Аэроплан вздрогнул и медленно начал спускаться в бездонный колодец на цепи, которая постепенно разматывалась.
Доктор понемногу увеличивал скорость. Лапы уже были испытаны несколько раз, но от их правильного действия зависело так много, что доктор подверг их ряду новых, более серьезных испытаний. Он давал аэроплану падать короткое расстояние в бездну, потом быстрым движением пускал в ход лапы. Он ликовал, видя, как они сразу приостанавливали спуск аэроплана без всякого видимого напряжения. Пассажиры страдали больше, чем лапы, и Пеп даже раз сбросило с кресла на пол. Но она встала со смехом и заявила, что доктор сделал это нарочно.
Успокоенный тем, что все в полном порядке, доктор Хэкенсоу увеличивал быстроту и аэроплан падал вниз уже со скоростью сорока миль в час. Несколько часов спустя инструменты указали, что достигнута глубина в восемьдесят миль и что воздух не был там редок, как вначале.
— Теперь нам придется быть осторожными, — сказал Миггс. — Колодец этот глубиною всего в сто миль, и мы ударимся о его дно через полчаса. — Об этом нечего беспокоиться, — ответил доктор. — Колодец должен быть еще в несколько сот миль глубиной.
— Почему вы так думаете? Ведь вы же нам сказали, что упавшая вниз бомба разорвалась на глубине ста миль?
— Это так и было. Но взрыв, вероятно, был результатом быстроты ее падения. Она не летела вниз спокойно, как мы, со скоростью сорока миль в час, а быстрота ее падения все усиливалась. Давление воздуха впереди способствовало отклонению назад детонатора и это было причиной взрыва бомбы.
Аэроплан начал медленно опускаться в бездонный колодец…
— Но почему вы думаете, что мы еще далеко от дна колодца?
— Потому, что воздух, который становится немного плотнее, не отражается к нам обратно. Если бы дно колодца было всего в нескольких милях, мы должны были бы чувствовать более сильное давление или дуновение, чем то, которое указывают наши инструменты. Я так уверен в том, что дно еще далеко, что увеличу нашу скорость до ста миль в час.
— Хорошо, только действуй осторожно, — сказала Пеп, которой не хотелось упасть еще раз.
Скорость постепенно увеличивалась и наши друзья стали замечать, что тела их приобретали какую-то легкость по мере увеличения быстроты. При ускорении до тридцати двух футов в секунду, они потеряли бы весь свой вес и стали бы витать в воздухе. Конечно, быстрота увеличивалась с очень большой постепенностью, и потеря в весе, хоть и заметная, чувствовалась, вернее, как какая-то неловкость, а не как ощущение легкости.
— Теперь, Пеп, — сказал доктор Хэкенсоу, — когда впереди у нас, вероятно, однообразное путешествие, ты могла бы послушать радио-концерт с одной из рассеянных повсюду станций.