Встреча друзей была очень трогательна.
Валентин Гиллуа, увидев сына своего друга таким красивым, сильным и мужественным, не мог удержаться, чтобы не выразить своего удивления.
В первую же минуту он почувствовал к молодому человеку не только расположение, но безграничную любовь и дружбу.
Сжимая в своих объятиях двух детей своего молочного брата, охотник в первый раз после стольких лет был действительно счастлив.
Когда утихли первые порывы его радости, Валентин представил своим друзьям капитана Джона Грифитса, сообщив им о важной услуге, оказанной ему вождем Сожженных лесов, которого охотники очень ласково приветствовали.
Перед пещерой был устроен лагерь для охотников, приведенных доном Грегорио, и для людей капитана Грифитса.
Двух пленников отвели в безопасное место и заперли отдельно.
Мы говорим -- двух пленников, потому что, кроме бандита, пойманного Курумиллой, капитан Грифитс по просьбе Валентина Гиллуа отдал ему Брауна, которого привели сюда крепко привязанного к одному из мулов, навьюченных багажом донны Розарио.
За ужином все были очень веселы, исключая одного только Бенито Рамиреса, или, скорее, дона Октавио Варгаса, который все время был скучен и задумчив.
Донна Розарио едва замечала его присутствие и только один раз обменялась с ним взглядом при первой встрече, но этого было слишком мало для молодого человека, так искренне любившего ее.
Октавио Варгас был не из числа людей, умеющих тщательно скрывать от других свое внутреннее волнение; но вместе с тем он сознавал, что такое поведение молодой девушки могло быть извиняемо волновавшими ее чувствами глубокой признательности и уважения к людям, которым она была так много обязана, и потому молодой человек был уверен, что дойдет очередь и до него и что тогда донна Розарио вполне вознаградит его за свою наружную к нему холодность.
Но тотчас же после ужина Валентин Гиллуа проводил молодую девушку в отдельную пещеру, исключительно для нее приготовленную, и, поцеловав ее в голову, вышел, оставив молодую девушку в компании с преданной ей камеристкой Гарриэтой Дюмбар.
Пелон, сын гамбусино, разостлал волчью кожу у запертой решетки, заменяющей дверь в гроте, где помещалась донна Розарио, лег на ней спать и таким образом добровольно посвятил себя охранять сон молодой девушки и быть готовым исполнить ее приказания.
-- Ну, друзья мои, -- весело сказал Валентин, обращаясь к дону Грегорио и дону Луису, -- не взыщите, что не могу предложить вам другой постели, как только состоящую из сухих листьев, покрытых мехами зверей. Ложитесь, потому что ночь скоро пройдет, между тем как вам необходим отдых после долгого путешествия; поговорить же мы успеем и завтра.
Курумилла исчез тотчас же после ужина в сопровождении Павлета и Кастора, которые были в восторге от подарков, переданных им товарищем от дона Пабло Гидальго.
Вождь индейцев, который, несмотря ни на какое радостное событие, никогда не забывал о серьезных делах, вероятно, успел уже обдумать новый план, к осуществлению которого он пригласил Павлета и Кастора.
Но прежде чем оставить пещеру, они предложили присоединиться к ним Октавио Варгаса, который в грустной задумчивости ходил взад и вперед у входа в пещеру, чтобы рассеять свои печальные мысли.
Молодой человек с радостью принял предложение Курумиллы, которое он считал самым лучшим средством излечиться от своей меланхолии.
После минутного совещания эти четыре человека внимательно осмотрелись вокруг и исчезли в темноте ночи.
Но мы их оставим на некоторое время и возвратимся в пещеру.
Все охотники уже спали, исключая Бальюмера, Навая и Блю-Девиля, которые молча сидели у огня и курили.
Немного дальше Валентин Гиллуа разговаривал с Джоном Грифитсом тихо, но с некоторым воодушевлением.
Этот таинственный разговор между двумя вождями продолжался за полночь; был час утра, когда Валентин Гиллуа, собираясь проститься, сказал капитану Грифитсу:
-- Да, дорогой мой капитан, долг чести, как и долг игры, должен быть уплачен не далее как в двадцать четыре часа. Времени терять невозможно после всего того, что вы мне сказали.
-- Это правда, -- отвечал капитан, -- время нам очень дорого.
-- Предоставьте мне действовать, -- сказал Валентин, пожав ему руку, -- укройтесь вашим плащом и спите спокойно; ваше пробуждение будет веселее.
-- Что вы хотите сделать?
-- Положитесь на меня, мой друг; до скорого и приятного свиданья! -- Валентин подошел к огню; Бальюмер и гамбусино уже спали, между тем как Блю-Девиль все еще сидел в прежнем положении. -- Где вождь? -- спросил Валентин.
-- Не знаю, -- отвечал Блю-Девиль, -- тотчас же после ужина он ушел в сопровождении Павлета и Кастора.
-- Вероятно, он обдумал какой-нибудь новый план, -- сказал Валентин, -- но предоставим ему действовать по своему усмотрению: он слишком умен, чтобы поступить необдуманно. Отчего вы не ложитесь?
-- Я хочу кое-что сообщить вам.
-- Важное?
-- Очень важное; вы увидите сами.
-- Подождите немного, я сию же минуту возвращусь к вам. Бальюмер, Навая, вставайте вы, лентяи!
-- Славно! Лентяи, потому что спим ночью! -- отвечал Бальюмер, смеясь и протирая глаза.
-- Я готов! -- воскликнул гамбусино, вскочив на ноги.
-- Послушайте, товарищи, прошу вас сию же минуту оседлать трех лучших лошадей, и мы отправимся.
Оба охотника поспешили оставить пещеру.
-- Теперь я вас слушаю, -- сказал Валентин, снова подойдя к Блю-Девилю.
-- Курумилла привел сегодня пленника, -- сказал бывший лейтенант капитана Кильда.
-- Да, он мне говорил.
-- Знаете ли вы, кто этот пленник?
-- Как же я могу это знать, мой друг? Я даже не видел его.
-- Это правда; притом вы бы, наверно, не узнали его, но я его тотчас же узнал.
-- Кто же это такой?
-- Ваш смертельный враг.
-- Вы в этом уверены?
-- Вполне.
-- Итак, вы думаете, что это...
-- Дон Мигуэль Тадео де Кастель-Леон.
-- Может ли это быть? О, это большое счастье! Смотрите, чтобы он не убежал! Удвойте над ним стражу!
-- Положитесь на меня, вы знаете, как я осторожен.
В эту минуту вошел Бальюмер и сообщил, что лошади готовы.
-- Хорошо, -- сказал Валентин. -- Берегите же его во время моего отсутствия, -- продолжал он, обращаясь к Блю-Девилю.
-- Я уже принял свои меры; будьте покойны, я отвечаю вам за пленника.
Валентин бросил еще последний взгляд на капитана Грифитса, который, плотно завернувшись в свой плащ, лежал, опершись спиной о стену пещеры, и вышел.
Проходя через лагерь охотников дона Грегорио, Валентин увидел Тома Трика и Джонсона, которые горячо спорили между собою.
-- А! -- воскликнул Том Трик, -- вот господин Валентин, он нас рассудит.
-- Что у вас такое? -- спросил Валентин.
-- Не очень важная вещь, -- отвечал Джонсон, -- и я думаю, что Том Трик напрасно беспокоит вас.
-- Да как же быть иначе? -- воскликнул Том Трик сердито.
-- Я стою на своем, что ничего нельзя делать без разрешения своих вождей; что же вышло бы, если бы каждый делал то, что ему вздумается!
Том Трик чувствовал себя побежденным логикой своего противника и не знал, что отвечать, но скоро он снова нашелся.
-- Правда, -- сказал он, -- Валентин Гиллуа наш вождь, но ведь и Курумилла вождь; Валентин часто говорил нам, когда мы были с ним в нескольких экспедициях: слушайте Курумиллу так же, как и меня! Ну, что же ты еще скажешь?
-- Мне кажется, друзья мои, -- сказал Валентин, -- что было бы гораздо лучше, если бы один из вас объяснил мне в двух словах, о чем тут у вас речь.
-- Это правда, господин Валентин, -- сказал Том Трик. -- Около восьми часов вечера вождь оставил лагерь вместе с Павлетом, Кастором и еще одним, которого я не знаю; немного погодя прибежал к нам испуганный Павлет и сказал: друзья мои, сорок человек из вас по приказанию Курумиллы тотчас же должны последовать за мной; поспешите: это очень важно.
-- Вы дали им этих людей? -- быстро спросил Валентин.
-- В ту же минуту; но хорошо ли мы сделали?
-- Да, если Курумилла просил помощи, значит, он имел в ней крайнюю необходимость.
-- Это правда, он не такой человек, который беспокоил бы людей из-за какого-нибудь вздора, зная, что они так сильно утомлены.
-- Совершенно справедливо. Давно ли вы послали им помощь?
-- Около часу тому назад; они пошли пешком, и даже не пошли, а побежали, как стадо испуганных бизонов.
-- Хорошо, друзья мои, вы оба правы: вы, Том Трик, благоразумно поступили, повинуясь приказанию Курумиллы, которому вы обязаны подчиняться так же, как и мне; а вы, Джонсон, хорошо делаете, что, как настоящий охотник, защищаете дисциплину и не берете на себя ответственности. Итак, друзья мои, надеюсь, что вам не о чем более спорить?.. да? Ну и прекрасно! До свиданья!
Он удалился, направляясь к тому месту, где находились лошади.
Десять минут спустя Валентин Гиллуа оставил лагерь со своими компаньонами.
Ночь скоро прошла.
С восходом солнца охотники встали и прилежно занялись своими обыкновенными утренними работами.
Дон Грегорио и дон Луис очень были удивлены отсутствием Валентина.
Блю-Девиль, которого они спросили, отвечал им, что Искатель следов оставил лагерь в час ночи в сопровождении двух охотников и что он, по всей вероятности, скоро возвратится.
Впрочем, эти сведения мало удовлетворили дона Грегорио и дона Луиса, которые отправились в лагерь, чтобы осмотреть, все ли находилось в порядке, и в надежде узнать там о причине отъезда Валентина.
Там они нашли капитана Грифитса, наблюдавшего за утренними работами своих людей.
Вдруг невдалеке послышался сильный шум и вслед за тем показался многочисленный отряд краснокожих, которые мчались прямо к лагерю; во главе этого отряда ехали Валентин Гиллуа, Бальюмер и Навая.
Большая часть всадников остановилась на пистолетный выстрел от лагеря.
Валентин Гиллуа, Бальюмер, Навая и десять индейских вождей въехали в лагерь.
Охотники открыли вход в лагерь и выстроились в два ряда, чтобы принять прибывших с надлежащими почестями.
Когда Валентин Гиллуа и вожди индейцев въехали в лагерь, Искатель следов вежливо пригласил их сойти с лошадей.
-- Братья мои, -- сказал он, -- хорошо сделали, что прибыли в мой лагерь; теперь они находятся у своего друга.
Представив им главнейших охотников: дона Грегорио, дона Луиса и прочих, Валентин взял за руку капитана Грифитса и сказал, обращаясь к индейцам:
-- Вот великий вождь Сожженных лесов; мы ошибались на его счет: он подтвердит моим братьям все то, что я уже говорил им от его имени; я же представляю вам его как истинного друга краснокожих.
-- Иначе и быть не может, -- сказал капитан, -- Сожженные леса не забыли, что краснокожие некогда покровительствовали их отцам.
Индейцы поклонились вежливо, но отчасти холодно.
-- Сахемы, -- сказал Красный Нож от имени всех прочих индейских вождей, -- братья и друзья великого бледнолицего охотника; они верят его слову и прибыли для того, чтобы выслушать вождя Сожженных лесов; они готовы похоронить всякие распри, существующие между ними и бледнолицым охотником, если это только от них зависит; они вовсе не считают белых хищниками, готовыми отнять у них их владения; мир для них лучше, чем война.
Дон Грифитс поклонился и отступил на шаг назад.
Он сказал достаточно для первого свидания, тем более что такой серьезный вопрос должен обсуждаться не иначе как в совете.
-- Между тем как мои молодые люди приготовят хижину, в которой соберется наш великий совет, прошу начальников сесть к огню и закурить калюме; надеюсь также, что братья мои разделят с нами дичь и огненную воду.
Сахемы поклонились и присели к огню около Валентина, дона Луиса, дона Грегорио, Блю-Девиля и нескольких главнейших охотников.
Бальюмер по знаку Валентина удалился для исполнения кое-каких его приказаний, которые состояли в устранении малейшего повода для краснокожих подозревать существование пещеры и подземных ходов -- это было очень важно для Валентина.
Все без исключения охотники собрались в лагере, и одни только женщины оставались в пещере, но им строго приказали не показываться оттуда, причем им сообщили, что в лагере находятся краснокожие, а этого было достаточно, чтобы они постарались ничем не заявить о своем присутствии.
Между тем как двадцать охотников занялись деятельным приготовлением хижины для совета, другие, сопровождаемые Наваей, отправились знакомиться с прибывшими индейцами и угощали их на славу.
Пятьдесят человек индейцев, принадлежащих различным племенам и имеющих различных вождей, расположились невдалеке лагерем и привязали лошадей своих к вбитым в землю кольям.
Сахемы, несмотря на то, что все было для них совершенно неожиданно, маскировали свое внутреннее удивление полнейшей холодностью и индейским бесстрастием; они были далеки от мысли встретить Валентина во главе такого значительного отряда белых охотников, неслыханное мужество которых давно уж внушало им страх и некоторое уважение.
Все это возвысило Искателя следов в их глазах и дало понять всю важность союза с таким человеком.
Под влиянием такого благоприятного для охотника впечатления индейцы, так недавно еще относившиеся к планам Валентина совершенно холодно и державшие себя чрезвычайно принужденно, мало-помалу смягчились и сделались даже учтивы.
Одно неожиданное обстоятельство окончательно расположило их в пользу Валентина и заставило сбросить свою маску.
У входа в лагерь внезапно послышался шум, и из лесу вышел отряд охотников с Курумилой, Павлетом и Кастором во главе.
В середине этого отряда шли пятнадцать человек с лицами, покрытыми кровью и грязью, большая часть из них были ранены.
-- Привяжите этих собак к столбам и охраняйте, пока свершится над ними приговор, -- сказал Курумилла.
Это приказание было тотчас же исполнено.
Тогда Курумилла присел к огню между двумя индейскими вождями, которые подвинулись, чтобы дать ему место и предложить курить.
Курумилла взял сперва калюме Анимики, потянул его несколько раз, возвратил с благодарностью и принял от Красного Ножа.
Охотники остановились в почтительном отдалении и составили широкий полукруг около вождей.
Курумилла стряхнул пепел со своего калюме на ноготь большого пальца своей левой руки, потом сбросил его в огонь и возвратил калюме Красному Ножу.
Несколько минут царствовало глубокое молчание, в продолжение которых Курумилла, казалось, старался собраться с мыслями, потом он поднял голову и протянул руки вперед.
-- Пусть мои братья слушают, -- сказал он, -- вождь хочет говорить.
Все присутствующие молча поклонились.
-- Курумилла открыл новый лагерь горных пиратов; он знал, в какой неприступной позиции устроил его вождь этих бледнолицых воров и собак, но Курумилла вождь; небо покровительствует ему, зная, что Курумилла защищает только справедливость. С помощью своих людей и небольшого числа воинов Сожженных лесов, с готовностью оказавших свое содействие, за которое он им очень благодарен, Курумилла проник, ползя, как змея, в лагерь пиратов, которые были пьяны и спали крепким сном. Битва была ужасная; кровь проливалась без всякой пощады; двое из отряда Сожженных лесов и один охотник убиты и несколько человек легко ранены; лагерь сожжен, все пираты убиты, за исключением трех, которые, покровительствуемые духом зла, успели скрыться в темноте ночи. Оставшихся в живых бандитов Курумилла привел сюда, чтобы вожди произнесли над ними свой приговор. Имущество этих мерзавцев, нажитое грабежом и сваленное в угол лагеря, попало в мои руки. Пусть Искатель следов решит, как поступить с ним. Я сказал.
-- Кто эти бандиты, которые успели убежать? -- спросил Валентин после некоторого молчания, -- мой брат их знает?
-- Курумилла знает их, -- отвечал вождь, -- это одни из самых виновных. Первый называется капитаном Кильдом, второй -- Линго, а третий простой пират. Но они разбиты и потеряли все, исключая оружия; ящик, обитый жестью и наполненный бумагами и драгоценностями Кильда, находится в руках Курумиллы: волки свободны, но не могут кусать, потому что зубы у них вырваны; скоро они будут взяты силой, как дикие быки. Десять воинов Сожженных лесов под командой храброго бледнолицего охотника Бенито Рамиреса отправились преследовать их и не замедлят привести их сюда.
-- Я не в силах высказать вам всей глубокой признательности моей, -- сказал Валентин твердым голосом, -- за услугу, оказанную вами не только для нас, но для всего человечества, очистив местность от этих ненавистных бандитов, наводивших ужас на всю пустыню. Отнятые вами драгоценности, нажитые неправым путем, не должны попасть в наши руки, потому что тогда нас могут обвинить в нападении на этих бандитов с гнусным намерением воспользоваться их имуществом.
-- Нет, нет! -- закричали все охотники, -- мы не хотим его!
-- Оно, -- продолжал Валентин, -- должно возвратиться по назначению: наши братья краснокожие больше всего пострадали от грабежа этих мерзавцев; отдадим же, товарищи, им эти вещи, потому что они им принадлежат, и очистим таким образом себя от нареканий. Согласны ли вы на то, товарищи?
-- Да! -- отвечали все охотники в один голос. -- Валентин прав, вся добыча должна достаться нашим союзникам, краснокожим.
-- Мои братья сахемы слышали, что скажут они?
-- Бледнолицые охотники храбры и благородны, -- отвечал Красный Нож. -- Валентин истинно любит краснокожих воинов, он для них больше, чем союзник: он их друг, их брат. Сахемы считают за особенную для себя честь принять этот богатый подарок из рук бледнолицых охотников и никогда не забудут щедрости и великодушия величайшего охотника из бледнолицых. Я сказал.
Все прочие сахемы наклонили головы в знак согласия.
-- Прикажите, -- сказал Валентин, обращаясь к Бальюмеру, -- принести тотчас же все тюки с вещами в лагерь великих братьев красных воинов.
Бальюмер тотчас же встал, сделал знак нескольким охотникам следовать за ним и удалился.
Снова наступило минутное молчание.
-- Нам остается исполнить еще один последний долг, -- сказал наконец Валентин, обращаясь к краснокожим вождям и охотникам, сидящим у огня, -- долг ужасный, но мы не вправе отказаться от него: эти раненые и окровавленные пленники ожидают нашего приговора; мы обязаны как можно скорее прекратить их страшное ожидание своей участи. Вам известны гнусные преступления этих людей; вы и судите их, мои братья и союзники. Пусть каждый из вас подаст мнение. Начинаю с вас, брат мой, -- прибавил он, обращаясь к Красному Ножу.
Красный Нож и другие вожди индейцев, за исключением Курумиллы, приговорили пленников к мучениям и смерти. Курумилла и другие вожди белых -- к смерти без мучений.
Валентин обратился тогда к охотникам, стоящим позади.
-- Линч! -- вскрикнули они в один голос.
-- Они должны умереть, -- сказал Валентин, -- но большинство голосов приговаривает их к простой смерти, сверх того, мы, бледнолицые, не имеем обыкновения мучить наших врагов; человеколюбие требует, чтобы мы не смотрели на смерть виновных как на средство к удовлетворению своей мести, а только как на неизбежный акт правосудия. Итак, пленники подвергнутся закону Линча, то есть будут повешены. Приготовьте все к исполнению приговора.
Все встали со своих мест.
В деревьях не было недостатка, и через десять минут приказание Валентина было исполнено.
По знаку его пленников подвели к деревьям, заменяющим виселицы.
Никто из этих жертв правосудия не думал сопротивляться; они с каким-то немым отчаянием смотрели на все приготовления к их страшной смерти, и никто из них не пошевелил ни одним членом, когда у них на шее завязывали роковой узел.
К ветвям двух огромных дубов было привязано семнадцать петель, по числу пленников.
Когда все было готово и несколько охотников стояли по своим местам, держа каждый из них за конец веревки, чтобы разом, по данному сигналу, подтянуть петли, Валентин Гиллуа сказал печальным голосом:
-- Пусть Бог сжалится над этими несчастными, но мы должны исполнить этот ужасный закон лугов; око за око, зуб за зуб!
По его знаку в одну секунду взлетели на воздух семнадцать пленников.
В продолжение двух или трех минут несчастные колебались в предсмертной агонии, потом их движения сделались тише, и наконец жертвы остались неподвижными.
В продолжение двадцати минут царствовало мрачное молчание вокруг двух роковых дубов, украшенных такими ужасными плодами.
Наконец, Валентин сделал знак; веревки скользнули по ветвям, и трупы упали на землю.
Впереди была вырыта глубокая яма, в которую опустили трупы и положили их один возле другого, не снимая с них платья и не обыскивая их карманы; но в ту минуту, когда хотели засыпать эту могилу землею, Блю-Девиль наклонился к уху Валентина и тихо сказал ему несколько слов.
-- Это правда, -- отвечал Искатель следов. -- Выворотите карманы этих несчастных, -- продолжал он, обращаясь к охотникам, -- если найдете какие-нибудь бумаги, принесите их ко мне.
Приказание это было исполнено с каким-то отвращением.
Во всех карманах нашлись значительные суммы золота, от которого охотники наотрез отказались и ссыпали его на земле в одну кучу; но, кроме золота, в карманах нашлись связки бумаг.
-- Не прав ли я? -- заметил Блю-Девиль тихо, пожимая руку Валентина.
-- Да, вы правы, мой друг, я упустил это из виду, -- отвечал охотник печально.
Яму засыпали землей и на могилу эту взвалили большие камни, чтобы дикие быки не могли вырыть трупов.
По знаку Искателя следов один из охотников собрал, с видом презрения, золото и принес его к Валентину.
-- Пусть мой брат разделит это золото между сахемами, -- сказал последний, обращаясь к Красному Ножу, -- оно принадлежит моим братьям краснокожим.
Вождь не заставил себя долго просить и тотчас же исполнил волю Валентина, разделив золото между своими товарищами, которые с алчной радостью набросились на него.
Затем все возвратились к огню.
Утренний завтрак был приготовлен на этот раз великолепно.
Валентин Гиллуа хорошо знал краснокожих и знал, как надо с ними обходиться, чтобы добиться желаемой цели.
Простой стол, составленный из нескольких досок, прибитых к кольям, воткнутым в землю, был уставлен дичью, громадными паштетами, медвежьими окороками, различных сортов подогретыми консервами, целой грудой сухарей и прочее, кроме того, было приготовлено множество бутылок вина, рому, виски и ликеров различных сортов; словом, Валентин решился израсходовать весь свой запас продовольствия, чтобы только завладеть расположением сахемов.
На вежливое приглашение Валентина сахемы и остальные гости заняли места на скамейках, устроенных таким же образом, как стол, -- и завтрак начался; несколько охотников по просьбе Валентина согласились прислуживать за столом.
Обжорство и пьянство диких вошло в пословицу; эти люди во время войны или охоты чрезвычайно трезвы, воздержаны и переносят всевозможные лишения; но когда представляется случай спокойно поесть и попить, они забывают всякую воздержанность и всецело предаются излишеству.
Трудно определить, какое количество съестных припасов они в состояния поглотить, потому что они вообще едят до тех пор, пока не остается на столе ничего.
Валентин все это имел в виду и для достижения своей цели употребил все усилия, чтобы насытить гостей.
Завтрак был в полном смысле изобильный; ничего не было забыто, чтобы устроить настоящий пир, и все было приготовлено в громадном количестве.
Но настала, наконец, минута, когда гости с отчаянием заметили, что на столе уже ничего более не оставалось, что они берут в рот последний кусок, запивая его последними каплями вина или ликера.
Валентин извинялся как мог, но горю все-таки не в состоянии был помочь, потому что у него не оставалось более ничего, что бы он мог предложить ненасытным гостям.
Волею или неволею сахемы должны были согласиться с этими извинениями и безропотно подчиниться своей участи, тем более что, несмотря на свою жадность и обжорство, они почувствовали, что много ели и много пили.
Ввиду такой неизбежности они сделались до того учтивы, что даже поблагодарили Валентина за гостеприимство.
В эту самую минуту один из охотников пришел уведомить Валентина, что хижина для совета совершенно окончена.
Валентин ожидал этого известия с видимым нетерпением; он поспешил уведомить об этом сахемов.
Последние, ввиду совершенной невозможности более пить и есть, решились наконец встать из-за стола и отправиться на совет.
Мы уже имели случай в нескольких предшествовавших наших сочинениях рассказать о длинных церемониях краснокожих, совершаемых последними в то время, когда они присутствуют на совете, а потому мы ограничимся здесь только описанием того, как Валентину удалось достичь своей цели.
Сахемы, прельщенные вежливым приемом Валентина и еще находившиеся под впечатлением, произведенным превосходным завтраком, чрезвычайно благосклонно и с большим вниманием выслушали длинную речь вождя Сожженных лесов, из которой они поняли, что он далеко не был их врагом, а, напротив, истинным другом и человеком очень полезным.
К счастью, краснокожие не разделяются на политические партии, как в Европе, а решают всегда вопросы единодушно.
Когда в заключение Валентин сказал им речь, то красноречие его до того подкупило сахемов, что они не только заключили мир с Сожженными лесами, но заявили прямо, что готовы начать войну с их опасным и непримиримым врагом -- английским правительством.
Затем они заключили с капитаном Грифитсом оборонительный и наступательный союз, в котором, к удовольствию краснокожих, и Валентин принимал участие.
Когда все было между ними покончено, Валентин сообщил своим союзникам о положении дел Сожженных лесов, о важности успеха их проекта и о том, что необходимо приступить немедленно к наступательным действиям, чтобы одним решительным и сильным ударом окончательно расстроить планы неприятеля и обессилить его.
Совещание продолжалось довольно долго и наконец заключилось всеобщим соглашением.
Было решено, чтобы на следующий день, спустя два часа по заходе солнца, все союзники -- красные, Сожженные леса и белые -- собрались в долине, находящейся у входа в ущелье Прохода Бизонов, где должны были быть избраны главнейшие начальники, и затем уж отправиться против врага.