На следующий день Дагге начал охоту за тюленями. Убили довольно большое число этих животных, но так осторожно, что очень мало их встревожили. Дагге привез на своей шхуне телегу, сослужившую большую пользу при перевозке жира и тюленьих кож. Эта телега ускорила работу по крайней мере на месяц. Оба экипажа были дружны друг с другом.
Через месяц Дагге сказал Росвелю:
— Вот уже первое февраля, и, без сомнения, вы скоро уедете.
— Нет, капитан Дагге, я не могу оставить кого-нибудь, особенно соотечественников, в этом ужасном крае, не зная, могут ли они когда-либо из него выйти.
Дагге, удивленный великодушием Росвеля, хотел было предложить ему часть своей прибыли, но Росвель отказался от нее, говоря, что посоветуется с людьми ойстер-пондского экипажа.
Дагге принял это предложение Росвеля очень охотно. Они решили в этот день взойти на вершину горы, находящейся посреди острова, и после двухчасовой ходьбы по обломкам утесов, которыми остров был как будто усыпан, достигли основания конуса, который образовывал последнюю вершину горы. Тут они отдохнули и немного закусили. Всюду, за исключением больших бухт, виднелись ледяные горы; группа островов была окружена ими так, как будто была в блокаде. В это время господствовал южный ветер, хотя перемены в температуре были очень часты. Гарнер видел, что проход, по которому он вошел, был почти совершенно заперт, и что можно было выйти только по одному проливу, находящемуся на севере.
— Каждая минута, — сказал Дагге, — дорога для людей, находящихся нашем положении.
Дагге думал о прибыли, которую он мог извлечь из путешествия, Росвель же думал об Ойстер-Понде и Марии.
Они провели целый час на этой почти голой вершине, и только внезапная перемена погоды принудила их сойти с горы.
Всегда не так опасно всходить на гору, как спускаться. Росвель знал это очень хорошо и предложил было подождать, пока прояснится, но боялся, чтобы не пришлось долго ждать.
Наконец, он, хотя и против воли, с возможною осторожностью, пошел за Дагге. Стимсон замыкал шествие.
В продолжение первых десяти минут смельчаки подвигались с большим затруднением.
Они приметили дорогу, по которой взошли на гору, и начали сходить по ней. Тропинки сделались от снега скользкими. Дагге был смел и пошел впереди своих товарищей, говоря, чтобы они шли за ним и ничего не боялись. Наконец, трое достигли того места, где, как им казалось, невозможно было преодолеть встретившиеся препятствия. Перед ними была гладкая поверхность утеса, уже покрытая снегом, и они не могли видеть, куда ведет эта поклонная поверхность. Дагге утверждал, что знает местность, и что проведет их. По его мнению, это был утесистый уступ. Он уверял, что надо сделать большой обход, чтобы достигнуть ущелья, которое представляло собою довольно удобный путь. Они хорошо припомнили утесистый уступ и ущелье; только оставалось узнать, действительно ли этот утес находится под ними. Дагге, увлекаясь излишней смелостью, отказался от каната, предложенного ему Росвелем, сел на снег и покатился вперед. Он скоро исчез.
— Что с ним сделалось? — вскричал Росвель, стараясь проникнуть взглядом в пространство. — Его не видно!
— Держите веревку и дайте мне другой конец. Я пойду его отыскивать, — сказал Стимсон.
Росвель согласился на это предложение и спустил Стимсона к подошве утеса. Наконец, он совершенно потерял матроса из виду.
— Держитесь более вправо, сударь, — кричал моряк, — и поддерживайте меня канатом.
Росвель, чувствуя под ногами довольно ровную землю, так и сделал. Через несколько минут Стимсон потянул веревку и сказал Гарнеру:
— Капитан Гарнер, я теперь на уступе, и дорога здесь не очень плоха. Бросьте канат на снег и катитесь как можно тише. Держитесь более этой стороны, я тут и поддержу вас.
Гарнер все это понял и, держась за веревку, достиг того места, где Стимсон был готов подхватить его. Обеспокоенный тою скоростью, с которою Росвель катился по склону, Стимсон бросился навстречу своему офицеру. Благодаря этой предосторожности Росвель остановился во-время; иначе он сорвался бы с утеса, почти перпендикулярно обрывающегося вниз.
— Что сделалось с Дагге? — спросил Гарнер, лишь только встал на ноги.
— Я думаю, сударь, что он свалился под утес.
Это было печальное известие и особенно в подобную минуту. Но Росвель не унывал. Он измерил глубину обрыва веревкою: высота утеса была около тринадцати метров. Потом, крепко придерживаемый Стимсоном, он смело спустился вниз.
Шел снег; хлопья были густы и крутились на углах утесов иногда так сильно, что засыпали молодому человеку глаза. Росвель пошел по обломкам утесов.
Вой ветра почти совершенно препятствовал слышать другие звуки, хотя один или два раза он слышал или думал, что слышал, крики Стимсона, находящегося над ним. Вдруг ветер перестал, а солнечные лучи упали на края утесов. Через минуту глаза Росвеля увидели то, что они искали.
Дагге перекатился через тот самый уступ, где Стимсон встал на ноги.
Когда Росвель нашел своего несчастного товарища, тот был уже в памяти.
— Как хорошо, что вы нашли меня, Гарнер! — сказал он. — Я было уже отчаялся.
— Вы живы, мой друг! — отвечал Росвель. — Кажется, вы только ранены?
— Более, нежели кажется, Гарнер! Более, нежели кажется! У меня переломлена левая нога, и одно из моих плеч причиняет мне сильную боль, хотя оно не сломано и не вывихнуто. Это очень неприятный случай в путешествии, предпринятом для охоты за морскими тюленями!
— Не думайте об этом, Дагге, я займусь вашими делами.
— Позаботитесь ли вы о шхуне, Гарнер? Обещайте мне это, и я буду спокоен.
— Я обещаю, что оба корабля останутся один возле другого до тех пор, пока мы будем свободны от льда.
— Да, но это еще не все, надо, чтобы «Морской Лев» имел такой же груз, как и ваш. Обещайте мне это.
— Это уже дело случая. Но вот Стимсон! Прежде всего вас надо вынуть отсюда.
Обещания Росвеля успокоили Дагге, потому что, несмотря на страдания, он думал о корабле и грузе.
Но как перенести Дагге? Нога его была переломлена немного выше лодыжки и ушиблена в нескольких местах. Следовательно, помочь ему на утесе, где он лежал, было совершенно невозможно, и надо было перенести его на другое место. К счастью, до подошвы горы было не очень далеко, и с предосторожностью можно было дойти до низшей части утеса. Росвель и Стимсон подняли Дагге в сидячем положении, приказывая ему держаться за их шеи. Когда Дагге был поднят таким образом, кость ноги вошла в свое место.
Матросы часто исполняют обязанности доктора и хирурга. Росвелю уже два раза случалось вправлять вывихнутые члены, и он немного знал, что надо было делать. Дагге сидел теперь на утесе, у подошвы горы, с опущенными ногами, опершись спиною о другой утес. Лишь только его посадили так, Росвель послал Стимсона как можно скорее позвать на помощь.
Расправляя ногу Дагге, Росвель скоро убедился, что кость вошла в свое место, и связал ее бинтами, а потом заключил ее в лубок.
Сам Дагге взял свой ножик и начал стругать лубки, чтобы придать им необходимую форму и толщину. Через полчаса Росвель кончил операцию.
Прошли четыре ужасных, мучительных часа, прежде чем люди, за которыми пошли, достигли подошвы горы. Они привезли одноколесную тележку, которую употребляли для перевозки тюленьих шкур.