"В Саратове вышел первый номер "Студенческой Жизни", издаваемой киевскими студентами. На другой же день издание было прекращено по распоряжению губернатора".
Из вечерней газеты.
Этот эпиграф надо иметь в виду при оценке нового журнала "Студенческая Мысль", выходящего в Петрограде.
Книжка тоненькая, а три статьи из нее выкинуты целиком, по "независящим обстоятельствам". От редакционной руководящей статьи -- остался только хвостик.
"Многое надо сказать, -- заявляет редакция, -- и если первые слова наши будут не столь ярки, не столь всеобъемлющи, если первые шаги наши будут робки и неуверенны, то пусть не карает нас строго читатель, ибо это все-таки первые шаги ".
Сказать "яркие и всеобъемлющие слова" не так легко, как думает редакция. И уж, во всяком случае, от студенческого журнала требовать таких слов никто не будет. От молодого журнала, прежде всего, требуются искренность и добрая воля. Поэтому пусть руководители не боятся. Карать их никто не будет. Отсутствие яркости и широты мыслей сторицей искупается искренностью и доброй волей. Надо думать, что и на белых страницах журнала было сказано много хорошего.
По существу, молодежи труднее говорить, чем нам, взрослым. Мы знаем меру своих сил, жизнь уже потрепала нас, у нас нет молодого задора, желания во что бы то ни стало сказать что-нибудь "яркое и всеобъемлющее". Мы соразмеряем наши слова и действия с нашими силами, с возможностью внешнего их выражения.
Для молодежи подобные соображения не существуют. И в этом -- ее вечная обаятельность. Она хочет все охватить, все разрешить.
И невольно приходят на память плохие, но некогда очень популярные "Монологи" Огарева:
Чего хочу?.. Чего?.. О! так желаний много,
Так выходу их силе нужен путь,
Что кажется порой -- их внутренней тревогой
Сожмется мозг и разорвется грудь!..
Только возобновив в памяти приведенный отрывок из Огарева, можно понять и оценить следующие слова из редакционной статьи:
"Студенчество не то, что было. Старые песни пропеты, старые пути забыты. Мы идем к новым целям, еще не ясным, еще не видимым, но мы идем.
Мы выросли. Прежние рамки стали узки, и нам нужны новые формы, и вот эти-то формы и надо найти. Мы не берем на себя смелость указания новых путей, но те, кому дорого студенчество, те, кто искренно любит его, те помогут нам возможно вернее отразить то, что свершается в нашей среде, те помогут нам нарисовать эти искания и, быть может, дельным советом на страницах журнала помогут бредущему ощупью студенчеству".
В этих словах ценна именно "внутренняя тревога", симпатично именно обилие "желаний".
Студенты просят о помощи, готовы выслушать совет.
Хороший совет дал им, на страницах их же журнала, проф. Н.И. Кареев. Он хорошо знает поэтическую молодежь, а потому его тихие скромные слова звучат особенно значительно. Он советует сузить журнал по теме и расширить состав сотрудников. По его мнению, журнал должен быть чисто студенческий, обслуживать "профессиональные" интересы студенчества. Поэтому общие публицистические темы должны быть устранены. И не только потому, что эти темы особенно зависят от независящих обстоятельств, а потому, что студенчество, в политическом отношении, не может быть однородным целым, не говоря уже о том, что общая пресса гораздо более приспособлена к публицистике, нежели студенческий журнал.
Во-вторых, в пределах чисто "профессиональной" темы, по мнению профессора, на страницах студенческого журнала должны высказываться и не студенты. С последним текстом редакция, кажется, согласна, потому что в числе сотрудников она называет и имена не студенческие. В частности, проф. А.А. Кауфман дал статью "профессиональную". Она ясно показывает, как "профессионализм" тесно связан с вопросами общими и как важно, чтобы изо дня в день не только в студенческом журнале, но и во всех газетах появлялись подобные ""профессиональные" статьи".
Проф. Кауфман говорит о "хлебе насущном". О том хлебе, которого у многих нет. Пишет он без сентиментальности. Исследует "документы" анкеты, произведенной на женских курсах.
"Мозг не работает, потому что всегда хочу есть", -- пишет одна курсистка.
"После обеда в курсовой столовой -- всегда уходила полуголодная". "За неделю обедала два раза. Пробавляюсь чаем"... Таковы "документы", взятые на выдержку.
Если бы журнал отвел широкое место всевозможным анкетам, освещающим самые разнообразные стороны студенческой жизни, он, под флагом некоего "профессионализма", делал бы самую нужную, самую полезную работу, завоевал бы прочное положение как "специальный" журнал, совершенно необходимый для всех общественных деятелей.
В связи с войной, студенты ищут "дела". "Дайте нам дело, которое мы можем и которое мы хотим делать", говорится в руководящей статье.
Но как важно для ответа на это требование знать с последней точностью, что уже студенты сделали на этом поприще! К счастью, не все из них обедают два раза в неделю, и многие уже стоят на работе. На какой? Где? В точности мы этого не знаем. Может быть, опыт самих студентов тут гораздо важнее, чем посторонние советы взрослых.
Словом, круг студенческих "профессиональных" интересов очень широк. Он "узок" только своей конкретностью ". Но именно конкретность и есть самая здоровая "политика" сегодняшнего дня.
В журнале имеется и "беллетристический отдел". Против такого отдела ничего по существу возразить нельзя. Но боюсь, как бы именно этот отдел не повредил успеху журнала. Искусство -- божество очень жестокое. Оно беспощадно мстит за легкомысленное к себе отношение. А главное, к литературным произведениям нельзя подходить по приказу "студенчества". Плохая вещь не станет лучше от того, что ее написал студент. Думается, и беллетристический отдел следует связать с каким-нибудь студенческим коллективом. Так, например, поступили казанские студенты, только что выпустившие сборник своего литературного кружка (Казань. 1915 г. 69 стр.). Из предисловия к сборнику видно, что руководителем кружка, в течение пяти лет, состоит проф. А.А. Миронов, а "президиум" состоит исключительно из студентов. Рефераты в кружке читались самые разнообразные. О Метерлинке и о Никитине, о Михайловском и об Александре Блоке. Читались и оригинальные произведения. Но как орган налаженного "кружка", казанский сборник менее случаен, в нем "литературный" уровень достигает необходимой высоты. Петроградским студентам стоило бы последовать примеру своих казанских коллег.
Во всяком случае, петроградские студенты делают хорошее дело, и надо надеяться, что "Студенческая Мысль" будет расширяться и обогащаться. Слишком много вложено в новый журнал доброй воли и слишком серьезную цель он преследует.
Впервые опубликовано: "Речь". 1915. 7 декабря. No 337. С. 3.