...Горького брызнуть водою старого, но твердо спаянного кропила. Жизнь любит говорить о госте и что идет как жених с светильником "во полунощи".
Сборник пролетарских писателей ярко затронул сердца своим первым и робким огнем лампады, пламя которой нежно оберегалось от ветра ладонями его взыскующих душ.
Но зато нельзя сказать того, что на страницах этих обоих сборников с выразителями коллективного духа Аполлон гуляет по-дружески.
Есть благословенная нем о та мудрецов и провидцев, есть благое косноязычие символизма, но есть немот а и тупое заикание. Может быть, это и резко будет сказано, но те, которые в сады железа и гранита пришли обвитые веснами на торжественный зов гудков, все-таки немы по-последнему.
Кроме зова гудков, есть еще зов песни и искус в словах. На древних Дагинийских праздниках песнотворцы состязались друг с другом так же, как на праздниках мечей и копий. Но представители новой культуры и новой мысли особенным изяществом и изощрением в своих узорах не блещут. Они очень во многом еще лишь слабые ученики пройденных дорог или знакомые от века хулители старых устоев, неспособные создать что-либо сами. Перед нами довольно громкие, но пустые строки поэта Кириллова:
Во имя нашего завтра сожжем Рафаэля,
Растопчем искусства цветы.
Уже известно, что, когда пустая бочка едет, она громче гремит. Мы не можем, конечно, не видеть и не понимать, что это сказано ради благословения грядущего. Здесь нет того преступного геростратизма по отношению к Софии футуристов с почти вчерашней волчьею мудростью века по акафистам Ницше, но все же это сказано без всякого внутреннего оправдания, с одним лишь чахоточным указанием на то, что идет "завтра", и на то, что "мы будем сыты".
Тот, кто чувствует, что где-то есть Америка, и только лишь чувствует, не стараясь и не зная, с каких сторон опустить на нее свои стопы, еще далек от тени Колумба. Он только лишь слабый луч брезжущего в туман, как соломенный сноп, солнца, того солнца, которое сходит во ад, родив избавление. Он даже и не предтеча, потому что в предтече уже есть петли, которые могут связать. Но до того лассо, которое сверкает в смуглой руке духовного тодаса, далеко и предтече, и потому все, что явлено нам в этих сборниках, есть лишь слабый звук показавшейся из чрева пространства головы младенца. Конечно, никто не может не приветствовать первых шагов ребенка, но никто и не может сдержать улыбки, когда этот ребенок, неуверенно и робко ступая, качается во все стороны и ищет инстинктивно опоры в воздухе. Посмотрите, какая дрожь в слабом тельце Ивана Морозова.
Этот ребеночек качается во все стороны, как василек во ржи. Вглядитесь, как заплетаются его ноги строф:
Повеяло грустью холодной в ненастные дни листопада,
И чуткую душу тревожит природы тоскующий лик,
Не слышно пленительных песен в кустах бесприютного сада,
И тополь, как нищий бездомный, к окну сиротливо приник.
Здесь он путает левую ногу с правой, здесь спайка стиха от младенческой гибкости выделывает какой-то пятки ломающий танец. Поставьте вторую строку на место третьей и третью на место второй, получается стихотворение совершенно с другой инструментовкой:
Повеяло грустью холодной в ненастные дни листопада,
Не слышно пленительных песен в кустах бесприютного сада,
И чуткую душу тревожит природы тоскующий лик,
И тополь, как нищий бездомный, к окну сиротливо приник.
Этого даже нельзя придумать нарочно. Такая шаткость строк похожа на сосну с корнями вверх, и все же мысль остается почти неизменной. Конечно, это только от бледности ее, оттого, что мысль как мысль здесь и не ночевала. Здесь одни лишь избитые, засохшие цветы фонографических определений, даже и не узор. Но узоры у некоторых, как, например, у Кондратия Худякова, попадаются иногда довольно красивые и свежестью своей не уступают вырисовке многих современных мастеров:
Бабушка вздула светильню,
Ловит в одежине блох.
-- Бабушка, кто самый сильный
В свете? -- Сильнее всех Бог!...
Лепится кошкой проворной
На стену тень от огня.
-- Бабушка, кто это черный
Смотрит в окно на меня?...
Но, увы, это только узор. Того масла, которое теплит душу огнем более крепких поэтических откровений, нет и у Худякова. Он только лишь слабым крючком вывел первоначальную линию того орнамента, который учит уста провожать слова с помазанием.
Творчество не есть отображение и потому так далеко отходит от искусства, в корне которого ("искус") -- отображение обстающего нас. Искусство -- Антика; оно живет тогда, когда линии уже все выисканы, а творчество живет в искании их.
Созидателям нового храма не мешало бы это знать, чтоб не пойти по ложным следам и дать лишь закрепление нового на земле быта. В мире важно предугадать пришествие нового откровения, и мы ценим на земле не то, "что есть", а "как будет".
Вот поэтому-то так и мил ярким звеном выделяющийся из всей этой пролетарской группы Михаил Герасимов, ярко бросающий из плоти своей песню не внешнего пролетария, а того самого, который в коробке мускулов скрыт под определением "я" и напоен мудростью родной ему заводи железа.
А здесь на согнутые спины
Взвалили уголь, шлак и сталь.
О, если б как в волнах дельфины,
Без кочегарок и турбины,
Умчаться в заревую даль!
К сожалению, представлен Герасимов в этом последнем сборнике весьма мало. Такие строки, как, например:
На плащанице звездных гроздий
Лежит луны холодный труп,
И, как заржавленные гвозди,
Вонзились в небо сотни труб,
напечатанные в "Заводе огнекрылом", обещают в нем поэта весьма и весьма не средней величины среди своих собратий.
Художественная проза сборников, увы, не заслуживает почти никакого внимания. Повесть "Вольница". Какой-то мутный и бесформенный лепет приемов Потехина и Засодимского, а мелкие рассказы -- не то лирические силуэты, не то просто анекдоты из неприглядной и неприбранной жизни, где все лежит не на своем месте, где люди и вещи светят почти одним светом.
Проза пролетарская еще не нашла своих путей, как поэзия. В ней есть лишь от прошлого бледноликий Бибик и совсем слабый от "ныне" Безсалько.
Заканчивая эти краткие мысли о выявленных ликах сборником пролетарских писателей, мы все-таки скажем, что дорога их в целом пока еще не намечена. Расставлены только первые вехи, но уже хорошо и то, что к сладчайшему причастью тайн через свет их идет Герасимов.
ПРИМЕЧАНИЯ
О сборниках произведений пролетарских писателей. -- Альм. "Лит. Рязань", кн. 2, 1957, с. 281--283 (в ст. Юрия Прокушева "Родина и революция в творчестве Есенина. Литературные заметки" -- отрывки); полностью -- Есенин Сергей. Собр. соч. В 5 т. Т. 5. М., 1962, с. 69--73 (с неточностями).
Печатается по недатированному автографу (ИМЛИ). Автограф размещен на 12 листах и выполнялся, видимо, в три приема, так как л. 2-й (л. 1-й не сохранился) написан фиолетовыми, лл. 3--8-й черными, лл. 9--12-й красными чернилами. Некоторые вставки в 2--3 слова внесены как черными, так и красными чернилами.
Автограф вместе со строками из стихотворении поэтов исполнен по старой орфографии.
Судя по штампу, рукопись находилась в Музее Есенина при Всероссийском Союзе писателей (Москва, Дом Герцена -- Тверской б-р, 25).
В статье рассматриваются, а также фрагментарно цитируются без указания источников отдельные произведения из следующих изданий: "Сборник пролетарских писателей. I". С предисл. М. Горького. Под ред. Н. Сереброва. СПб., Прибой, 1914; "Сборник пролетарских писателей". Под ред. М. Горького, А. Сереброва и А. Чапыгина. Пг., Парус, 1917; "Завод огнекрылый. Сборник стихов" (на обл.: Сборник пролетарских поэтов), М., изд. Пролеткульта, 1918 (с элементами старой орфографии). Цитируемые в статье строки из стихотворения В. Кириллова "Мы" Есенин, возможно, взял из журнала "Грядущее" (Пг., 1918, No 2, май, с. 74) или из книги автора "Стихотворения. 1914--1918-й г.", Пб. ?1918?. Скорее же всего, Есенин ознакомился с этим произведением в сборнике "Литературный альманах", Пб, ?на обл.: Пг.?, изд. Пролеткульта, ?1918?, где напечатан также рассказ "Детство Кузьки" пролетарского писателя П. Бессалько, упоминаемого в статье Есенина.
Датируется 1918 г. -- временем выхода указанных сборников (второе издание "Завода огнекрылого" (М., 1919), напечатанное по новой орфографии, не учитывается).
С. 235.... Горького брызнуть водою старого, но твердо спаянного кропила. -- Видимо, в утраченной части листа (л. 1 рукописи) речь шла о "Сборнике пролетарских писателей. I" (1914) и предисловии к нему Максима Горького. В этом предисловии, в частности, говорилось: "...Кто знает будущее -- возможно об этой маленькой книжке со временем упомянут как об одном из первых шагов русского пролетариата к созданию своей художественной литературы".
Жизнь любит говорить о госте... -- Ср. строки из "маленькой поэмы" Есенина "Преображение" (ноябрь 1917):
Новый сеятель
Бредет по полям,
Новые зерна
Бросает в борозды.
Светлый гость в колымаге к вам
Едет.
По тучам бежит
Кобылица.
(т. 2 наст. изд., с. 54)
... идет как жених с светильником "во полунощи". -- Имеется ввиду библейский сюжет -- притча о десяти девах и женихе (Матф. XXV, 1--12; в шестом стихе говорится: "Полунощи же вопль бысть: се жених грядет, исходите в сретение его").
Сборник пролетарских писателей ярко затронул сердца своим первым и робким огнем лампады... -- Имеется в виду "Сборник пролетарских писателей. I" (1914). В книгу, в частности, вошли произведения следующих поэтов и прозаиков: М. Герасимова, А. Поморского, Л. Зилова, М. Артамонова, Н. Чердынцева, Самобытника, Н. Рыбацкого, Л. Котомки.
Сборник вызвал благожелательные отзывы как в центральной, так и периферийной печати. Тотчас же по его появлении в книжных магазинах газ. "Трудовая правда" (СПб., 1914, 10 июня, No 11) напечатала краткую заметку под заглавием: "Первая ласточка". После перечисления авторов сборника в заметке говорилось: "Сегодня... мы поздравим товарищей читателей с книгой, о которой они любовно могут сказать: "это -- плоть от плоти нашей и кость от костей наших"". В газете "Рабочий" (СПб., 1914, 23 июня, No 8) появилась рецензия на издание, подписанная: "М. Калинин" (псевдоним К. Еремеева?). В ней, в частности, отмечалось: "Из сотрудников "Первого пролетарского сборника" 15 писателей находятся в тюрьме и ссылке... Ни один класс в современной России не имеет поэтов, пишущих в тюрьмах, на далеком севере, в ссылке... Только пролетариат создает таких борцов и вечно-юных и жизнерадостных художников-поэтов. Даже тюремные песни пролетарских поэтов проникнуты не отчаянием, а мощным порывом".
"В поэтах сборника (не во всех) сказалось острее, чем в беллетристах, что они -- взыскующие града, -- писал рецензент журнала "Вестник знания" (Пг., 1914, No 7, декабрь, с. 472). -- В отношении формы поэты, как и беллетристы, стоят на среднем уровне ?...? Но вот у Герасимова проступают черты индивидуальности. Он довольно ярко и оригинально отразил в своих стихах, как происходит разрыв с родной деревней, и через оторванность от прежней милой почвы, от самого себя, от своей души, совершается постепенно переход в другой душевный строй -- души крестьянина-пахаря в душу рабочего ?...?.
Пролетарский сборник -- это только первые, еще слабые, взмахи крыльев к творческому лету. Но хоть нет в нем ни "нового писателя", ни "нового слова", однако в самом факте его появления есть уже требовательный намек на то и на другое" (Н. В. Голиков. "Взыскующие града").
Тепло приветствовали сборник также газеты "Заря Поволжья", "Утро Сибири" и другие издания.
... на страницах этих обоих сборников... -- т. е. на страницах "Сборника пролетарских писателей. I" (1914) и "Сборника пролетарских писателей" (1917).
... в сады железа и гранита пришли обвитые веснами на торжественный зов гудков... -- вольное изложение строк первой строфы стихотворения М. Герасимова "В городе" ("В сады железа и гранита..."), напечатанного в "Сборнике пролетарских писателей. I" (1914). Строфа читается так:
В сады железа и гранита,
В аллеи каменных домов
Пришел я, веснами обвитый,
На зов торжественных гудков.
На древних Дагинийских праздниках... (может быть -- Дагонских) --на праздниках в честь Дагона, верховного божества, бога войны у филистимлян (Палестина, побережье Средиземного моря, конец 2-го -- начало 1-го тыс. до н. э.). Филистимляне владели тайной плавки и обработки железа, обладали монополией на изготовление оружия (см.: Библия. Первая книга царств, XIII, 19--22). Отсюда -- состязание на мечах и копьях. Под влиянием греков филистимляне ввели в обычай проведение состязаний поэтов, а также хоров, исполнявших дифирамбы.
С. 236.... довольно громкие, но пустые строки поэта Кириллова... -- далее сокращенно цитируются строки из второй строфы стихотворения В. Т. Кириллова "Мы" (декабрь 1917 г.). В "Литературном альманахе" ?1918? вся строфа читалась так:
Мы во власти мятежного, страстного хмеля,
Пусть кричат нам: "Вы палачи красоты..."
Во имя нашего Завтра -- сожжем Рафаэля,
Музеи разрушим, растопчем искусства цветы.
В связи с третьей строкой этой строфы член Художественной коллегии Пролеткульта Иер. Ясинский писал: "Рафаэль -- велик и несравненен, а все, что "под Рафаэля" -- уже второй и третий сорт...
Кстати, вспоминается, как лет тридцать с лишком назад Репин разносил Рафаэля и как недавно наш поэт тов. Кириллов провозгласил, что мы "сожжем Рафаэля", и за это газета "Новая Жизнь" обрушилась на него со свойственным ей мелкомыслием. Разумеется, Репин в свое время, и т. Кириллов в наши дни имели в виду не буквальное уничтожение Рафаэля, а разрушение рафаэлевщины, т. е. упразднение художественного рабства, вырождающегося непременно всегда в безнадежное безвкусие или художественный идиотизм". (Ясинский Иер. Выставка автодидактов. -- Журн. "Грядущее", Пг., 1918, No 4, июнь, 2-я с. обложки).
С. Лешенков ?С. Клычков?, приведя строки из стихотворения М. Герасимова "Мы" (сб. "Завод огнекрылый", с. 19), --
Мы -- Вагнер, Винчи, Тициан.
Мы новому музею-зданью
Воздвигнем купол как Монблан, --
писал: "Да, это не поруганный Рафаэль ради еще неведомого "Завтра", это "не искусства цветы", растоптанные беспощадным трактором Революции, -- здесь, на развалинах старого экономического уклада заревеют новым светом все прекрасные достижения человеческого гения..." (?Рец. на сб. "Завод огнекрылый"?, журн. "Горн", М., 1918, No 1, с. 84).
Здесь нет того преступного геростратизма по отношению к Софии футуристов с почти вчерашней волчьею мудростью века по акафистам Ницше... -- Герострат -- грек из Эфеса (М. Азия) -- желая стать известным, сжег в 356 г. до н. э. (в ночь рождения Александра Македонского) выдающееся произведение античного искусства -- храм Артемиды Эфесской (считался одним из семи чудес света). Герострат был убит. Его имя стало нарицательным.
София -- премудрость (греч.) -- так названа каждая из трех церквей, построенных в Киеве, Новгороде и Полоцке в XI в. Есенин не без иронии "обыгрывает" здесь двойное значение слова "София". Акафист -- здесь: хвалебное чтение (песнопение).
Ницше Фридрих (1844--1900) -- немецкий философ, поэт, критиковал буржуазную культуру, проповедовал культ сильной, игнорирующей моральные нормы личности в сочитании с романтическим идеалом "человека будущего". Общий смысл этой фразы: в приводимых строках (как и во всем стихотворении "Мы") В. Т. Кириллова нет попытки во имя собственной славы по вчерашним жестоким проповедям Ницше разрушить храм грядущей жизни.
... указанием на то, что идет "завтра", и на то, что "мы будем сыты". -- Намек на вторую и пятую строфы стихотворения В. Т. Кириллова "Мы". Вторая приведена выше что же касается пятой строфы, то она, имеющаяся в публикации "Литературного альманаха" (Пб., ?1918?), в некоторых более поздних изданиях стихотворения отсутствует (напр., в антологии "Пролетарские поэты", составленной Владимиром Кирилловым, М., 1925, с. 8--9). Читается строфа так:
Породнились с металлом, душою с машинами слиты,
Мы разучились вздыхать и томиться о небе,
Мы хотим, чтобы все на земле были сыты,
Чтобы не было слышно ни стонов, ни воплей о хлебе.
Тот, кто чувствует, что где - то есть Америка... что явлено нам в этих сборниках... -- Метафорический смысл этих строк: авторам стихов, пытающимся поймать своенравного коня поэзии, еще далеко до подлинного властителя духовных сил.
... луч... того солнца, которое сходит во ад, родив избавление. -- Здесь использован сюжет из христианских преданий, известный под названием "Сошествие во ад" -- посещение Иисусом Христом преисподней после смерти на кресте и погребения, знаменующее его торжество над смертью и силами сатаны. По преданию, "облистанный" ярким сиянием ("се луч от источника света вечного"), Христос появился в аду и, повергнув сатану и поправ смерть, выводит праведников к райским воротам. (см.: Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 2. М., 1982, с. 465--466). Этот сюжет нашел отражение и в древнерусской живописи: икона "Сошествие во ад".
С. 237. Повеяло грустью холодной в ненастные дни листопада... -- первая строфа стихотворения Ивана Игнатьевича Морозова (1883--1942) "Из осенних мотивов", напечатанного в "Сборнике пролетарских писателей" (Пг., 1917, с. 116--117). Среди книг, которые были в домашней библиотеке Есенина в селе Константинове, находился сборник стихотворений И. Морозова "Красный звон" (М., 1916; с биогр. очерком, написанным С. Д. Дрожжиным) с надписью: "Симпатичному поэту нашему, рязанцу Сергею Александровичу Есенину на память о первой встрече. Иван Морозов. 17. VI -- 1916 г. " На последней странице обложки рукой Есенина -- помета карандашом: "Ивану Игнатьевичу Морозову. Москва, Николаевский вокзал, 9 участок пути. Послать ему "Радуницу"". (Ныне -- РГБ). Была ли послана Морозову "Радуница" -- неизвестно.
Бабушка вздула светильню... -- цитируются третья и четвертая строфы стихотворения Кондратия Кузьмича Худякова (1887--1921) "Ночью", напечатанного в "Сборнике пролетарских писателей" (Пг., 1917, с. 160--161).
В одном из вариантов "Заявления инициативной группы крестьянских поэтов и писателей об образовании крестьянской секции при московском Пролеткульте" рукой Есенина написаны фамилии участников этой группы, где указана и фамилия "Кондр. Худякова" (Государственный архив Московской области (Москва); см. т. 7 наст. изд.)
С. 238. Искусство -- Антика... (точнее: Антик) -- сохранившийся памятник древнего искусства, главным образом памятник скульптуры.
В мире важно предугадать пришествие нового откровения... -- в отличие от старого откровения -- Апокалипсиса, пророческой книги, написанной св. апостолом Иоанном Богословом. В различных символических образах в Апокалипсисе представлена трагическая история христиан и обещано для них после всех мучений и конца света тысячелетнее царство счастья и мира (Библия. Новый Завет). С "новым откровением" -- "как будет" -- связана "маленькая поэма" Есенина "Инония" (см. т. 2 наст. изд.).
А здесь на согнутые спины... -- цитируется шестая, заключительная, строфа стихотворения Михаила Прокофьевича Герасимова "Кочегар"(сб. "Завод огнекрылый", с. 55).
С. 239. На плащанице звездных гроздий... -- седьмая, заключительная, строфа стихотворения М. П. Герасимова "Ночью" ("Труба, как факел надмогильный...") -- сб. "Завод огнекрылый", М., 1918, с. 46. Стихотворение полностью включено в коллективный сценарий "Зовущие зори" (см. наст. т., с. 257).
Повесть "Вольница"... -- произведение Михаила Васильевича Чернокова (1887--1941); напечатано в "Сборнике пролетарских писателей" (Пг., 1917, с. 12--76).
Потехин Алексей Антипович (1829--1908), Засодимский Павел Владимирович (1843--1912) -- беллетристы.
... мелкие рассказы... -- "Шкалик" Н. Рыбацкого, "Лакировщик Авдей" К. Яковлева, "По Иртышу" и "Дед Антон" Всев. Иванова, "Ермолаев молот" М. Радлова -- "Сборник пролетарских писателей", Пг., 1917. Возможно, также: "Мастер в гостях" М. Юфкина-Досова, "Материн выводок" П. Лоптина, "Детство Кузьки" П. Бессалько -- "Литературный альманах" (Пб., ?1918?).
... бледноликий Бибик -- Бибик Алексей Павлович (1877--1976), автор романа "К широкой дороге" (журн. "Современный мир", СПб., 1912; отд. изд. СПб., 1914), рассказа "Швырок" (1902) и других произведений.
... слабый от "ныне" Безсалько -- Безсалько (Бессалько) Павел Карпович (1887--1920). Кроме упомянутого выше рассказа "Детство Кузьки", написал ряд прозаических и драматических произведений (романы "Катастрофа", "Бессознательным путем", драматический этюд "Каменщик" -- изд. в 1918 г.; рассказы, напечатанные в журн. "Грядущее" -- Пг., 1918).