубокого сна лагерь.
Ягуар вошел.
-- Приказ отдан, через четверть часа четыреста человек будут наготове.
-- Этого чересчур для того, что я хочу вам посоветовать сделать. Мой план прост, и если ты его исполнишь в точности, то мы войдем на асиенду, не сделав ни одного выстрела. Слушай меня внимательно.
-- Говорите.
Старик придвинул стул к столу, у которого сидел Ягуар, сел и, поставив карабин между коленями, начал:
-- Уже давно я знаю асиенду дель-Меските. Вследствие событий, о которых слишком долго было бы говорить и которые вовсе не интересны для тебя, я жил в ней около года в качестве мажордома. В то время был еще жив отец нынешнего владельца, питавший ко мне по различным причинам безграничное доверие. Тебе известно, что когда испанцы строили эти асиенды, то они строили их не столько для ведения сельского хозяйства, сколько с целью удержания в повиновении покоренных жителей. Кроме того, почти каждый день их беспокоили своими набегами краснокожие. Как и во всякой крепости, в стенах асиенд имеются замаскированные ворота, потайные подземные выходы, служащие во время осад или для оказания помощи гарнизону людьми или припасами, или для вылазки и оставления его в случае слишком сурового оборота дел.
-- О! -- воскликнул Ягуар, хлопнув себя по лбу. -- Разве на асиенде дель-Меските существуют такие тайники?
-- Терпение, друг мой, слушай.
-- Но вот здесь подробный план асиенды, нарисованный человеком, семья которого уже в течение трех поколений обитает в ней. На нем нет ничего подобного.
Старик небрежно взглянул на план и продолжал:
-- Это известно только одному владельцу. Но дай мне закончить.
-- Говорите, говорите!
-- Эти тайники были полезны во времена окончательного завоевания страны; со временем, когда воцарилось спокойствие, на них перестали обращать внимание, а затем мало-помалу и самая память о них исчезла, и я убежден, что большинство обитателей асиенды даже и не подозревает о существовании этих тайных ходов. Сам нынешний владелец принадлежит к их числу.
-- Почем знать? Может быть, этот ход заложен или случайно даже охраняется сильной стражей.
Старик улыбнулся.
-- Нет, ход не заложен и никакая стража не может охранять его.
-- Вы уверены в этом?
-- Я же говорю тебе, что уже несколько дней я брожу здесь.
-- Я забыл это.
-- Я сам хотел убедиться в существовании этого хода, открытого мною давным-давно совершенно случайно.
-- Ну и что же?
-- Ну и я нашел его опять.
-- Слава Богу, асиенда теперь взята! -- радостно воскликнул Ягуар.
-- Я тоже так думаю, если только не спасет ее какое-либо чудо, но это едва ли вероятно.
-- Но где же находится этот тайник?
-- Как всегда, в том месте, где его совершенно невозможно подозревать. Смотри, -- продолжал старик, наклоняясь над планом, -- асиенда построена на холме и в случае продолжительной осады запасы в ней должны быстро истощаться.
-- Верно.
-- Далее, река с этой стороны протекает у подножия скал, на вершине которых построены стены.
-- Да, да, -- говорил Ягуар, жадно следуя за указаниями старика.
-- Рассуждая вполне справедливо, что с этой стороны асиенду взять нельзя, вы поставили на берегу реки несколько постов, чтобы следить за движениями неприятеля.
-- Никакая вылазка невозможна для гарнизона с этой стороны: во-первых, здесь стены выстроены почти на отвесной скале, а затем, сама река образует естественный ров.
-- Ну вот, как раз в этих скалах, почти на уровне реки и находится потайной ход, по которому мы и пойдем. Начало этого хода -- в естественной пещере, а сама пещера так закрыта вьющимися растениями, что с противоположного берега невозможно даже и подозревать о ее существовании.
-- Наконец-то! -- воскликнул Ягуар. -- Этот опорный пункт нашего врага, который до сего времени постоянно являлся главным связующим звеном в цепи, опутывавшей Техас, станет завтра непоколебимой защитой его свободы. Слава Тебе, Господи, за то, что Ты венчаешь великою победой борьбу нашу!
-- Я думаю, что вы овладеете крепостью еще до восхода солнца.
-- О, если бы исполнилось все то, что вы сказали! -- и молодой человек, объятый чувством восторга, пожал руки Удивительному старику, обнял его. Он чувствовал теперь не ужас и отвращение к нему -- он готов был признать в нем посланника свыше, он готов был молиться, губы его невольно произносили имя Господа. Странный контраст представляли эти два человека: один бесстрастный, которого никто и ничто не волновало, все чувства которого были закованы как бы в непроницаемую броню; другой -- впечатлительный, пылкий, готовый обнять весь мир за эту радостную для него весть.
Наконец старик сказал:
-- Теперь пойдем, если хочешь. Пора.
-- Сейчас, сейчас.
И они вышли из палатки.
По приказанию Ягуара Джон Дэвис разбудил четыреста человек из числа самых ловких и самых храбрых техасских повстанцев, собравшихся под стенами асиенды.
Они выстроились в нескольких шагах от палатки и стояли неподвижно, в глубоком молчании. Их карабины, стволы которых были окрашены темной краской, дабы они не блестели при лунном свете, лежали сложенные по несколько штук на земле.
Командиры отрядов стояли в стороне. Они тихо, но с оживлением переговаривались между собою, не понимая, зачем их предводитель приказал разбудить их.
Ягуар подошел к ним. При его приближении офицеры расступились. Молодой вождь и Белый Охотник За Скальпами вошли в образовавшийся круг, который тотчас же замкнулся.
Джон Дэвис немедленно узнал ужасного старика и не мог сдержать выражения изумления.
-- Господа, -- начал тихим голосом Ягуар, -- мы идем нанести врагу решительный удар. Если удастся, то мы завладеем асиендой, не произведя почти ни одного выстрела.
Шепот изумления пробежал между офицерами.
-- Человек, которому я безусловно доверяю, -- продолжал Ягуар, -- указал мне на существование потайного хода, неизвестного гарнизону, и по этому ходу мы войдем в крепость. Пусть каждый из вас станет во главе своего отряда. Движение наше мы должны совершить в полной тишине, как индейцы на тропе войны. Вы поняли меня? Надеюсь на вашу отвагу. На случай разделения пароль будет: Техас и свобода. По местам, господа!
Круг разорвался, каждый офицер направился к своему отряду и повторил перед ним слышанное от командующего.
Джон Дэвис подошел к Ягуару.
-- Одно слово, -- шепотом сказал он ему.
-- Говори.
-- Вы знаете этого человека, которого привели?
-- Да.
-- Вы уверены?
-- Это Белый Охотник За Скальпами.
-- И вы полагаетесь на него?
-- Безусловно.
Американец покачал головой.
-- И это он сказал вам про существование тайного хода, по которому мы должны войти в крепость?
-- Он.
-- Будьте осторожней!
Ягуар пожал плечами и быстро проговорил:
-- Вы с ума сошли.
-- Гм! Может быть, -- отвечал Джон, -- но все равно я буду следить за ним.
-- Пожалуйста.
Американец отошел, бросив на старика подозрительный взгляд.
Старик, по-видимому, совершенно не обратил внимание на этот тихий разговор -- он ждал только сигнала к выступлению.
Наконец команда марш! пролетела по рядам, и неподвижная до того момента колонна заколебалась.
Все эти люди привыкли к долгим переходам по прериям. Они ступали так легко и неслышно, что, казалось, неслись над землей как призраки, тем более что к тому же они соблюдали полное молчание.
В это время само небо как бы стало на их сторону: луна скрылась за густой черной тучей, уже давно тихо надвигавшейся с горизонта, и чистый серебристый лунный свет быстро сменился непроглядным мраком, в котором потонул весь отряд. В нескольких шагах впереди отряда шли рядом друг с Другом Ягуар, Белый Охотник За Скальпами и Джон Дэвис.
-- Отлично, -- проговорил тихо молодой человек, -- все благоприятствует нам.
-- Подождем конца, -- ворчал американец, так как его подозрения не только не уменьшались, но росли с каждым мгновением.
Охотник За Скальпами по выходе из лагеря повел колонну не прямо к холму, на котором высилась асиенда, но заставил ее сделать длинный крюк в обход лагеря.
В долине царила глубочайшая тишина, как лагерь, так и асиенда, казалось, погружены были в сон, ни одного огня не было видно. Но это была предательская тишина, в ней таилась гроза, уже готовая разразиться.
Техасцы шли беззвучно, как волки, каждый ступал в след, оставленный идущим впереди. Пальцы были приложены к куркам. Казалось, слышно было биение их сердец, пылавших жаждой сразиться с врагом.
Удивительное стечение обстоятельств, странная игра судьбы: в один и тот же час, почти в один и тот же момент она заставила и осажденных, и осаждающих решиться на отчаянную вылазку. Словно с завязанными глазами шли они в глубокой тьме, в полной тишине, друг против друга в непоколебимой надежде захватить один другого врасплох, во время сна.
Инсургенты скоро достигли берегов речки, как раз в том месте, где густой кустарник и водяные растения даже днем предоставили бы им верную защиту против мексиканцев.
Белый Охотник За Скальпами вышел на несколько шагов вперед и скоро вернулся.
-- Вот здесь надо перейти речку, -- сказал он Ягуару, -- здесь есть брод, вода будет только по пояс.
И, подавая пример, старик первым вошел в воду. Остальные немедленно последовали за ним. Как и сказал Охотник За Скальпами, вода здесь доходила только до пояса. Люди шли по трое в ряд, плотно прижавшись друг к другу, иначе они были бы унесены течением, чрезвычайно быстрым посредине реки.
Через десять минут весь отряд уже находился в пещере, из которой начинался потайной ход.
-- Настал момент, -- обратился Ягуар к отряду, -- когда необходимо удвоить осторожность. Будем по возможности избегать пролития крови. Ни одного слова чтобы не было произнесено, ни одного выстрела чтобы не было сделано без моего приказа. Вопрос идет о жизни и смерти.
Затем, обратившись к Охотнику За Скальпами, он произнес твердым, решительным голосом:
-- Ну, теперь откройте нам дверь!
Непередаваемое волнение охватило техасцев. Задние, забывая осторожность, поднимались на цыпочках, чтобы видеть, что делается впереди. Все напряженно ждали, когда падет та ничтожная преграда, которая отделяла их от врага.