В той самой зале отеля Сузы, в которой мы с читателем уже были, встретились граф Кастельмелор и Симон Васконселлос.
Симон прождал Балтазара целый день, но не видя его и не будучи в состоянии преодолеть своего волнения, он, когда наступила ночь, закутался в плащ и направился к отелю своей матери. Когда он пришел, графини не было дома. На столе лежало развернутое письмо Балтазара. Симон прочитал его.
Он прождал целый час один, в страшном волнении. Наконец дверь отворилась, и вошел Кастельмелор.
Новый фаворит был бледен и его блуждающий взгляд выдавал сильное волнение. При виде Симона он отступил, как пораженный громом.
-- Вы здесь! -- прошептал он.
-- Оправьтесь, дон Луи, -- спокойно сказал Симон, -- вам нечего бояться моих упреков. Где наша мать? Где Инесса?
-- Вы меня об этом спрашиваете? -- отвечал Кастельмелор. -- Мне сейчас сказали, что Инесса похищена, и я нахожу здесь вас...
-- Похищена! -- повторил Васконселлос в отчаянии.
-- Так, значит, не вы ее похитили?
-- Брат мой, -- сказал Симон дрожащим голосом, -- вы хотели причинить мне много зла. Дай Бог, чтобы это зло не пало на голову Инессы!
-- Что заставляет вас предполагать опасность?
-- Это письмо, написанное к моей матери; в нем совет ей быть осторожной, смотреть за Инессой, и в особенности не оставлять отеля... Моя мать выехала. Вы сами, разве вы не сказали мне сейчас, что Инесса похищена?
-- Вероятно, это фальшивое известие, один незнакомый мне человек, один из тех негодяев, которые носят форму ночного патруля Альфонса...
-- Вы очень строги к тем, кто носит эту форму, дон Луи, -- перебил Васконселлос.
Говоря это, он дотронулся рукой до звезды, сверкавшей на груди брата. Кастельмелор поспешно сорвал ее и затоптал ногами.
-- В другой раз, -- Симон удовлетворенно кивнул. -- вы будете снимать ее прежде, чем войти под кров наших предков. Но что сказал вам этот человек?
-- Он сказал мне... Но, может быть, это ложь: этот человек мой враг, вчера он чуть не убил меня.
-- А! -- воскликнул Симон, взглянув прямо в лицо Кастельмелору. -- Не потому ли он хотел убить вас, что вы похитили его тайну, назвавшись именем вашего брата?
Дон Луи молча опустил глаза.
-- Этот человек действительно ваш враг, -- продолжал Васконселлос, -- потому что он счел подлостью желание человека разбить счастье своего брата, чтобы только сделать еще один шаг к трону. Но то, что он вам сказал, -- истина, потому что этот человек не умеет лгать.
-- Тогда, -- прошептал Кастельмелор, -- Инесса погибла.
Васконселлос неподвижно остановился у окна, а дон Луи продолжал ходить по комнате широкими шагами. Братья не разговаривали больше.
Много часов прошло таким образом, и ночь уже давно наступила, когда перед воротами отеля остановились носилки. Сердца молодых людей сильно забились. Инстинктивным движением они подошли друг к другу, взялись за руки и с беспокойством прислушались.
Носилки внесли во двор, и вскоре в передней послышались шаги. На пороге показалась графиня.
Она была неузнаваема, ее глаза еще хранили следы слез. Она прошла через залу неровными шагами и схватила за руки сыновей, которые не смели спрашивать ее ни о чем.
-- Слава Богу, -- сказала она прерывающимся голосом, -- что я нашла вас обоих здесь! Потому что ты все еще мой сын, Кастельмелор, я прощаю тебя! Хотя ты опозорил имя твоих предков, я прощаю тебя! Чтобы отомстить за нанесенное мне оскорбление, мне нужны оба мои сына! О! Вы отомстите за меня, не так ли?
-- Мы отомстим за вас! -- отвечали в один голос братья. -- Говорите, матушка, что с вами случилось?
-- Что случилось? Да! Я скажу вам это. Дети, вашу мать оскорбили публично. В присутствии целой толпы негодяев, мои носилки остановили, мою свиту убили или рассеяли, мою воспитанницу похитили.
-- Инесса! -- вскричал Симон. -- Так это правда?.. Кто это сделал?
-- Мое имя, дети мои, славное имя вашего отца, вызвало только насмешки и знаки презрения...
-- Но скажите нам, кто же мог это сделать!.. -- снова вскричал Симон, лицо которого было бледнее смерти.
-- Ты меня спрашиваешь, кто это сделал? Это сделал Альфонс Португальский! -- воскликнула графиня.
Но тут силы ее оставили, и она без чувств опустилась на руки Кастельмелора.
При имени короля Симон закрыл лицо руками.
-- Отец мой! -- прошептал он, чувствуя, как тоска раздирает его душу.
Но гнев взял верх над воспоминанием о данной им клятве; он бросился к двери и выбежал, не сказав ни слова.
В эту минуту графиня снова открыла глаза и с беспокойством огляделась вокруг, как бы пробуждаясь от глубокого сна.
-- Куда пошел Симон? -- спросила она срывающимся голосом. -- Что я сказала? Что он хочет делать?.. А! Припоминаю! Бегите!.. О! Остановите его, Кастельмелор! Я знаю его, он хочет убить Альфонса!
Дон Луи постарался уверить ее, что этого не случится.
Графиня уже горько сожалела о вспышке гнева, заставившей ее требовать мщения, и кому же? Королю! Но она подумала о благородном и преданном сердце своего младшего сына, и надежда возвратилась к ней.
-- Такие обиды должны наказываться не насилием, -- сказала она. -- Мое отмщение решено, и оно не принесет позора имени Сузы.
Когда Васконселлос оставил отель, голова его горела, он бежал как сумасшедший, не выбирая направления. Бессвязные слова срывались с его губ: то угрозы, то жалобы на судьбу Инессы. Город был пуст и спокоен, было около часа ночи.
Симон продолжал двигаться вперед, не замечая, куда идет. Таким образом он дошел до начала предместья Алькаптары. Когда он проходил мимо таверны Мигуэля Озорио, ее дверь вдруг отворилась и большая толпа высыпала на улицу.
Симон остановился и провел рукой по лбу, стараясь собраться с мыслями.
-- Дети, -- сказал один из выходивших, -- разойдемся без шума по домам.
-- Да, да, -- раздались в темноте многочисленные голоса.
-- Фи! -- возражали другие, более смелые и более молодые, -- неужели вам не стыдно, Гаспар Орта-Ваз! Вы предлагаете отступить, когда мы уже прошли половину пути!
Симон жадно слушал, взгляд его мало-помалу прояснялся, он начал припоминать.
Он вспомнил, что утром дал Балтазару записки для передачи начальникам кварталов, чтобы они созвали недовольных, с оружием в руках, в таверну Алькантары. Мщение было под рукой, оно казалось ему быстрым, верным и ужасным.
-- Дети мои, -- заговорил Орта-Ваз, -- когда требуется, я так же храбр, как и вы, но к чему идти разбивать себе головы о стены дворца Алькантары? Кто будет руководить нами? Где наш начальник?
-- Он здесь! -- вскричал Симон, решительно бросаясь в середину толпы.
Мы можем положительно сказать, что это появление предводителя, которого уже перестали ожидать и присутствие которого было сигналом к битве, оказало на большую часть заговорщиков крайне неприятное впечатление; но простые рабочие и ученики, молодые и горячие, испустили восторженный крик. Толчок был дан. Богатые купцы, старшины цехов должны были следовать за общим движением. Сам старый Гаспар Орта-Ваз выпрямился во весь свой маленький рост и положил на плечо ржавую алебарду с довольно воинственным видом.
-- По милости Божьей, -- прошептал он, -- самое меньшее, что мы можем получить в этом деле, это насморк.
-- Вперед! -- скомандовал Симон.
Толпа двинулась в путь.
-- Помнишь ли ты, Диего, -- говорил один подмастерье другому, -- этого высокого мясника, который прошлый раз в таверне предлагал убить короля?
-- Да помню, Мартин, -- отвечал Диего.
-- Эта мысль была недурна.
-- Я нахожу ее очень даже хорошей.
-- Разве не слышали мы сегодня вечером шум этой дьявольской охоты?
-- И крики жертв...
-- И оскорбления палачей!.. Король безумен, Диего.
-- Безумен и злобен, Мартин.
-- Я того мнения, что надо убить короля.
-- Я тоже.
" Я тоже ", -- повторил каждый из соседей, слышавших разговор двух подмастерьев.
Этот призыв пронесся по толпе с быстротой молнии.
Симон не пропустил ни одного восклицания, его сердце трепетало дикой радостью, он не заставлял молчать тех, кто произносил эти ужасные слова.
Между тем толпа достигла дворца Алькантары. У дверей не было часовых, а внутри слышались веселые крики. Во дворце шел пир горой, как всегда бывало после королевской охоты.
Лиссабонцы без шума вошли во дворец.
-- Где спальня короля? -- шепотом спросил Симон.
Придворный обойщик, также бывший между заговорщиками, вышел вперед и предложил быть проводником. Дойдя до двери в спальню, Симон обернулся и сказал:
-- Вам -- фаворит и его патруль, друзья мои, мне -- король!
-- Господин Симон, -- решительно сказал один подмастерье, -- не надейтесь спасти короля.
-- Спасти его!.. Мне! -- вскричал Симон, глаза которого сверкали лихорадочным блеском.
-- Его голову или твою! -- хором раздалось в толпе.
Васконселлос исчез, и дверь затворилась за ним. Он прошел пустую оружейную залу и такую же пустую переднюю; солдаты и придворные все ужинали. Симон вынул шпагу из ножен и вошел в королевскую спальню.
Альфонс, которого, как мы видели, неожиданно одолела скука, оставил праздник и спал. Около него горела лампа. Васконселлос сразу бросился к нему со шпагой в руке. Альфонс проснулся.
-- Это ты, граф? -- спросил он, обманутый сходством братьев. -- Мне снилось, что я добрый король... Мне хотелось бы быть добрым королем.
Гнев Васконселлоса исчез как по волшебству, при виде этого несчастного ребенка, не имевшего ни силы, ни ума мужчины, ребенка, который был его королем. Он почувствовал в одно и то же время жалость и благоговенье.
-- Шпага! -- прошептал испуганный Альфонс. -- Зачем у вас эта шпага, граф?
-- Я не Кастельмелор, -- медленно произнес Васконселлос.
-- Король! Голову короля! -- кричала между тем толпа у дверей.
Быстрее мысли Васконселлос бросился к двери и запер ее.
-- Что они говорят?! -- с ужасом вскричал Альфонс. -- Что это за голоса?.. И ты -- не Кастельмелор?
-- Я Симон Васконселлос, ваше величество, которого вы изгнали без всякого повода, мать которого вы оскорбили, у которого вы похитили, и, может быть, обесчестили невесту.
-- Боже мой! Боже мой! -- прошептал бедный ребенок. -- Неужели я все это сделал?.. Но значит ты меня убьешь, Васконселлос!
-- Голову короля! Голову короля! Кричала с остервенением толпа, наполнившая дворец и начинавшая стучаться в двери спальни.
-- Сжальтесь! О! Сжальтесь! -- прошептал Альфонс, прячась под одеяло.
Васконселлос поднял глаза к небу и прошептал имя своего отца.
-- Встаньте, ваше величество, -- сказал он, -- я умру за вас.
Альфонс повиновался и, дрожа, поднялся с постели. Васконселлос подвел его к двери и стал впереди его со шпагой в руке, готовясь выдержать натиск нападающих.
Между тем дверь уже начала поддаваться. Толпа кричала от гнева и нетерпения, шум увеличивался с каждой минутой. Вдруг раздался всеобщий крик.
-- Вот он! -- кричала толпа. -- Вот наш Самсон! Он сломает дверь и убьет короля.
Затем все смолкло, и последний мощный удар распахнул дверь.
-- Ура, Балтазар! -- закричала толпа, кидаясь внутрь комнаты.
-- Балтазар! Ко мне! -- закричал Симон, которому это имя возвратило некоторую надежду.
В то же время Васконселлос держался лицом к толпе, продолжая прикрывать собой короля. Эта минута роковой опасности довела энтузиазм Симона до безумия, он чувствовал себя способным сражаться и победить всю эту толпу. Первые, попытавшиеся напасть на него, пали под ударами его шпаги, и тела их образовали собой заслон, за которым он стоял, непоколебим.
Толпа в изумлении остановилась.
-- Бей! Бей! -- кричали между тем в задних рядах.
Но шедшие впереди не спешили исполнять этот призыв. Тем не менее устыдившись наконец, что их остановил один человек, они снова бросились вперед, и десять шпаг зараз угрожали уже груди Симона, который в одно мгновение был покрыт ранениями.
-- Ко мне, Балтазар! Ко мне! -- повторил молодой человек.
Оглушительный шум помешал Балтазару в первый раз услышать зов Васконселлоса. Выломав дверь, он спокойно уселся в уголке приемной, предоставив действовать своим товарищам.
Но на этот раз он его услышал и, сильно раздавая толчки направо и налево подоспел как раз вовремя, чтобы помешать нанести Симону смертельный удар.
-- Назад! -- закричал он.
И, перейдя от слов к делу, он оттеснил нападающих обратно за двери.
Атаковавшие были слишком возбуждены, чтобы оставить свою добычу, но в то же время всем известная геркулесовская сила Балтазара держала их на почтительном расстоянии.
-- Он обещал нам голову короля, -- стали уговаривать они его, словно школяры своего учителя.
-- А что вы хотели бы сделать с его головой? -- спросил Балтазар смеясь. -- Вы ведь знаете, что она пуста!
Эта шутка, как нельзя более понимаемая в толпе, рассмешила самых упрямых, и, так как никто не имел особенного желания помериться силами с Балтазаром, то все поспешно ухватились за этот повод к переговорам.
-- По крайней мере, -- сказал Гаспар Орта-Ваз, который до сих пор благоразумно держался в стороне, как и подобало лицу такой важности, -- по крайней мере, мы получим хотя бы голову фаворита?
-- Нет, -- отвечал Балтазар, -- на меня нашел сегодня припадок великодушия, и я хочу пощадить этого беднягу Конти, который к тому же совершенно безвреден в настоящее время, так как другой пользуется милостью короля.
-- Что же мы получим!
-- Сколько голов?.. Ну, в зале пирует человек пятьсот -- шестьсот рыцарей Небесного Свода, если вы чувствуете себя достаточно сильными, то займитесь ими, я вам их предоставляю.
Толпа замялась.
-- Вам это не нравится? -- продолжал Балтазар. -- Действительно, у королевских рыцарей длинные шпаги и они каждую минуту могут забить тревогу.
-- Может, пора нам закончить? -- предложил почтенный Гаспар Орта-Ваз.
Балтазар между тем, разорвав носовой платок Симона, отирал его раны, которые все оказались неопасны.
Бунтовщики посовещались меж собой, и один подмастерье выступил вперед.
-- Если мы уйдем, -- сказал он, -- то к чему же нам было бунтовать?
-- Это верно! -- согласился Балтазар, -- надо во чтобы то ни стало получить какой-нибудь результат. Ну, вот что, вы возьмите сеньора Антуана Конти-Винтимиль и одного из его слуг, кавалера Асканио Макароне дель Аквамонда, которых я берусь вам найти, и мы посадим их на корабль, который отправляется в Бразилию, таким образом они совершат путешествие в Америку... Довольны ли вы?
-- Да здравствует Балтазар! -- закричала толпа, восхищенная сделанным ей предложением. -- Мы отомстим нашим притеснителям!
Король и Васконселлос остались вдвоем. Альфонс спрятался за своего защитника и во все время, пока продолжались переговоры, не смел ни пошевелиться, ни сказать слова. Когда шум шагов удаляющейся толпы совершенно замолк, он вдруг выпрямился и принял театральную позу.
-- Вот так схватка! -- сказал он. -- Мы славно их отделали! Я расскажу все это Менезесу и Кастро. Это очень забавно. Что же касается Тавареса, который был сегодня дежурным и оставил свой пост, то я прикажу его повесить, и если ты хочешь, молодой человек, то я отдам тебе его место.
" И это наш король!" -- с отчаянием подумал Васконселлос.
-- Ты ничего не говоришь, -- продолжал король, -- мне кажется, что ты не так умен, как этот маленький граф, твой брат. Поди, друг мой, отыщи моих камергеров... Кстати, ты храбро защищался, но я думаю, что без меня тебе пришлось бы плохо от этих мужиков. Что ты на это скажешь?.. Как, опять молчишь!.. Положительно, ты не получишь места Тавареса.
-- Ваше величество, -- медленно проговорил Васконселлос, -- у меня есть одно дело, ради которого я должен пасть к стопам вашей милости.
-- Какое дело?
-- Есть одна молодая девушка, которую я люблю, и которая мне дала слово...
-- Это очень мило! -- перебил король.
Симон покраснел от негодования.
-- Ваше величество, -- продолжал он, -- эту девушку похитили сегодня ночью.
-- Кто?
-- Я надеялся, что ваше величество даст мне на это ответ.
Король взглянул прямо в лицо Васконселлосу. Он ничего не понимал. Через минуту он отвернулся и громко расхохотался.
-- Вот бедняга, который сошел с ума от любви, -- сказал он. -- Это очень забавно.
-- Во имя всего, что вам дорого, ваше величество! -- вскричал Симон. -- Отвечайте мне, разве не вы похитили сегодня Инессу Кадаваль?
-- Нисколько! -- поспешно отвечал Альфонс. -- Это невеста маленького графа, я ни за что не хотел бы огорчить его.
Симон задумался. Он не знал, что и думать. Кто же в таком случае похитил Инессу и где ее искать?
Альфонс подошел к Симону.
-- Друг мой, ты мне надоел, -- сказал он, -- поди за моими придворными.
Васконселлос почтительно поклонился и вышел. На пороге он слышал, как Альфонс прошептал, потирая руки:
-- Эти дураки освободят меня от Конти, за эту услугу я прощаю их.
Балтазар сдержал свое обещание. Он отвел бунтовщиков в ту часть дворца, где жил Конти. Фаворита схватили, но нигде не могли отыскать прекрасного падуанца. Толпа отправилась обратно в Лиссабон, торжественно ведя несчастного пленника, который по дороге должен был предаваться размышлениям о преходящей милости королей и о непрочности всего земного. В особенности он сожалел о своем герцогстве Кадаваль и проклинал народ, разрушивший самый прекрасный план, который когда-либо созревал в мозгу выскочки.
Корабль, на который его посадили, вышел в море в тот же вечер.
Что касается до лиссабонцев, то они рассказывали своим женам и детям о дерзком нападении на дворец Алькантары, который защищало шестьсот рыцарей Небесного Свода, и что они только потому пощадили короля, что тот торжественно обещал им вести себя в будущем гораздо лучше, чем прежде.