Пять месяцев висел уже во всех частях земного шара гигантский плакат:
«НИГИЛИЙ — СОРЕВНОВАНИЕ.
50 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ —
заплатит Международный Совет тому смелому изобретателю, которому удастся составить практически выполнимый проект постройки подводной лодки, которая будет в состоянии опуститься на 10.000 метров глубины на дно моря и поднять наверх метеор».
Пять месяцев висел этот плакат и весь мир был взбудоражен. Нигилий стал желанной целью каждого человека. Он точно демон засел на дне моря и влек к себе мысли всех людей. «Обладание нигилием сделает человека творцом, повелителем вселенной». Эти слова ворвались, как молния, в душный воздух. Точно гроза нависла над серыми буднями и глухие удары раздавались в недрах земли.
Люди не могли уже вернуть себе покой. Как десятилетия тому назад не выпускала их из своих когтей война, так теперь переполошило их это смятение в космосе. Нигилий заставлял сердца ликовать от радостных надежд, юношество мечтало о новых победах, старость ждала от него освобождения от смерти и — вечной весны. Нигилий вдохновлял поэтов, увеличивал утешительную силу лекарства. Нигилий, точно чертенок, плясал в мозгах отважных исследователей, подгонял гигантские машины, изобретал моторы, воплощал в жизнь технические сказки.
Нигилий играл всеми законами, разрывал самые старые химические путы и светился из реторт и чечевиц. Нигилий смеялся над всеми представлениями и над философией. Нигилий высасывал из мозгов всякие изобретения и выплевывал их потом, как негодные. Нигилий царил в разговорах и снах, в книгах и картинах, ему служили мудрость и безумие. Нигилий грозил перевернуть весь мир. Как яд въедался он в самые робкие сердца…
Уже пять месяцев находилось человечество в лихорадочном состоянии. Но и этот яд стал терять свою силу. Впечатления новизны, беспримерной смелости постепенно теряли свою остроту, сомнение копало ямы, зависть пожирала мудрость… Разочарование, жадность и глупость, уныние и сомнение влекли человечество обратно к будням, в которых они родились…
Но во всем мире все еще висели гигантские плакаты… 50 миллионов смелому изобретателю!.. И прошло уже пять месяцев… Это звучало насмешкой. Изобретатели в Риме и Лондоне, в Москве и Софии, Берлине и Чикаго, Париже и Калькутте, Вене и Каире, техники, ученые, столяры и слесаря, поэты и художники, скороходы и мальчика у лифтов… все, все строили планы, спускались в бессонные ночи в мечтах на дно океана. Сны, навеянные нигилием, парили в скромных мансардах, на улицах и в подвалах, в конторах и на фабриках. 300 миллионов вдохновленных мозгов утомлялись в этой погоне за призраком. Предлагались миллионы проектов, но их принимали недоверчиво и насмешливо отвергали. Потом все это опустилось в мирское море, вдохновляло певцов кабарэ, насыщало театры и юмористические журналы, обнажалось в салонах, и обессиленное гибло в хохоте вселенной.
Вдруг правда стала известна всем газетам; все читали и повторили эту истину; все мальчишки выкрикивали ее на улицах: давление 1000 атмосфер слишком велико, чтобы ему мог противиться какой-нибудь предмет к форме цилиндрического пустого тела, если он должен иметь специфический вес в 1,0!
Никто не знал, от кого исходила эта истина. Но она звучала так научно, так ясно и казалась такой древней, что каждый поверил ей, как чему-то бесспорному. Как все ей верили в течение тысячи лет.
И все же это было ложью. Двое людей высмеивали эту мудрость и в одинокие ночи сидели с неусыпным усердием над чертежной доской и занимались шахматной игрой с интегралами, корнями и формулами…
* * *
Молодой инженер еще раз перечитал странное письмо, положенпое в ящик его двери.
«Мосье Рауль Лебрен. Париж, Бульвар Фавр, 104. Милостивый Государь! Год тому назад вы получили большую медаль парижской академии за мотор для подводной лодки системы Р. Лебрен. Я знаю Вас с тех пор. Вы прочли о суматохе, произведенной нигилием и заняты теперь изобретением подводной лодки. Идея, которой вы заняты последние три дня, удачна. Я интересуюсь ею. Но ей не хватает последнего. Я думаю, что могу вам пригодиться в этом случае. Приезжайте сегодня в 4 часа дня ко мне и привезите все ваши чертежи. Остальное — при личном свидании. Париж. Цветочная улц. 3».
Лебрен невольно провел рукой по лбу. Если эта шутка, то от кого же она исходит? Он жил тихо и одиноко. Но инстинкт подсказывал ему, что это серьезное предложение. Но кто же его мог сделать? Письмо не было подписано. Только этот адрес: Цветочная улица 3. Он знал эту улицу аристократического квартала. Было ли это — квартира автора письма? Его? Ее? Был ли это мужчина? Или женщина? Письмо было написано на пишущей машине. Система машины была ему незнакома. Шрифт был вычурный, точно сделанный по особому заказу.
Вдруг его охватила веселая уверенность. Он не понимал, почему его смутило это письмо. Что же в нем было особенного? Предложение как и всякое другое. Может быть, дело, счастливый случай?..
И он быстро оделся и полетел на автомобиле.
— 3 франка 50, — сказал шоффер, протягивая руку.
— Извините, — засмеялся Лебрен, — я задумался.
Потом он соскочил с подножки. Перед ним была небольшая вилла. Он прошел палисадник и взглянул на дверь. Дощечки с именем на ней не было. Но он увидел звонок и спокойно нажал его. В то же мгновение на башенных часах наверху гулко прозвучало четыре удара. Инженеру показалось, что эти удары точно мягко освобождали его мозг от какого-то гнета.
— Лебрен, — сказал он появившемуся слуге. — Меня ждут.
Слуга прошел в соседнюю комнату и закрыл за собою дверь. Несколько минут спустя в задней стене раздвинулся занавес. Он удивленно поклонился. Перед ним стояла женщина, улыбающаяся женщина редкой красоты, стройная, породистая, экзотической наружности. Ее глубокий взгляд был испытующе устремлен на гостя. Она протянула ему руку.
— Мосье Лебрен? Благодарю вас, что вы пришли. — Оссун! — крикнула она в соседнюю комнату.
Сейчас же снова раздвинулся занавес. В дверях появилась длинная, худая фигура. Несмотря на элегантный черный костюм и непринужденные манеры, этот человек производил отталкивающее впечатление. Волосы торчали на его висках, точно щетки, хотя и были старательно прилизаны. Глаза скрывались за синими очками, верхний ободок которых уходил и лохматые, седоватые брови. Нос выдавался, точно клюв, шея была стянута воротничком высотою с ладонь. Но, несмотря на высоту этого воротника, из него все же торчали отдельные волоски.
Лицо коршуна! — пронеслось в голове инженера. — Коршун в очках.
Красивая женщина увидела его испытующий взгляд.
— Мосье Барбух, мой муж. Мосье Лебрен, — познакомила она их.
Лебрен подал руку с чувством физического отвращения.
Это ужасное существо — муж такой женщины! Не мстила ли ему за это природа?..
Она села и указала Лебрену на стул.
— Вы получили мое письмо. Надеюсь вы не раскаетесь, что исполнили мою просьбу.
В глазах ее было чарующее выражение, странный блеск. Он погрузился в этот взгляд и ему стало так хорошо. Он молча кивнул головой.
— Ваша идея сразу заинтересовала меня.
— Откуда узнали вы, мадам?..
Она слегка улыбнулась. Добродушно, как мать на глупые вопросы ребенка.
— Об этом после. Вы увидите, что я имею все сведения. Вы хотите придать вашей подводной лодке шарообразную форму и снабдить ее щупальцами. Она должна спуститься на дно моря на цени. Вы отлично преодолели трудную задачу.
Она говорила так, точно и не замечала его удивления. Напрасно старался он ее перебить.
— Принцип дверей разрешен совершенно правильно. То, чего еще не хватает, тоже будет скоро найдено.
Он не мог больше молчать.
— Мадам! — воскликнул он. — Кто мог вам открыть то, что было известно мне одному?
— Только вы один! — улыбнулась она. — Но, может быть, вы ошибаетесь. Конечно, я знаю только принцип. Больших подробностей я не знаю. Но и этого мне довольно. У меня нет тщеславия изобретателя, мосье. Я вам не конкурент. Меня интересует только цель — метеор. Я хотела бы вам помочь достигнуть цели. Может быть, я и могла бы это сделать. Не желаете ли вы объяснить в коротких словах мне и мосье Барбуху то, что вы уже сделали?
Инженер был совершенно поражен уверенностью, с которой сказаны были эти слова. Он откашлялся.
— Мадам, за это открытие обещано 50 миллионов долларов. Вы меня поймете, если я не…
Она остановила его жестом руки.
— Если ваша идея годится для практического применения, то я покупаю ваше изобретение за двойную цену.
Он взволнованно вскочил.
— 100 миллионов! — вырвалось у него. С ума эта женщина сошла, что ли? Или она издевалась над ним?
— 100 миллионов! — коротко повторила она, точно говоря о самых незначительных вещах. Она обернулась к своему молчаливому мужу.
— Будь, добр, выдай мосье Лебрену за его любезность чек… Десять миллионов. Во всяком случае, если мы даже и не купим его изобретения. За ваши труды…
Что-то завертелось в мозгу инженера. Он поднял руку, чтобы схватить руку женщины, но опустил ее. Он хотел говорить, но не находил слов. Молча смотрел он на чек, который ему протягивал человек с головой коршуна. Только сейчас, когда этот человек прошел к нему через комнату, инженер заметил, что тот хромает. Он волочил за собой ногу.
— Вас это устраивает? — спросила женщина.
— Десять миллионов долларов! — пробормотал он.
— Вы, может быть, будете любезны?.. — Ее большие глаза пристально смотрели на него. — Только спрячьте сначала чек. Как пришли вы именно к выбору шара?
…Большие глаза смотрели на него…
— Спрячьте чек…
Он совсем растерялся от этого взгляда темных глаз и от этого огромного богатства. Всякое сомнение исчезло, он испытывал потребность показать себя.
— К этому меня принудило чрезвычайно сильное давление воды на такой большой глубине. С каждыми десятью метрами давление увеличивается на одну атмосферу. На глубине 10.000 метров давление равно 1.000 атмосфер. Цилиндрическое полое тело было бы раздавлено прежде, чем оно достигнет цели. Давление было бы направлено на среднюю линию тела. Совершенно иначе вопрос обстоит с шаром. На нем давление распределяется равномерно и становится постоянным. Кроме того, мне удалось системой внутренних скреплений усилить сопротивляемость моей лодки. Мой шар вполне выдерживает 1.000 атмосфер.
— Вы объясните это потом па чертеже. Ваша лодка не имеет собственной двигательной силы. Она снабжена щупальцами и обслуживается изнутри. Направление ей дает только течение. Ее опускают на цепи. Но вы же должны понимать, что эта цепь невозможна во всех смыслах?
— Обыкновенная цепь, конечно. Массивная цепь совершенно немыслима. Даже полированная стальная проволока, свитая в канат, неразрывна только до глубины 8,000 метров. Проволочный канат в 8.000 метров так тяжел, что порвался бы от собственной тяжести. В массивной цени из звеньев этот разрыв произошел бы еще скорее.
— Так вы выбрали полую цепь?
— Это было моей первою мыслью. Я себе сказал: если я возьму полую цепь и так вымерю каждое звено, что вся цепь, как и отдельное звено, будет иметь идеальный вес воды, то есть 1,0, то такая цепь потеряет в воде весь свой вес и ее неразрывность в воде была бы бесконечна.
— Великолепно!
— К сожалению, не совсем. Вопрос веса был разрешен, но оставалась еще одна ошибка: давление воды. Если мои вычисления и были безукоризненны, то под страшнейшим давлением больших глубин стальная полая цепь, сопротивляемость стенок которой из-за малого веса была бы довольно слаба, просто расплющилась бы.
— И разломилась бы!
— Конечно. Какое-нибудь звено непременно сломалось бы при неизбежной ломкости материала. Но и без этого — ее разорвало бы. При сплющивании цепи, она перестала бы быть полой. Плоская цепь снова стала бы массивной, ее удельный вес увеличился бы. Ее бы разорвало, как каждую обыкновенную цепь.
Когда цепь из равных полых звеньев оказалась негодной, мне пришла в голову мысль отважиться на систему неравных звеньев.
— И результат?
— Я вычислил и точно рассчитал для каждого звена, какой толщины надо делать стальную оболочку, как она должна быть укреплена изнутри, чтобы выдержать давление. Я нашел, что звенья должны быть более полыми и иметь массивные стенки ближе к поверхности моря. Я получил для нижних слоев звенья высокого веса, а для высших — меньшего, чем вес воды.
Она внимательно и понятливо слушала его.
— Таким способом может разрешиться и основной вопрос, когда средний удельный вес одного звена был равен 1.
Ее сообразительность воодушевила его.
— Да, мадам! Но меня ждало второе разочарование. Моя цепь порвалась, как соломинка, когда я суммировал напряжение сопротивления слишком легких звеньев, находящихся за критической точкой, и образовал интеграл тяги слишком тяжелых частей цепи — в глубину. Наверху рвало напряжение, внизу — масса. Тяга была слишком сильна даже для лучшей стали.
Она только коротко кивнула:
— И тогда, три дня тому назад, родилась ваша новая идея. Вы сейчас же позвонили по телефону господину Стивсену, алюминиевому князьку…
— Это невероятно! — он недоверчиво смотрел, на нее. — Вы и это знаете?
— Пожалуйста, продолжайте.
Он хотел задать ей еще вопрос, но она сделала отрицательный жест рукой. Прошли секунды, пока он снова заговорил.
— Идея родилась совершенно неожиданно, точно в мозгу вспыхнула молния. Мне нужно было только выбрать вместо стали металл, обладающий крепостью стали при среднем удельном весе менее 4 или который выдерживал бы половину силы тяги при специфическом весе 2. Тогда нижние звенья могли бы быть массивны, средние — с очень толстыми стенками, и цепь не была бы слишком тяжела, так как большая вытесняемость воды более легким и большим в объеме металлом уравновешивала бы его тяжесть.
— И эта мысль явилась у вас в «Бостон-Кафе», за газетой. Ваш взгляд случайно упал на короткую заметку, где говорилось, что Стивсену удалось изобрести новый металл, названный альминалом…
Он смотрел на нее, широко открыв глаза. Она только улыбнулась.
— Вы удивляетесь, что я это. знаю. Это все так просто! Я уж лучше выдам вам свою тайну, а то вы еще примете меня за привидение. Мосье Барбух случайно сидел за вашей спиной, в «Бостон-Кафе». Вы были погружены в свои мысли и делали карандашом вычисления. Вас все знают, хотя бы по газетам. Ваше поведение должно было возбудить любопытство. Вы взяли газету, прочитали заметку и порывисто наклонились. При этом вы уронили стакан. Немного абсенту разлилось по столу. Вы и не заметили, как попали в абсент пальцем и положили его потом на заметку. Потом вы быстро ушли. Мосье взял вашу газету, увидел пятно и сразу понял, что вас волновало. На следующий же день я спросила Стивсена по радиофону. Он наш друг и сказал мне, что мои соображения совершенно правильны. Оказалось, что вы накануне телефонировали ему и долго расспрашивали его про альминал…
Он громко расхохотался.
— Вы сняли тяжесть с моей души. Мне уже становилось не по себе от вашей осведомленности.
— Что же альминал? — снова вернулась она к теме разговора.
— Альминал оказался именно тем, чего я искал. Стивсену удалось новым способом электрической ионизации закалить алюминий. Алюминнй сплавили только с углеродом…
— И его сопротивляемость?
— Равна ¾ сопротивляемости стали. Его удельный вес едва 2,4.
Ее глаза засверкали.
— Вы делаете цепь из альминала?
— Цепь и самую лодку. При том же самом весе я могу дать стенам моего шара втрое большую крепость. Они вынесут теперь 2.000 атмосфер.
Радостное волнение заставило женщину подняться со стула. Глаза ее засверкали, она вся покраснела от радостного волнения и протянула ему руку.
— Ну, мосье Лебрен! Я покупаю ваше изобретение за 100 миллионов.