I.

"Русский вестник" не может помещать на своих страницах описаний столь подробных, чтобы они могли руководить при построении снарядов; достаточно, если ему удастся возбудить внимание ко всему замечательному в современной технике, отсылая для полноты изучения к специальным журналам и сочинениям. С чего ж начать нам? Что выбрать наперед в этой необозримой области изобретений? Начнем с того, что ближе к нам, что составляет основу нашего благосостояния и нашей силы, с обработки родных полей, с успехов великого дела землевозделывания.

Миллионы людей заинтересованы этими успехами: одни ждут облегчения в тяжком труде, другие -- увеличения своего благосостояния.

Но не скоро исполняются эти ожидания, не скоро распространяются изобретения по этой части, и вот почему: земледельческие машины и орудия находятся гораздо в большей зависимости от местных условий, нежели фабричные и заводские.

Ограниченные и защищенные стенами мануфактур, эти последние представляют больше однообразия, нежели первые. Осмотрите, например, бумагопрядильни в разных краях Европы, и вы убедитесь в истине сказанного нами: улучшение, сделанное в одном месте, быстро распространяется во всех других.

Но нельзя того же сказать о земледелии; различия климата, почвы, пространства полей, народонаселения, ценности труда и продукта, условий сбыта, и пр., требуют не меньших различий в системах полеводства, в выборе сельских промыслов, в употреблении машин и орудий. Ежедневно мы видим, что производство или снаряд, славимые в одной стране, никуда не годятся в другой. Оттого-то успех земледельческой машины часто ограничивается одной какой-либо местностью. Чтобы оценить сельскохозяйственное орудие относительно его пользы, годности и устройства, недостаточно общих познаний в машинах и в механике вообще, но нужно еще знать все условия земледельческого быта тех стран, в которую вводится машина и в которой она сделана. То, что не годится у нас, могло быть очень удобоприменимо на родине изобретения.

Для пояснения той мысли, что все относящееся к сельскому хозяйству носит на себе печать местных условий, сравним два народа, родные по языку, практическому смыслу и предприимчивости, именно: англичан и североамериканцев.

Их сходство не простирается на земледельческие орудия. Североамериканец наложил на них свою печать, сообразно с состоянием полеводства в большей части Соединенных Штатов. Американский хозяин мало заботится о совершенстве обработки земли; его главная цель, его неукротимое стремление -- облегчить по возможности труд человека, но с тем, чтобы побольше захватить земли.

Г-жа Мартино в занимательном описании своего путешествия указывает, с свойственным ей остроумием, на существенную разницу в возделывании лесных пространств в Америке и в Англии.

Англичанин вырывает корни, очищает почву от камней и пней, пашет глубоко, осушает и разрыхляет землю до возможного совершенства, словом, не щадя издержек, употребляет все возможные средства для превосходного приготовления пашни под посев, и за все это вознаграждается успехом первой жатвы.

Американец, напротив, рубит деревья на три фута выше земли, сжигает их, оставляет пни, распахивает своими маленькими легкими плугами землю между пнями и довольствуется поверхностной, очень несовершенной и неправильной обработкой, которая, однако, по причине естественного богатства почвы, возбужденной золой, не мешает ему получать посредственную жатву. Проходят четыре-пять лет, пни сгнивают и превращаются в растительную землю. Природа медленно, но без расходов со стороны хозяина, делает то, чего английский земледелец достигает с большими издержками. На те же деньги американец возделывает впятеро большее пространство. Он всегда помнит важное сельскохозяйственное правило: "из двух сил -- искусственной, или работы человека и животных, и естественной, или плодородия почвы, -- выбирай всегда дешевейшую". Известно же, что первая из этих сил в Соединенных Штатах чрезвычайно дорога, что доказывается и тамошними фабриками и заводами: там употреблены всевозможные средства для избегания ручной работы. С другой стороны, центры потребления чрезвычайно отдалены от центров производства, потому не удивительно, что большая часть американских орудий очень проста и легка, и число их ограничено крайней необходимостью. Нередко в отдаленной пустыне фермер сам принужден изготовлять свои орудия. Этому обстоятельству обязаны мы простыми одноконными плугами, теперь повсюду распространенными в Европе.

Англия, напротив, изобилует тяжелыми роскошно отделанными машинами. Нигде столько не продают машин землевладельцам, как в Англии. Можно сказать, что там перешли за пределы полезного. Из собрания многочисленных и великолепных машин, выставляемых английскими фабрикантами, весьма немногие годны ко всеобщему полезному употреблению; многие из них назначены к украшению поместий больших господ и к доказательству их богатства и любви к механическому искусству. Только экономические нововведения Роберта Пиля начинают упрощать этот роскошный сельскохозяйственный быт в Англии.

Если мы замечаем такое глубокое различие в сельскохозяйственном отношении между народами одного и того же племени, то что ж сказать о России, представляющей во всем резкую особенность? Безрассудно было бы думать, что все земледельческие орудия Англии, замечательные по правильности устройства и по чистоте отделки, могут годиться и у нас, где все другое в селах и в деревнях. На фабриках можно еще найти много одинакового.

После этого, как не радоваться нам, что у нас, на Руси, появляются свои механики, потому что для нас именно земледельческие орудия представляют особенную важность, а брать их из чужих краев часто бывает нельзя, не оттого только, что далеко везти, а оттого, что не приспособлены к нашему быту. Благодаря содействию наших Обществ Сельского Хозяйства, молотильные и веяльные машины достаточно распространились в России. Вильсон и братья Бутеноп, находящиеся под покровительством Императорского Московского Общества Сельского Хозяйства, оказали в этом деле большую услугу как построением машин, так и обучением мастеров. Эти машинисты имеют полную возможность вести дело в широких размерах и стать гораздо выше деревенских строителей, давши своей работе характер высшего механического искусства -- надлежащие форму и размеры частей и лучшую отделку. Усовершенствованные орудия для обработки металлов, и именно: зубонарезные машины, сверлильные, строгальные, самоточки и т. д., много помогли бы им.

Но что особенно вредит этим почтенным фабрикантам, это небрежность в установке машин и неуменье обращаться с ними. Мне самому случалось слышать несправедливые жалобы, происходившие от того только, что привод был неправильно установлен, и что стезя, по которой ходят лошади, была не выравнена. У нас вообще требуют иногда от машины невозможного, и часто забывают, что ее сначала нужно хорошо уставить, а потом смотреть за ее действием, -- смазывать, исправлять, чистить.

И самое лучшее орудие требует рук мастера; иначе оно будет бесполезно. С понятием о машине иногда соединяют что-то самодействующее, живое и по этому случаю, мало заботятся о двигателе, берут лошадей каких попало и обвиняют машиниста при какой-либо неудаче. Я знаю одного хозяина, который страшно враждует против теперешних молотильных машин за то, что на них можно сваливать недомолот хлеба. Подобные обвинения можно делать против многих полезнейших орудий; они напоминают Ненилу Сидоровну в^{комедии Островского}, которая сказала: "Да, вот насчет ученья-то. У нас соседка отдала сына учиться, а он глаз и выколол".

Но довольно, слишком довольно о пустых толках: они не остановят никого, кому нужна молотильная машина. Лучше поговорим о некоторых улучшениях, замеченных на последней парижской выставке.

Известно, что хлеб обмолачивается быстро вращающимися цилиндрами (барабанами) с выступами (билами). Маленькие барабаны с немногими билами взяли решительный перевес над большими барабанами со многими билами. Легкость, уютность, лучшее действие при значительном числе оборотов (до 1200 оборотов в минуту) -- вот преимущества маленьких барабанов. Но, как ни легки молотильные барабаны, они все таки поглощают много силы трением своих шипов. Уменьшить эту потерю была бы величайшая заслуга.

Многие механики для уменьшения трений кладут шипы барабана на катки (ролики) значительного диаметра, вместо того, чтобы помещать их в бронзовых подшипниках, как обыкновенные валы различных машин. Но чтобы подобное расположение было действительно хорошо, необходимо устанавливать катки с особенным старанием: прочно, вертикально и притом так, чтобы соприкосновение с шипом и вращение катка никогда не прекращалось. Когда эти условия не выполнены, когда окружность неравномерно обтирается и когда, наконец, каток уклоняется от вертикальной плоскости, тогда, вместо пользы этот способ помещения шипов может принести вред.

Другие предлагают подшипники с непрерывным смазыванием, изобретенные г. Бодело. Шип вращается в коробке, наполненной маслом и совершенно закрытой. Масло не пропадает даром, когда машина не в ходу. На это нововведение мы обращаем внимание наших машинистов; от непрерывного притока масла трение уменьшается значительным образом, надзор за машиной становится легче, невнимание приставленного к машине не может так сильно вредить ей и лошадям, как это часто бывает при теперешнем способе ручной смазки.

Фиг. 1 представляет разрез вертикальной плоскостью; а фиг. 2 горизонтальный разрез. А означает вал, лежащий на подшипнике. Он снабжен кружком В, который постоянно погружается в масло, находящееся в коробке С.

Понятно, что этот кружок при своем обращении увлекает с собой значительное количество масла, которое распространяется по обеим сторонам кружка и проникает в подшипник. Излишнее масло выливается в промежуток с, заключающийся между подшипником и стенкой д, и возвращается через канал b в коробку С.

Ящик покрывается бронзовой крышкой, чтобы не проходила в него пыль.

Иногда, вместо кружка В утолщается самый вал в том месте, в котором он проходит через подшипник; тогда вал будет постоянно вращаться в масле. Но так как стенка д выше подушки, то масло не будет вытекать.

На последней парижской выставке была машина с барабаном чрезвычайно легким и оригинально помещенным. Один конец оси обделан конически с углублением, надетым на острие, которое можно вдвигать в углубление по желанию; другой конец оси лежит на двух катках, вершка в 4 диаметром, и поддерживает два блока разных поперечников.

Здесь, как видно, система смешанная: острие и катки. Помещение двух блоков на конце оси также заслуживаете подражания.

Практическим следствием этих изменений будет сбережение шипов и значительное облегчение машины: вместо четырех можно употреблять только три лошади. Не надобно при этом думать, что облегченные машины узки и мало работают; напротив, цилиндры делаются длиннее прежних для того, чтобы пускать снопы длиной параллельно оси барабана. Солома выходит менее избитой, лучше сбереженной. Большим усовершенствованием надобно считать приложение пружин к подушкам, дозволяющее барабану подниматься на некоторую высоту при встрече с камнем или с каким-либо твердым телом. Таким образом, теперь нет опасности, чтобы некоторые части машины сломались, как это могло случиться при неподвижном цилиндре.

Вообще, подбарабанье располагается так, чтобы расстояние между ним и билами могло быть по желанию изменяемо. Некоторые машинисты, как у нас на фиг. 4, привешивают подбарабанье в четырех точках к рычагам, удерживаемым пружинами.

Наконец молотильный механизм часто сопровождается решетом и вентилятором для того, чтобы процесс молочения довершить предварительным провеиванием, необходимым для лучшего очищения зерен.

II.

Мы сказали уже, что молотильные и веяльные машины достаточно распространились в России; теперь настала очередь для сеяльных и жатвенных машин и зерносушильных снарядов. Московское Общество Сельского Хозяйства ревностно трудится и на этом поприще: в 1854 году оно выдало золотую медаль г. Гриневицкому за его сеялку в разброс. Сеяние рядами предполагает обработку полей столь высокую, что в настоящее время мы не можем еще ввести посева такого рода. И потому наши изобретатели поступают весьма основательно, предлагая машины, разбрасывающие семена по полю, недостаточно разрыхленному.

Недавно то же Общество выдало денежное вспоможение г. Петровскому за успехи, сделанные им в устройстве жатвенных машин.

По мнению многих хозяев, вполне разделяемому знаменитым химиком Пайеном, ранняя жатва доставляет много выгоды. В Великобритании снимают хлеб едва созревший, несмотря на состояние погоды, на признаки дождя или засухи; там верны правилу: "the best is to make things sure".Стебли уже подрезаются, когда оболочка зерна еще мягка, когда колос еще не высох. Пайен полагает, что мягкие колосья всасывают соки, скопившееся в верхней части стебля, тогда как нижняя часть, уже устаревшая, не имеет силы почерпать в земле новой пищи: вызревание оканчивается на срезанных стеблях при лучших условиях, и зерна выходят полновеснее, белее, способнее к сбережению и выгоднее для размола.

Эти факты отчасти известны и нашим хозяевам; но много еще и таких, которые придерживаются другого мнения, то есть, срезывают колосья переспелые, дожидаются хорошей погоды и теряют в качестве и количестве зерна.

Во всяком случае, когда по соображениям хозяина, настало время жать хлеб, то чем скорее снимутся колосья, тем лучше. Тут-то жатвенные машины могли бы принести великую пользу помещикам и самое благодетельное облегчение в тяжком труде поселянам.

Много было попыток для разрешения этого трудного вопроса, но никто настолько не приблизился к разрешению оного, как наш соотечественник г. Петровский. По службе он провел много лет в Сибири, на железных заводах и там-то ознакомился с механизмом машин, то есть с различными способами передавать, совокуплять и изменять движения. Конечно, врожденный талант тут играл главную роль, однако, без этого или без подобного этому случая мы не имели бы, может быть, жатвенной машины. Невозможно без всякой наглядности, без всякого знания, произвести из одного вращательного движения оси двухколесной тележки и быстрое качательное движение коротеньких кинжалов, срезающих стебли, при помощи другого, неподвижного ряда таких же кинжалов, и медленное поворачивание крыльев, пригибающих стебли к срезывающему снаряду.

Все это мы говорим к тому, что, по всей вероятности, у нас чаще встречались бы подобные отрадные явления, как машина г. Петровского, при больших средствах к высшему техническому образованию. Во многих других странах средства к высшему техническому образованию представляют, хотя и с весьма недавнего времени, самое обширное развитие. Пишущий эти строки надеется познакомить читателей "Русского Вестника" с этим новым явлением в истории европейского просвещения, о котором, к сожалению, имеют у нас самые сбивчивые и противоречивые понятия.

Но возвратимся к нашему главному предмету.

Итак, орудия для срезывания стеблей у г. Петровского -- два ряда (один над другим) коротеньких кинжалов, из которых один ряд неподвижный, а другой быстро качается наподобие пилы. Длина каждой полосы кинжалов, имеющей вид пилы, -- два аршина. Весь этот прибор, срезывающий стебли, находится с боку двухколесной тележки с оглоблями, на которую садятся мальчик, управляющий лошадью, и работник, приводящий в движение механизм для скидывания стеблей с платформы, которая находится позади срезывающего снаряда. В этом механизме и состоит главная заслуга г. Петровского.

Прежде него подрезанные стебли сбрасывались ручными граблями; в машине Белля было употреблено для этой цели бесконечное полотно, но ни у кого не было того порядка, той равномерности, той правильности в скидке несвязанными полуснопами, какие мы находим в способе г. Петровского.

Полуснопы скидываются в сторону от срезывающего прибора, за тележку; там же, где прошла пила, там остается свободное, ничем не занятое пространство.

Таким образом, новый остроумный механизм г. Петровского очищает путь для вторичного хода машины, и сброшенные полуснопы не мешают дальнейшему действию снаряда.

Машина очень легка на ходу, и одна лошадь может подрезать в 10 часов, по уверению изобретателя, от 6 до 7десятин. Но это такой вопрос, который зависит от достоинства лошади и остроты пилы; для данного случая можно решить его только опытом.

Впрочем, последнее испытание было благоприятно г. Петровскому; его машина заслужила одобрение опытнейшего из наших хозяев А. И. Кошелева, в имении которого изобретатель находил удобный случай, в продолжение трех лет, поверять действие своей машины, и выслушивать замечания, основанные на многолетней и обширной практике.

Имя г. Кошелева будет связано с эпохой введения жатвенных машин в наши хозяйства. Читатели наши вероятно помнят, что он привез в Россию из Англии со всемирной выставки жатвенную машину Маккормика и после того неотступно преследовал мысль о возможности такой машины. Добрые желания его не остались бесплодными.

Изобретательный ум г. Петровского не остановился на одной только жатвенной машине; он придумал особого рода конный привод, который может быть приложен и к молотильной машине. Этот привод чрезвычайно уютен, легок и удобен для перевоза. Он основан на расположении колес, известном в науке под названием эпициклического {См. Кинематику, изд. А. Ершовым, стр. 260-262.}, и имеющем целью, в тесном пространстве значительно изменить скорость. Известно, что лошади делают два с половиной оборота в минуту, барабан же молотильной машины должен поворачиваться до 1200 раз в то же время; следовательно тут необходимо значительное увеличение скорости. В этом-то и состоит цель привода: он должен не только принять, но и изменить движение так, чтобы окончательно вышло то самое, которое нужно для орудия, напр. для молотильного барабана. Шипы и подшипники последнего, как мы уже заметили выше, должны в свою очередь обращать особенное внимание машинистов. При огромном числе оборотов в минуту неизбежны два зла: потеря силы на трение и порча шипа. Против первого употребляют теперь большие катки, на которые опираются шип и острия, а против второго, подшипники, с постоянным, непрерывным смазыванием и с подвижной подушкой.

Г. Петровский испытывал уже способ остриев; не должно забывать однако, что легкость барабана при этом необходимое условие. Подвижные подшипники, вовсе у нас не известные, имеют целью лучшее соприкосновение шипа с подушкой -- не в одной точке, как это бывает при малейшей неверности в установке обыкновенного подшипника, но всегда в целой прямой линии, тогда только шип не будет перетираться в одном месте -- обстоятельство, известное всем хозяевам.

III.

Но сжатый и вымолоченный хлеб надобно уметь сберегать, приготовлять к размолу, обращать в муку. Когда все эти действия идут хорошо, тогда только земледелец вполне достигает своей цели; в противном же случае тяжелые труды пропадают даром, долгие ожидания не исполняются, самые законные надежды разрушаются.

Выгодно было бы сберегать хлеб, не подвергая его просушке, не употребляя на то топлива.

Но для такого сбережения недостаточно проветривать его в закромах; надобно, на вольном воздухе, отделять от зерен пыль, камни, испорченные зерна, отбросы животных и другие вещества, способствующие порче хлеба.

Одного продувания сквозь большую массу хлеба, помещенную в закрома, недостаточно для очищения зерен, предупреждения порчи и уничтожения насекомых. Эту мысль недавно высказали члены Парижской Академии Наук: Вальян, Карл Дюпен, Морен и Констан Прево, по поводу разбора нового хлебного магазина Гюара, построенного в Камбре.

Магазин Гюара состоит из десяти отделов, под общей крышей, имеющих каждый 4╫ сажени высоты, около 2 сажень длины и полторы сажени ширины. Дно каждого отдела так устроено, что хлеб, заключающийся в закрома, при выпускании, понижается, не теряя горизонтальности верхней плоскости, с одинаковой скоростью как центральных, так и боковых зерен. Это устройство дна весьма замечательно, и само по себе составляет очень важное изобретение. Кроме того, верна могут быть выпускаемы вертикальными столбами; а от этого происходит непрерывное трение слоя, находящегося в движении, о слой соседний, о стенки и дно отдела.

Выпускаемый хлеб собирается в нижнем канале, отодвигается и переворачивается винтом, поднимается бесконечным ремнем с ковшами (нория) в верхний этаж магазина, поступает на веялку, освежается и очищается от пыли и разных посторонних примесей, и, наконец, сквозь щель, сделанную в крышке, падает опять в закром.

Таким-то образом, в новом магазине Гюара зерна подвергаются самому энергическому передвижению и проветриванию.

Бесконечный ремень, винты и веялки приводятся в движение паровой машиною в 4 силы, которой достаточно для пересыпания 5000 четвертей в сутки.

Результаты этого устройства найдены удовлетворительными: сырой хлеб высыхает очень скоро, и притом становится гладким и блестящим. Сухость доходит до того, что принуждены бывают, для успешного размола, подвергать зерна струе пара. Провиантская комиссия, рассмотрев в Камбре магазин Гюара, заключила, что он соединяет многие условия хорошего сбережения хлеба, а именно:

"Дешевизну построения и содержания, значительную поместительность, периодическое или непрерывное движение всей массы зерен, вентиляцию, очищение, низкую температуру и постепенное просушивание!

"Мы убеждены, говорит комиссия, что принятие магазина Гюара доставит военному управлению выгоды, которых оно напрасно искало доселе. Приложение этой системы позволит ему впредь, без убыли и без значительных расходов, составлять запасы в урожайные годы, сосредоточивать магазины в каких угодно пунктах и, наконец, собирать в минуту нужды в одном месте все необходимое количество хлеба".

"Пища солдата будет отныне находиться в лучших условиях свежести и чистоты".

Следствием этого заключения комиссии было устройство магазина в Париже на 10 000 четвертей.

Члены Парижской Академии Наук думают также, что Гюар первый разрешил удовлетворительным образом великую задачу сбережения больших запасов хлеба, давно уже обращавшую на себя внимание всех дельных хозяев и правительственных лиц.

Переходя теперь к изложению успехов размола зерен, и именно пшеницы, требующей особенно сложного подготовления, мы должны наперед познакомиться с химическим и механическим составом зерна; тогда только мы поймем значение новых улучшений.

Пшеница содержит в себе шесть главных родов питательных веществ, встречающихся, за исключением клейковины, и в других злаках:

1) Крахмал, вещество органическое, белое, порошковатое, мучнистое, составляющее наибольшую часть зерна, и, наконец, вещество дыхательное, доставляющее теплоту.

2) Азотистые вещества (клейковина, фибрин, казеин, белковина), имеющие такое сходство с мягкими частями животного организма, что часто их состав почти тождественен. Потому-то эти вещества, уподобляемые нашими органами, особенно важны; они возвышают питательные свойства тел, потребляемых человеком для поддержания своего существования.

3) Декстрин, вещество растворимое, имеющее такой же состав, как и крахмал, но удобнее сваримое желудком.

4) Жирные вещества, похожие на растительные масла.

5) Клетчатка, составляющая основную ткань всех растений, играющая почти такую же роль, как и крахмал.

6) Щелочные и землистые соли, и именно: фосфорнокислая известь и магнезия, способствующие вознаграждению потерь и развитию твердых или костистых частей животного организма.

Но не все роды пшеницы одинаковы по своему составу; по содержанию азотистых веществ, столь важных в процессе питания, твердый хлеб занимает первое место. Климат имеет также неоспоримое влияние на содержание питательных веществ. По наблюдениям Пайена и Буссенго, твердый хлеб африканский и южной Франции несравненно богаче азотистыми веществами, нежели мягкие или полутвердые хлеба северных стран. Впрочем, хорошее удобрение отстраняет невыгодное влияние климата.

По механическому составу хлебное зерно можно сравнить с листом, состоящим из наружной очень гибкой кожицы и из центральной мучнистой части. Рассматривая еще пристальнее состав зерна, мы найдем снаружи буроватую пленку, образованную из тягучей, крепкой клетчатки, проникнутой кремнеземом и азотистыми веществами, но неудобоваримой, по причине сильной сцепленности частиц; потом массу околосеменника, которого первые слои содержат жирные и азотистые вещества. Эти первые слои околосеменника, при обыкновенном размоле, отделяются под жерновом вместе с плевой и составляют отруби; почти 40 процентов этого остатка от размола не переваривается в желудке. Остальное, или центральная масса околосеменника, заключает крахмал, клейковину, вещества белковинные и соли. Это-то и есть мучнистая часть зерна.

Многие знаменитые химики и физиологи желают, чтобы мы возвратились к прошедшему, к употреблению муки с отрубями. Они основываются на том справедливом факте, что в отрубях содержатся полезные вещества, необходимые для питания человека, и особенная составная часть, способствующая пищеварению.

Без сомнения, когда человек принужден находить в хлебе свою исключительную пищу, тогда отруби разнообразят и дополняют его питание; но не таково должно быть нормальное положение обитателя страны, в которой сельское хозяйство сделало значительные успехи. По мнению Пайена питание будет полнее, приятнее, и даже иногда дешевле, если оно будет состоять не в одном хлебе, прибавляя даже к нему картофель, рис и крупу, но и в мясе или рыбе, яйцах и сыре.

В первом случае работник съедал бы по три фунта хлеба в день, и вследствие неполного питания, терял бы часть своих сил; во втором же случае, уменьшая количество хлеба до полутора фунта, и прибавляя к тому полфунта мяса, он питался бы полнее и здоровее; он мог бы тогда работать больше, и в результате остался бы в выигрыше. Многочисленные факты не оставляют в том несколько сомнения. Английские подрядчики, в случае тяжких и срочных работ, увеличивают порцию мяса.

О классах людей, пользующихся достатком, и говорить нечего: они никогда не питаются исключительно хлебом. Промышленность же с каждым днем увеличивает эти классы; вот почему мы полагаем, что поступают весьма основательно, отделяя отруби от муки. Впрочем, новейшие успехи мельничного искусства, как мы сейчас увидим, дозволяют извлекать из отрубей все полезное и вместе с тем получать совершенно чистую муку.

Таким образом, требования физиологов могут быть согласованы со вкусом, можно сказать с естественным инстинктом народонаселения. Заметим еще, что и прежде отруби не пропадали; животные травоядные и всеядные превращали их в молоко и мясопродукты, более вкусные и лучше уподобляемые нашим организмом.

Успехи, о которых мы упомянули, состоят в просушивании, мытье и в подвергании зерен действию центробежной машины. В странах жарких можно обойтись и без просушивания, потому что их пшеница содержит воды только от 10 до 12 процентов, тогда как на севере количество влаги возвышается до 18 % и даже до 20. Мысль, лежащая в основании этих нововведений, состоит в том, что механическое очищение хлеба недостаточно: посторонние вещества внедряются в наружную оболочку зерен и полагают в ней зачатки разрушения. Самое сильное провеивание не может помочь этому. С другой стороны обыкновенное механическое очищение недостаточно подготовляет зерна к размолу: отруби выходят мучнисты и ломки, отчего одна часть муки теряется, а другая засоряется обломками отрубей.

Новые способы имеют целью увеличить количество продукта на мельницах и возвысить его качество; муки должно выходить больше, и она должна быть чище и богаче азотистыми веществами, играющими столь важную роль в процессе питания.

Давно уже на мельницах прибегают к смачиванию пшеницы, но только в последнее время, и то еще далеко не везде, немедленно начали подвергать вымытые зерна действию центробежной машины, то есть зерна кладутся в цилиндрический барабан, совершающий до 1200 оборотов в минуту. Из машины хлеб тотчас же должен поступать под жернов; тогда только отруби раздваиваются и с зерен слезает тончайшая цельная плева. Вот окончательный результат нововведения!

Но, к сожалению, не везде можно обходиться без предварительного просушивания хлеба; то, чего не сделало солнце, должна сделать печь: она одна только может уравнять количество воды, заключающейся в пшенице. Итак, в умеренном поясе необходимо хлеб просушивать. Калорифер известного инженера Шоссено считается лучшим для этой цели. Он состоит из чугунного ящика, в котором нагревается воздух и нагретый поступает в камеру, в которой циркулирует хлеб. Зерна, проходя через цилиндр, падают на бесконечное полотно, которое двигается против течения теплого воздуха. Температура воздуха не превышает 70 °Ц и соприкосновение хлеба с воздухом продолжается около часу. В один раз засыпается 4 четверти; следовательно в сутки может быть просушено около 100 четвертей.

На бесконечном полотне пшеница теряет до 5 % своего веса и окончательно сыплется в другой цилиндр, не столько с целью очищения, сколько для охлаждения. После того хлеб насыпается в мешки и сохраняется в сухом месте до того времени, пока настанет очередь мытья {Прошлым летом я осматривал зерносушильню нашего многоуважаемого хозяина Ф. X. Майера; к сожалению она не была тогда окончена; у него хлеб просушивается в одном цилиндре, и охлаждается в другом, и одно действие следует за другим непрерывно. Кажется, что время соприкосновения теплого воздуха с хлебом не определено было с точностью. Но без сомнения опыты не замедлятся у такого человека, каков Франц Майер.}.

Странным кажется с первого раза этот порядок производства: сначала мы просушиваем хлеб, а потом мочим, или лучше сказать моем, хотя и очень короткое время, не более двух минут. Но этот порядок найден необходимым для достижения предположенной цели.

Хлеб моется быстро в холодной воде и тотчас же поступает на центробежную машину. Но как ни быстры эти действия, как ни велика скорость машины, к зернам прибавляется до 5 % воды.

Если же зерно содержит 20 % и более воды, то размол становится затруднительным: жернов заволакивается тестом. Теперь-то и видно, почему не всякая пшеница может обойтись без предварительного просушивания: оно именно отнимает то, что дает потом промывка, а между тем зерно становится чище, удобнее к сбережению, несравненно лучше для размола.

Этими последними улучшениями домоводство обязано французским мельникам Милону и Мурену.

Нигде искусство мельника не достигло такой высокой степени совершенства, как во Франции. Конечно, и у нас известны способы добывания хорошей муки по системе крупок, которую не надо смешивать с английской или американской, и у нас добывают из пшеничного зерна до пяти и более сортов муки {Сорта муки, добываемые коломенскими мельниками известны под названиями: крупичатой, первача, подрукавной, межеумка и строку ячневой. Из 1200 четвертей пшеницы (передел) добывается крупичатой 600 мешков (мешок пять пуд), первачу 590, подрукавной 290, межеумку 285 и серокуличневой 114. Кроме того, мелких отрубей 208 кулей и крупных или шапшы 210 кулей. Но подробности об этом предмете, равно как чертежи и описания новых изобретений будут помещены в специальном журнале, издаваемом Московским Обществом С. X.}; но, в отношении к механизму, к двигателю и к приготовлению жерновов мы далеко отстали от французов.

С истинным наслаждением осматривает механик мельницы знаменитого Дарблея, движимые турбинами. Передача движений ремнями или соприкасающимися цилиндрами, обтянутыми гуттаперчей, способы разобщения каждой снасти (пара жерновов) с двигателем, положение веретена жернова на водяных мельницах такое же, как и на маленьких ветреных -- все это новости, приятно поражающие посетителя. И какая стройность, тишина, отчетливость! Как мало рабочих на такой обширной мельнице! Какая непрерывность во всех фазах обширного производства!

Но пора кончить, пора вспомнить, что статьи подобного рода имеют всегда ограниченное число читателей, и что надобно щадить внимание и этих немногих. Таков удел всех писаний, не принадлежащих собственно к изящной словесности. Невольно вспомнишь, хотя теперь уже и поздно, анекдот, приведенный членом Парижской Академии Бабине в своей статье об успехах астрономии в 1855 году (Revue des deux mondes, Décembré), анекдот о другом академике, знаменитом Берту, великом знатоке часового искусства.

Он любил читать в Академии свои нескончаемые мемуары об эшапементах разного рода часов, то есть, о различных способах уравнивать ход хронометра, о различных способах взаимодействия маятника или баланса и зубчатых колес. Несмотря на важность предмета для астрономии, мореплавания, географии и всех искусств мирных и военных, на одном из продолжительных заседаний, во время чтения Берту об эшапементах, утомленный собрат написал следующее четверостишие:

Berthond, quand de léchappement

Tu nous traces la théorie

Heureux qui peut adroitement

S'échapper dé l'Académie!

потом он вышел. Сосед прочел стихи и воспользовался советом; зала опустела; остались президент и секретари, прикованные к креслам своим величием.

Так и нам многие могут отказать во внимании, но никто, вероятно, не откажет в высоком значении таким предметам, каковы обсеменение полей, жнитво, молотьба, сохранение и размол хлебных зерен; они всегда занимали первое место в важном вопросе о народном пропитании.