Редакция газеты «Фламбо дю миди». Кабинет редактора. Большой стол завален газетами, гранками, письмами. Бутылка ликера, две рюмки. Цветы. Женская перчатка. На стенах фотографии актрис и лошадей. Маленький столик с пишущей машинкой. В кресле редактор, он просматривает газету. Перед ним репортер Пьер Желино, бедно одетый, с подбитым глазом.
Редактор ( не глядя на Желино ). Ну, собрали материал?
Желино. Кое-что есть. Вчера вечером было собрание. Забастовка должна начаться послезавтра или в четверг. Шено выступил с пространной речью. Я записал самое важное… ( Вынимает блокнот. )
Редактор. Неинтересно. Значит, в среду или в четверг? Что вы узнали о Мари-Лу? ( Смотрит на Желино. ) Кто вас разукрасил? Бегаете к девочкам?
Желино. Что вы, господин Пике! У меня трое детей, мне не до этого. Это на собрании… Вдруг подымается на трибуну какой-то подлец, кричит: «Здесь присутствует журналист, который прославлял убийц Мари-Лу». Я вижу, что другого выхода нет — толпа разъярена, — говорю, что я здесь как представитель «Фламбо дю миди», а при немцах выходила «Фламбо дю жур», а они прерывают: «Это одно и то же». Я заверяю, что писал только о мелких кражах, что мой дядюшка был в сопротивлении, что немцы меня чуть было не послали на работы — ничего не действует. Один — совершенно озверелый — подбежал ко мне и спрашивает: «А кто писал про Мари-Лу?» Я отвечаю, что это мне неизвестно. Тогда…
Редактор ( усмехается ). А действительно, кто писал про Мари-Лу?
Пауза.
Желино. Господин Пике, вы это знаете лучше меня.
Редактор. Ладно. Что ж они с вами сделали?
Желино. Один ударил. В общем выбрался…
Редактор. Больше шума, чем беды. Что же вы узнали про Мари-Лу?
Желино. Вивьен уверяет, что ее действительно расстреляли.
Редактор. Я вас об этом не спрашиваю, это дело редактора, а не репортера. Я поручил вам собрать детали об ее прошлом.
Желино ( смотрит в блокнот. ) Двадцать два года, родилась здесь, дом восемь на улице Тьера, отец был механиком на заводе Дело, после школы поступила в мастерскую госпожи Мальбранш…
Редактор. Вы, может быть, собираетесь писать ее биографию? Мне нужны живописные детали. Понятно?
Желино ( смотрит в блокнот ). Немецкий протокол об обыске. У нее нашли револьвер немецкого происхождения, книгу Горького «Мать», триста шестнадцать франков и записку какого-то Поля, который называл ее «звездочкой». Есть данные о самой казни, перед смертью она крикнула: «Нас много»…
Редактор. Понимаю — вы собираетесь написать статейку для коммунистической газеты: «Мари-Лу или красная Жанна д’Арк». Хватит! Жалко, что я поручил такое ответственное дело вам. Вы действительно годитесь только для мелких краж. Ну? Почему вы молчите? Вы не журналист, вы пескарь. Можете итти.
Желино идет к двери.
Погодите! До вечера извольте выяснить, когда начнется забастовка — в среду или в четверг. В общем вы мало чем рискуете: если вам подобьют другой глаз, у вас будет вполне пристойный вид. Можете итти.
Желино идет к двери.
Стойте! Пришлите сюда Мими, я продиктую передовую.
Желино уходит.
Редактор выпивает рюмку, нюхает цветы. Входит Мими, нарядная, с локонами, лицо куклы. Она садится за пишущую машинку.
Мими. Ну?
Редактор. Ну?
Мими. Я жду, что вы продиктуете.
Редактор. А я жду, что ты скажешь. Я прождал вчера полтора часа. Я, кажется, редактор большой газеты, а не приготовишка.
Мими. Но я вам сказала, что я…
Редактор. Ты мне сказала, что придешь. Довольно разыгрывать неприступную весталку! Устарело. После Анатоля Франса, после Фрейда, после двадцати веков прогресса это попросту неприлично. ( Подходит, хочет поцеловать Мими. Она уклоняется от поцелуя, вертясь на вращающемся табурете. ) Ну, чего ты ждешь? Может быть, американца с долларами?
Мими. Я жду, когда вы начнете диктовать.
Редактор. Ты придешь сегодня вечером?
Мими. Сегодня вечером вы как будто заняты с мадемуазель Бубуль.
Редактор. Ах, вот что…. Мы ужасно ревнивы. Брось глупости! Бубуль — это девушка Ришара, а Ришар — мой лучший друг. Да и вообще как ты могла подумать? У меня слишком хороший вкус. После тебя — и вдруг Бубуль! Нет! ( Целует ее. ) Придешь?
Мими кивает головой.
А теперь за работу. «Тучи сгущаются. Американские наблюдатели, которые приехали в нашу страну, увидят…» ( Шагает по кабинету, подыскивая слово. )
Мими, оглянувшись, заметила на столе перчатку. Она вскрикивает, берет перчатку.
Мими. Чья это? Бубуль?
Редактор. «Увидят зловещую картину»… Зачем ты это взяла? Отдай.
Мими. Чья это перчатка?
Редактор ( отбирает перчатку ). Не твое дело. Мало ли что может быть в редакции! И потом я не выношу тирании. Прошу оставить этот тоталитарный тон. Я француз, мне ненавистна всякая диктатура.
Мими. Можете диктовать.
Редактор ( подбегает к ней, хочет поцеловать, она вертится на табурете ). Ну, брось глупости! Как тебе не стыдно! Это перчатка моей жены. Нельзя быть такой подозрительной. ( Целует ее. ) Пиши. «Как черные воды потопа, забастовки хотят уничтожить прекрасную Францию. Во главе местных коммунистов стоит некая Мари-Лу. Пора сорвать с нее маску! Коммунисты утверждают, что она расстреляна немцами. На самом деле гестаповцы ее отпустили, и Мари-Лу сейчас находится в нашем городе».
Мими. Это правда?
Редактор. Не твое дело. Сейчас ты машинистка — и только. Понятно? Пиши. «Мари-Лу вовсе не Мари-Лу, а Мария Львовна, русская из Смоленска. Нам удалось установить, что она переправляла в наш город огромные суммы и пулеметы русского происхождения. В кругах, близких к заговорщикам, ее называют „Красной звездой“. Заговорщики намечают в среду или в четверг…»
Стучат. Входит секретарь редакции, старичок в черной ермолке.
Секретарь ( шопотом ). К вам пришла дама, господин Пике.
Редактор. Вы, кажется, видите, что я занят.
Секретарь. Я ей так сказал, но она настаивает. Она говорит, что у нее дело государственной важности.
Редактор. Но кто это? Приезжая?
Секретарь ( еще тише ). Мадемуазель Бубуль.
Редактор. Скажите, чтобы подождала.
Секретарь уходит.
Мими. Вечером можете не ждать. И вообще все кончено. Вы будете диктовать или я могу итти?
Редактор. Перестань глупить. Ты же понимаешь, что если она пришла в редакцию, то это по делу. Наверно, что-нибудь с Ришаром. Комиссия по чистке… Раскопали документы… Не сходи с ума! ( Подходит, хочет поцеловать, она вертится на табурете. ) Я ее сейчас выпровожу. Между нами ничего нет, даю тебе слово. Ты у меня одна. Я даже согласен на диктатуру. ( Целует ее. ) А теперь уходи. Это ровно пять минут…
Мими уходит.
( Кричит в дверь. ) Позовите ту даму.
Входит Бубуль.
Ты что, с ума спятила? Среди белого дня да еще в редакцию?
Бубуль. Милый, мы не вчера познакомились. Можешь понять, если я пришла в редакцию, то не затем, чтобы целоваться.
Редактор. Но это скандал! Ты понимаешь, что ты наделала? Тебя все знают.
Бубуль. Ты еще будешь меня благодарить. Это такая сенсация…
Редактор. Догадываюсь: раскопали счета Ришара…
Бубуль. Вот и не догадался. Да ты и не можешь догадаться. Я сама себе не верю. Это такая сенсация… Ты знаешь, кто к нам приехал?
Редактор. Министр восстановления?
Бубуль. Стала бы я бегать из-за какого-то министра. Американский наблюдатель. Инкогнито. Теперь ты понимаешь, что я должна была прибежать? Имей в виду — не к мэру и не к Ришару, а к тебе. Ценишь?
Редактор. Погоди, это может быть утка. У меня серьезная газета — я даю только проверенные факты. Кто тебе сказал?
Бубуль. Он.
Редактор. Кто он?
Бубуль. Я тебе говорю, что он. Ну, он сам… Американский наблюдатель. Не веришь? Он приехал вчера утром. Наверно, весь день наблюдал, а вечером пошел в кафе «О лион». Я туда заглянула на минуту. Франсуа мне сказал, что вы только что ушли. Он начал на меня глядеть, потом не выдержал и подошел. Он такой вежливый, такой деликатный!.. Сначала он не хотел сказать, зачем приехал, полное инкогнито, даже нарочно сбивал с толку, говорил, что его интересуют древности, — словом, заметал следы. Потом он немного выпил, а главное — он безумно увлекся мною. Я помнила о тебе и старалась вытянуть из него как можно больше. Ты знаешь, кто он? Личный представитель Джима, фамилию он не сказал, да я и не настаивала, ты знаешь, что я не могу запомнить ни одной американской фамилии. Но этот Джим играет всестороннюю роль, он важнее всех сенаторов. А мой американец хорошо знаком с президентом, бывает запросто в Белом доме. Словом, он такой важный, что я боялась с ним разговаривать. Он ругал наш город, вообще французов, говорил «хлам», люди здесь не заняты делом, выродились. Я думаю, что мэру не поздоровится… А со мной он был такой нежный. И щедрый… У них, оказывается, нет времени, чтобы считать каждый франк, как ты. Я никогда не думала, что стану героиней замечательного фильма. Американцы — настоящие демократы, подумай, такой государственный человек просто подошел ко мне, говорил: «Бубуль, Бубуль».
Редактор. И ты его привела в свою трущобу?
Бубуль. Ну да, я тебе говорю, он здесь инкогнито.
Редактор. Где он остановился?
Бубуль. В гостинице «Люкс».
Редактор. Кошмар! Это настоящая дыра. Там клопы…
Бубуль. Я думаю, что он нарочно выбрал: его ведь послали проверить, как мы живем. А денег у него уйма — он мне даже подарил… Впрочем, это неважно…
Редактор. Пожалуй, лучше, что он увидел нашу бедность. Но нужно скорее предупредить мэра, чтобы правильно все осветить. Это действительно сенсация. Здесь нельзя терять времени.
Бубуль ( берет перчатку ). Ты, кстати, не теряешь времени. Чья это перчатка?
Редактор. Брось глупости, это забыла моя машинистка Мими.
Бубуль. Ты, может быть, решил, что я для тебя слишком простенькая? Этот американец видел побольше, чем ты, с ним жили актрисы из Голливуда, и все-таки он побежал за мной. А ты, видно, ищешь «приличную дамочку»? ( Швыряет перчатку. )
Редактор. Что ты придумываешь? Я приду, как всегда, в четверг. Если только не будет забастовки… Скажи лучше, как зовут этого американца? Или ты не смогла даже этого запомнить?
Бубуль. Нет, это я запомнила. У него очень легкая фамилия.
Редактор. Ну?
Бубуль. Слушай, милый, дай мне восемь тысяч. Мне нужно заплатить модистке, а у меня только чек.
Редактор ( достает кредитки из бумажника ). Держи — пять, больше у меня нет. Как его зовут?
Бубуль. Джемс Лоу. Сейчас он у себя в гостинице…
Стучат. Показывается голова секретаря редакции.
Секретарь ( шопотом. ) Господин Пике…
Редактор. Вы не видите, что я занят?
Секретарь. Но это госпожа Пике. Она ничего не хочет слушать…
Голос госпожи Пике. То есть как это занят? Я его жена или нет?
Отталкивая секретаря, в кабинет врывается госпожа Пике, чрезвычайно полная женщина в крохотной фиолетовой шляпе с зонтиком.
Госпожа Пике. Ах, вот как!.. Что здесь делает эта тварь?
Редактор. Крошка, успокойся. Это чисто деловой разговор — она мне сообщила, как редактору, нечто исключительное…
Госпожа Пике. Ты еще смеешь врать? Нет, вы послушайте — он выдает публичную девку за газетного информатора! Вот тебе «чисто деловой разговор»! ( Ударяет его зонтиком. )
Воспользовавшись суматохой, Бубуль убегает.
Редактор. Крошка, я тебе еще раз говорю — успокойся. Отложим этот разговор до вечера. У меня очень важное дело. От этого зависит судьба родины, судьба газеты, судьба наших детей. Я могу стать первым журналистом Франции. ( Кричит в дверь. ) Мадемуазель Мими.
Входит Мими. Она изумленно оглядывает госпожу Пике, которая все еще потрясает зонтиком, и садится к машинке.
Редактор. Пишите.
Мими. Мы остановились на словах: «Заговорщики намечают в среду или в четверг».
Редактор. Это потом. Прежде всего на первую полосу: «В нашем городе произошло сенсационное событие»…
Госпожа Пике. Я тебя спрашиваю, что здесь делала эта тварь?
Редактор. Крошка, не перебивай. «К нам приехал американский наблюдатель, личный представитель президента великой союзной республики. В следующем выпуске мы дадим интервью с господином Джемсом Лоу».
Госпожа Пике. Не заговаривай мне зубы. Эта тварь забыла здесь перчатку. ( Кидает перчатку на пол, топчет ее. )
Мими. Ах, так!.. Господин Пике, я сегодня вечером занята, вам придется пригласить другую машинистку.
Редактор. Да ну вас всех к чорту с вашими бабскими историями! Разве вы можете понять, какая это сенсация? Нужно прежде всего предупредить мэра, потом взять интервью, передать в Париж. Здесь делается мировая история, а вы с вашей поганой перчаткой! Самое смешное, что я сам не знаю, чья она… ( Убегает. )