Население городов
Этьен Марсель, мятежный предок французской буржуазии
Промышленность и торговля. — Дворяне, не занимавшиеся сами никаким полезным трудом, нуждались не только в одной крестьянском труде, который доставлял им пищу, им нужен был и кузнец, чтобы ковать их вооружение, ткач и суконщик, поставлявший им одежду, ювелир, делавший украшения для их жен; им нужна посуда для стола, украшения для их капелл. Эти мастера жили или в древних римских городах. или же в новых. выраставших вокруг какого-нибудь укрепленного замка или монастыря.
В это время торговля и промышленность велись иначе, чем у нас.
В настоящее время, изделие известного предмета производится в большом количестве на больших фабриках, где сотни рабочих часто работают в пользу того хозяина, чьи машины они приводят в движение; хозяин сам не продает по мелочам вырабатываемых таким образом предметов. Он продает их в большом количестве крупным торговцам, которые сами перепродают их с выгодой тем, которые ведут торговлю в розницу.
В средние века производство предметов и их распространение производились совершенно иначе. В то время среди ремесленников не было таких богачей, которые могли бы дать работу в своей мастерской сотням рабочих, да к тому же тогда и не было еще машин. Хозяин-мастер работал своими руками с несколькими рабочими и учениками в нижнем этаже своего дома под наблюдением своего заказчика, и, окончив работу, он выставлял ее на подоконник широкого окна, какое обыкновенно устраивалось в его мастерской. Обучаясь ремеслу у мастера, что продолжалось очень долго, ученик находился под его опекой и на его содержании. Рабочий, который работал собственными инструментами, нанимался к мастеру поденно, понедельно и на год.
Промышленность средних веков отличалась от нашей еще другой характерной особенностью: промышленники, мастера группировались по роду ремесла и составляли так называемые цехи. Таким образом, суконщики составляли свой цех, золотых дел мастера — свой, мясники — свой и т. д. Каждый из этих цехов включал в свой состав хозяев, работников и учеников, занимающихся одинаковым ремеслом.
Цех представлял своего рода маленькую республику, члены которой сами решали вопросы, касающиеся общих интересов; она была также обществом взаимной помощи и взаимного контроля; хозяева или представители, выбранные из числа самостоятельных мастеров, ручались, что работа всех мастеров, входящих в состав цеха, будет безупречна и может быть сдана заказчику без ущерба для репутации их цеха; избранные члены цеха ограничивали число патронов (самостоятельных хозяев), чтобы не допустить конкуренции, которая могла бы слишком понизить доход каждого патрона; они ограничивали также и количество учеников, чтобы предупредить в будущем слишком большой наплыв рабочих в цех, вследствие чего чрезмерно понизился бы заработок каждого из них.
Наконец, каждый вновь поступающий в цех мастер должен был у них выдержать испытание по своему ремеслу; его заставляли сделать какой нибудь предмет в совершенстве, чтобы убедиться, что он способен стать знающим свое дело мастером.
Цех брал на себя расходы по лечению больных, а часто и умерших хоронил на свой счет. Каждый цех выбирал своим покровителем какого-нибудь святого, который заботился о нем с высоты небес; святой этот становился его патроном. В день этого святого весь цех, после торжественной службы, всем своим составом предавался разнообразным увеселениям; хозяева, рабочие и ученики устраивали большой банкет. на который часто приглашались бедные люди.
Сырые материалы, ввозимые в Париж, отправлялись прежде всего на рынок, где их осматривали хозяева или представители цехов. Предприниматели не могли закупать их раньше, чем они прибудут в место назначения, и таким образом они не могли делать для себя запасы в ущерб своим товарищам по профессии. Цехи покупали эти материалы оптом и затем разделяли между всеми мастерами: в предупреждение несправедливостей и неудовольствий, каждый получал свою долю по жребию. Если случалось, что какой-нибудь предприниматель заставал другого в момент, когда тот готов был заключить торг с продавцом сырых материалов или товаров, относящихся до его ремесла, он, как случайный свидетель, мог потребовать, чтобы ему была уступлена часть покупки по установленной цене. Эти своеобразные обычаи — как запрещение перехватывать сырой материал, так и разделение общей покупки на части, — имели своею целью помешать захвату товара, и дать возможность всем членам цеха пользоваться хорошим случаем. Обычай этот основывался на той идее, что хозяева одного и того же рода предприятия не должны быть конкурентами, стремящимися обогатиться на счет друг друга, но что они товарищи, — поддерживаемые обоюдным чувством справедливости и доброжелательства, благодаря чему их прибыли распределяются между ними в возможно равной степени; такое понимание отношений между товарищами непременно должно было вытекать из самого существования цехов, — тогда как чрезмерная конкуренция есть непосредственный результат разобщенности современных промышленников. (Fagniez: Etudes sur lʼindustrie et la classe industrielle à Paris).
Продавая сами свои произведения, фабриканты были не единственными торговцами того времени; тогда были и другие торговцы, которые сами не производили ничего и занимались исключительно тем, что скупали у фабрикантов предметы их производства, у крестьян — домашних животных и сырые материалы, чтобы перепродавать все эти предметы другим лицам за более дорогую цену; только люди, которые жили этим промыслом, были, собственно говоря, купцами, как мы понимаем это слово теперь. Они так же, как и промышленники, группировались в цехи.
Купцы не ограничивались выставлением своих товаров на выставных окнах нижнего этажа дома; в назначенные для больших торгов дни, наиболее богатые из них шли продавать под навесы широких крытых рынков. Сверх того, для торговли по городам, торговцы составляли вооруженные отряды, так как в те времена по дорогам на них могли напасть разбойники или рыцари-грабители; торговцы всех городов съезжались ежегодно на больших ярмарках, где они обменивались всеми предметами, производимыми в то время. Главнейшие ярмарки были: Лендит в Сан-Дени, ярмарка в Труа в Шампании, ярмарка в Бокере в Лангедоке.
Таким же образом негоцианты, отправляющиеся морем на Восток покупать пряности и шелковые материи, совершали свои путешествия на кораблях, вооруженных как для войны, и шли обыкновенно по несколько кораблей вместе, чтобы защищать друг друга.
Самоуправляющиеся коммуны и города бюргеров. — Жители городов не были так разъединены, как жители деревень; в тесных улицах своих городов им было легче устоять против тирании феодалов; они поняли скорее, чем крестьяне, преимущества солидарности и союзов.
В конце ХI-го столетия в некоторых северных городах, а именно в Пикардии, ремесленники, или бюргеры, восстали против своих сеньоров и заставили их даровать им грамоту о коммунах; это был письменный договор, по которому сеньор обязывался предоставить им самоуправление, взимая с них за это известный налог.
Получив такую грамоту на самоуправление, бюргеры сами управляли своими делами, как хотели; общее собрание назначало должностных лиц города: старшин и мэра. На их обязанности лежало производить суды, взимать налоги, под их ведомством находилась городская милиция. Самоуправляющаяся община обносила валом город, а на публичной площади города возвышалась высокая башня, подобная сторожевой башне феодального замка; на башне этой всегда находился сторож.
Но далеко не все города добились силой своих прав; большая часть из них получила от своего сеньора грамоту гражданства мирным путем; так было во всех городах южной Франции, где городские привилегии, оставшиеся со времени римлян, никогда не были вполне утеряны; в таком положении были и центральные города, которым король Франции благоразумно даровал наиболее необходимые свободы.
Остальные города, города, так называемой, буржуазии, только отчасти были избавлены от вмешательства феодала: их налоги были установлены хартией, также как штрафы и взыскания; должностные лица выбирались также самим городом; однако деятельность этих последних была очень ограничена; суд отправлялся королевскими или феодальными судьями, они же взимали налоги, в их ведении находилась и городская милиция.
По мере того, как укреплялся авторитет королевской власти, все самоуправляющиеся коммуны, под предлогом контролирования должностных лиц, были сведены на положение простых городов буржуазии.
Относительное благосостояние горожан. — По сравнению с жалким существованием крестьянина жизнь в городах не оставляла желать ничего лучшего.
Здесь, по крайней мере, люди не были обречены на постоянное недоедание и нищету деревенского жителя, о чем свидетельствует цветущее состояние некоторых цехов, каковы, напр., были цехи булочников, трактирщиков и торговцев живностью.
В своей одежде горожане уже проявляют изысканность и утонченность.
В ХII веке их нижнее белье и верхнее платье, т. е. длинные камзолы, которые шились со стянутой талией и длинными полами, доходящими до колен, и короткие плащи с капюшоном, все это было сделано из грубой холщовой или шерстяной материи, также как и одежда их жен; в ХIII веке горожанин одевается иногда с такою же роскошью, как и дворянин, украшая свое платье кружевами и мехами.
Дом его, в противоположность крестьянской хижине очень благоустроен, иногда даже роскошно меблирован, что, однако, не мешало городам того времени иметь очень жалкую внешность по сравнению с современными городами.
Открываясь взору с высоты или на далеком расстоянии, средневековые города могли показаться очень красивыми. Здесь нагромождались друг на друга остроконечные крыши, сквозные стрелки соборов, величественные башни, колокольни и колоколенки. Но если вы рискнули войти в город, зрелище меняется совершенно, и вы испытываете полное разочарование. Со всех сторон переплетаются улицы или, скорее, темные, кривые переулки, полные нечистот и без мостовой; дома выступают или слишком отодвинуты назад без всякой системы, нарушая правильную линию улицы. Так как большею частью дома эти были очень маленькие, владельцы их старались всегда захватить место на общественном шоссе, чтобы вознаградить себя за тот недостаток места, какой они испытывали в собственных домах; на улицу выходил обыкновенно люк из погреба, скамья, первые ступеньки лестницы дома. Верхние этажи выступали над нижними, а крыша чердака над верхними. Если дома противоположной стороны, случалось, были выстроены таким же образом, то на некоторых узких улицах в полдень можно было прогуливаться в тени. При таких условиях, без сомнения, прогулка по городу не могла доставить приятного развлечения. На каждом шагу новые препятствия; там дорога размыта грязными ручейками, там кучи навоза, там на средину дороги выдвинулись ступеньки лестницы, там зловонные погребные ямы. Едет ли экипаж — надо поскорее зайти за тумбу панели, чтобы не попасть под колеса. Дождь ли пойдет? Со всех крыш вас поливают обильные потоки воды из разинутых пастей водосточных труб. Ветер ли подымется — с визгом и скрипом замотаются все вывески на верхушках своих высоких виселиц, угрожая каждую минуту свалиться на голову в виде листа расписанного железа, или блюдца для бритья бороды, или сапога, или целой металлической шляпы. Ночью царит полнейший мрак, исключая тех ночей, когда светит луна. Нечистоты целые месяцы оставались на улицах и только какое нибудь необыкновенное событие, религиозная процессия или проезд какого-нибудь принца могли заставить вычистить город вполне поэтому эпидемии здесь не прекращались. Так как почти все дома были деревянные, а насосы и пожарные в то время еще не существовали, то нередко случалось, что сгорали целые кварталы (По Карре: Исторические чтения).
Городское население и Генеральные штаты в 1355— 56–57 годах. — В затруднительные моменты, начиная с Филиппа Красивого, королевское правительство имело обыкновение созывать Генеральные штаты королевства. Филипп Красивый в 1302 году вместе с представителями духовенства и дворянства призвал также представителей главнейших городов. Они и составили собою то, что называется третье сословие. Первые Генеральные штаты поддержали короля против папы Бонифация VIII.
В течении полувека королевское правительство созывало Генеральные штаты в очень редких случаях и каждый раз с предложением вотировать новые субсидии государству; представители городского населения ограничивались тем, что с покорностью соглашались на предложения короля.
Но когда первые несчастья Столетней войны разразились над королевством, когда узнали, как Филиппом Валуа и Иоанном Добрым подделывалась монета, подобно Филиппу Красивому, как расточались на празднества и турниры деньги, собранные под предлогом необходимости платить жалованье войскам; когда обнаружилась неспособность этих королей на поле сражения при Креси (1346), при Пуатье (1356), городское население изменило свой тон и свое отношение к королевскому правительству.
Генеральные штаты 1355—56–57 г.г. согласились вотировать налоги только при непременном условии, что чиновники, на обязанности которых будет лежать взыскание податей, будут назначены самими представителями и будут находиться под их контролем, и что совет, назначенный. Штатами, примет участие в правлении дофина Карла, будущего Карла V, на время отсутствия его отца Иоанна Доброго, находившегося в плену после битвы при Пуатье.
С одной стороны, ловкость молодого дофина, с которой он сумел затянуть эти дела, ответив уклончиво Генеральным штатам, с другой стороны, трудность сговориться представителям различных городов, быстро и единодушно принять какое-нибудь решение, благодаря медленности и неудобству передвижения, а также страх перед фактом возмущения против королевской власти, которая тогда считалась ненарушимой и священной, — вот главные причины, почему эта попытка Генеральных штатов 1355 — 56 г.г. ограничить власть была проиграна, дав повод королевскому правительству установить постоянный контроль над представителями нации.
Восстания парижского городского населения во время Столетней войны. — В средние века один город разросся скорее, чем все другие: это был Париж — резиденция королей из династии Капетингов. Его развитие и рост шли параллельно с развитием королевской власти. Незначительный городок, построенный на острове Сены еще во времена римлян и тогда носивший название Лютеца, он уже распространился по обеим берегам реки, когда сделался столицей королевства Капетов; на острове возвышались Собор Парижской Богоматери и здание суда; это была старинная часть города. Левый берег назывался Латинским кварталом, кварталом парижского университета, существующего со времени Филиппа Августа, также как и Собор Богоматери; на правом берегу, где был Лувр — королевский дворец, находился рабочий и торговый квартал, включая сюда несколько богатых монастырей; принцы и придворные, тяжущиеся и их адвокаты, учителя и студенты представляли для ремесленников и торговцев правого берега таких многочисленных потребителей, что у них был всегда надежный источник дохода.
В ХIV веке в Париже скопилось от 150 до 200 тыс. жителей; ни в одном городе французского королевства цифра населения не приближалась к этой.
Когда депутаты Генеральных штатов 1357 года разъехались по своим городам и стало очевидным, что дофин Карл нарушит все обещания, сделанные Штатам, парижское городское население восстало.
Такой решительный способ действия легко объясняется тем, что Париж являлся единственным городом, где население было достаточно многочисленно и уже достаточно хорошо организовано в корпорации, чтобы осмелиться вступить в открытую борьбу против королевской власти; трудолюбие и относительное богатство давали ему возможность с большей легкостью, чем населению других городов, выносить выпуски фальшивых денег и дурное финансовое управление; умственное развитие давало ему возможность выработать и понять планы необходимых основных реформ и, наконец, частые встречи с особами королевского дома, жившего здесь же в Париже, отучили его немного от того суеверного уважения, которое часто испытывает простой народ к сильным мира, никогда их не видя, и которое слишком часто мешает ему видеть их такими, каковы они есть.
Парижские горожане имели своего естественного вождя в лице городского головы, президента совета цехов, в качестве чего он был как бы мэром Парижа; в средине XIV столетия случилось, что таким головой был человек, обладающий умом и добрым сердцем: это был Этьен Марсель, президент третьего сословия во время Генеральных штатов 1355, 56 и 57 годов.
Чтобы принудить дофина Карла считаться с требованиями и Генеральных штатов, он, предводительствуя многочисленной толпой ремесленников, напал на Лувр; двое советников дофина были зарезаны на глазах принца и Марсель потребовал, чтобы он составил совет из горожан Парижа. Но дофин бежал и вернулся с тем, чтобы осадить свою столицу; Марсель был убит приверженцем дофина; последний вошел в Париж, который с тех пор не смел сопротивляться в течении всего царствования Карла V.
Но едва умер Карл V, произошел новый взрыв народного гнева. Дяди молодого короля Карла VI, которые были регентами до его совершеннолетия, угнетали Париж налогами, чтобы покрывать свои безумные траты. Парижане восстали, зарезали одного сборщика податей, захватили арсенал и вооружились железными колотушками, запасенными там на случай готовящегося нового нашествия англичан: отсюда происходит насмешливое прозвище колотушников (maillotins), которое им было дано (1382). Колотушники были хозяевами Парижа в течении нескольких месяцев: постановления, вызвавшие этот бунт, были отменены. Дяди короля и французское дворянство в этот момент были заняты подавлением восстания фламандских рабочих, поднявшихся против своего господина, который был одним из дядей короля Франции. Когда фламандские рабочие были раздавлены, очередь дошла до колотушников. Армия сеньоров с молодым королем во главе вошла в Париж; колотушники не посмели сопротивляться и открыли двери королевскому войску.
Без сопротивления они позволили разоружить себя и, когда у них уже не было оружия, началась жестокая расправа; триста наиболее богатых бюргеров, после упрощенного суда, были повешены, обезглавлены или утоплены; все цехи были присуждены к огромным штрафам; затем у Парижа были отняты городской голова и все городское самоуправление; была отнята городская милиция и цепи, которые в дни возмущений можно было протянуть по улицам, словом, у него были отняты все его гарантии против угнетения, администрация города всецело перешла к голове по королевскому назначению.
Через тридцать лет в Париже поднимается новое восстание. Король лишился рассудка; дофин, будущий Карл VII, был еще очень молод; разгорается гражданская война между Арманьяками и Бургиньонами (1413). Герцог Бургундский, заискивая у парижан, дает им право избрать своего городского мэра и городское самоуправление, и Париж принимает сторону Бургиньонов.
Цех мясников со своим председателем Кабошем правит Парижем; шайки кабошенцев избивают дурных советников молодого дофина; профессора университета присоединяются к ним, и в 1413 году парижское городское население предписывает королю, чтобы он исполнил требование кабошенцев, в силу которого должна измениться вся администрация королевства и которая обязывала короля к выборам через посредство нотаблей всех королевских чиновников. Арманьяки и Бургиньоны, становясь по очереди господами города, творят здесь всевозможные беззакония. Кабошенцы несколько раз делали нападения на тюрьмы, переполненные Арманьяками, и вырезали там всех, кого находили. Герцог Бургундский с помощью англичан окончательно сделался хозяином Парижа и поставил здесь английский гарнизон.
Голод и эпидемии в течении всего этого смутного периода унесли больше жертв из Парижа, чем бойни, изгнания и война; когда окончилась Столетняя война, Париж вместе со всеми городами и деревнями Франции ничего больше не желал, как отдыха и мира.
Буржуазия отдается в руки абсолютной монархии. — В последние годы Столетней войны как среди горожан, так и в крестьянских массах замечается усиленное тяготение к монархии. В то самое время, как крестьянская Франция дает королю Жанну д’Арк, южные города государства поддерживают своими деньгами молодого Бургского короля и дают ему возможность сделать решительное напряжение сил, чтобы освободить Францию от англичан.
В 1439 году буржуазия делает еще больше: на Генеральных штатах в Туре она вотировала королевские налоги на содержание постоянной армии, назначение которой было положить конец Столетней войне и грабежам везде рыскавших солдат.
Давая добровольно королю средства учредить постоянную армию, на содержание которой понадобятся неизбежно такие же постоянные сборы, Генеральные штаты, сознательно или нет, отдали в руки королевской власти единственное средство, которое всегда могло помочь им добиться желаемых реформ: средство это было отказ в деньгах. Согласие, данное на постоянный государственный налог, обезоружило их перед королевской властью.
Но главную роль в данном случае сыграла форма установленного налога: это был земельный налог, ложившийся исключительно на простой народ, крестьян и горожан! Это значило, что с этих пор дворяне и попы могли совершенно игнорировать Генеральные штаты и вопрос о налоге. Какое им дело, что король удвоит, утроит или удесятерит цифру сбора, первоначально установленную в 1500000 ливров. Они ничего не платили деньгами; по старой французской поговорке, духовенство платит своими молитвами, а дворянство своей шпагой. Благодаря такому выделению двух привилегированных сословий, интересы этих последних навсегда стали противоположными интересам третьего сословия.
С этих пор третье сословие было предоставлено заступничеству короля.
«Третье сословие, преданное привилегированными классами, искало сближения с королем; оно приветствовало все посягательства королевской власти на права дворян и духовенства и энергично помогало королю довершить разрушение их политического могущества» (Рамбо).
Тот факт, что буржуазия отдала себя в руки Карла VII, и факт выделения двух привилегированных сословий сделали возможным укрепление во Франции королевского деспотизма, начавшегося с царствованием Людовика XI.