Завистник.
Любезный друг! Третьего дня имел я удовольствие прогуливаться верстах в пяти от города на прекрасной долине, где бесчисленное множество цветников и аллей насаждено руками натуры с таким искусством, какое свойственно одной природе. Подходя к речке, приметил на берегу оной стоящего человека, который, как казалось погружен был в глубокую задумчивость. Так, правду сказывали мне, что это место самое романическое, думал я сам в себе. Этот человек или страстной вздыхатель, пришедший сюда питать томную задумчивость души своей, или старец, с горестью воспоминающий о утехах молодости и уподобляющий течение жизни человеческой течению сей речки.
Сии мысли вдохнуло в меня само очаровательное местоположение. Я подхожу к незнакомцу ближе. Он оборачивается -- и какая встреча! Мог ли я подумать, что на берегу, или под тенью высокого осокоря найду И. С.?
Тебе, я думаю, известны частью душевные качества сего молодого человека. Он имеет превосходный дарования, умен, честен, добр, чувствителен, и без сомнения был бы любезен, если бы чрезмерная пылкость не делала его высокомерным, нередко презирающим других за то только, что они -- не он.
Увидев меня, он подошел ко мне и, заключив в свои объятия, сказал мне с тяжелым вздохом:
-- Ах, любезный друг, как давно не видал я вас!
-- Что с вами сделалось? -- сказал я ему в свою очередь, -- вы так бледны, мрачны...
-- Пожалейте обо мне, -- отвечал он, -- и вместе порадуйтесь: судьба поразила горестью сердце мое, но вместе просветила разум и научила меня употреблять дарования свои не на одно изъявление презрения другим. Зависть похищает, а может быть уже и похитила лучшее, единственное благо жизни моей. Ах! Любезный друг, -- продолжал он, бросив на меня исполненный горестной живости взор, -- какой бескорыстный грех зависть! Все прочие пороки имеет человек, предполагая найти в них себе какое-нибудь удовольствие и выгоду, а завистник мучит только себя и других -- делает зло с желанием делать зло.
Я несколько обрадовался, что рассудок его одержал, наконец, верх над тою пылкостью, которая влекла его к высокомерным предприятиям и подвергала всякого рода излишествам.
-- Мне любопытно знать историю вашу, -- сказал я ему.
-- История моя для вас, может быть, не занимательна будет, отвечал он: но когда вы желаете, я с удовольствием расскажу вам все, что со мною случилось. В то время, как голова моя наполнена была одними высокими замыслами и когда все обитающие на земли казались мне не иначе, как пресмыкающимися червями, любовь со всею жестокостью поразила, так сказать, сердце мое и открыла мне глаза на мои заблуждения. Я всем сердцем полюбил одну благородную девицу; она полюбила меня. Намерение мое касательно ее было не ветреное, но самое честное, то есть: я любил ее с тем, чтобы жениться на ней. Сперва расчел я, могу ли порядочно содержать себя с женою; и когда нашел, что могу, начал прилагать старание узнать посредством одной знакомой дамы, согласна ли будет любезная моя дать мне свою руку и не будет ли в том препятствий со стороны родителей ее Любезная моя несказанно обрадована была таковым моим предложением. Мать ее, которая имела над ней более власти, нежели отец, будучи из числа тех женщин, которые почитают первым достоинством человека богатство, дала нерешительный ответ.
Однако я не потерял от того надежды добрым поведением своим заслужить когда либо ее уважение и доверенность. Сколько ни старался я скрывать тайну свою, однако она менее, нежели в три дни сделалась известна едва ли не всему городу. Во всех собраниях твердили, что скоро будет свадьба. Все судили о женихе и невесте, как кто думал. Опытные люди хвалили меня, что я выбрал такую невесту; хвалили невесту, что она выбрала такого жениха. Сама мать ее начала было одобрять наше согласие, и мы надеялись в скором времени соединиться узами брака; но неблагоприятствующая судьба вздумала видно потешиться мучением двух страстных сердец, употребив к тому орудием одного вертопраха, который распутною жизнью довел супругу свою до того, что она его оставила. Не могши сам быть счастливым от любви, он позавидовал нашему счастью, и позавидовал с тем, чтобы совершенно его разрушить. Вкравшись в доверенность к будущей теще моей, и зная корыстолюбивое свойство ее, беспрестанно твердил ей, что для нее весьма не выгодно выдать дочь свою за такого жениха, каков я. Она сначала колебалась, потом столько уверилась убеждениями его, что сделалась ко мне весьма холодна и невнимательна ко всем моим представлениям. Сим самым дала мне уразуметь, чтобы я не имел надежды получить когда-либо руку дочери ее. С получением сего отказа получил я от возлюбленной своей новое подтверждение в вечной ее любви ко мне и верности.
" Мать моя хочет нас разлучить, -- сказала она, -- но будьте уверены, что ей этого сделать никак не удастся: я скорее соглашусь умереть, нежели выйти за кого-нибудь, кроме вас, замуж".
Таким образом чем более показываем мы великодушия и терпеливости, тем более завистник наш старается разрушить наши надежды и наше счастье. Обстоятельства понудили меня оставить тот город, где живет любезная моя. Я мог бы теперь возвратиться туда; но остаюсь здесь в намерении, чтобы присутствие мое не ожесточило мать ее еще более, и чтобы дочь свою она не принудила силою дать руку свою кому-либо другому; что без сомнения будет стоить мне жизни.
Сим окончил историю свою приятель мой. Я пожалел о нем, пожелал ему счастливой перемены тесных обстоятельств его и возвратился в город.
Как прекрасно доказал он предложение свое, что зависть есть совершенно бескорыстный грех, и что завистник подобен собаке, лежащей на сене!
Любезный друг, я думаю, ты согласишься со мной, что любовь есть весьма хорошая наставница молодых людей. У пылких людей она отнимает пылкость и делает их только чувствительными, нежными; жестокие сердца она магическим прикосновением своим нередко делает мягче воску. В нынешнем свете так почитают сие справедливым, что многие молодые люди, страждущие честолюбием, нарочно влюбляются, или представляют себя влюбленными, чтобы другие могли заключать об них, что они не честолюбивы. Уметь скрывать пороки свои по-нынешнему значит быть добродетельным.