"В Персиде уже ковров не делают,
только шерсть и шелк на поле сеют,
а они сами родятся".
Из смехотворных басен Доморацкого.
"Живая Старина". 1910 г.
Доморацкий остроумничал. Придумывал как бы посмешнее. Рассказывал чепуху не только про персидские ковры, а и про Альпийские горы: "Альпийские горы от великого жара растаяли, и мы вкусили того из них соку, только был зело кисель, паче уксусу Анкивелова".
Но теперь смехотворных басен выдумывать нечего. Появилась целая профессия серьезных смехотворцев. Они пишут вполне серьезно, но их писания нелепее всякой выдумки.
Вот, напр., книжка некоего Алексея Григорьевича Щетинина. Автор называет себя "тружеником, знаменитым заветным победителем и разрешителем в свое время всех евангельских, буквально, недоступных тайн".
Г. Щетинин -- фигура очень известная в сектантском мире. Много горя причинил этот труженик темному люду. В свое время на страницах "Речи" г. Книжник разоблачил подозрительную деятельность Щетинина. Но это его, конечно, не смутило, и он издал, за целковый, тощую брошюру под названием "Ключ завета".
Начинается этот "ключ" следующим образом:
Вопрос. Какая разница в переродившихся мужчинах и женщинах страсти?
Ответ. По перерождении вещественная страсть совсем исключается, как в мужчине, так и в женщине, но разница та, что по перерождении мужчина получает чувства, славы, обетование всех пророков, а женщина принимает чувства закона Моисеева со всем исходом Израиля из Египта.
Я вспомнил Доморацкого и Щетинина, когда увидел новый продукт современного смехотворства, сочинения гг. Хлебникова, Крученых, Бурлюка и Комп. Одна из книг называется "Мирсконца". Отпечатана она "домашним способом", на гектографе. Богато иллюстрирована рисунками г-жи Гончаровой и г-на Ларионова.
Вот одно из стихотворений:
Ахмет
чашу держет
военныйпортрет
генерал через пять лет
умет
Ангел летел
будет поэт
драму пишет.
Есть и проза:
"Я ездил в Перцию и Индию, из Индии привез два пуда сахару, хотел захватить больше и арабченка забыл". И т.д.
Очевидно, это должно быть молодо, смешно, остроумно и шутливо.
Но почтенные писатели бывают иногда и серьезны.
Другая брошюра -- "Пощечина общественному вкусу" -- напечатана по всем правилам типографского искусства. Г. Хлебников в этой книге занимается словопроизводством в области аэронавтики. Блюдя чистоту русского языка, он заменяет иностранные термины русскими. Советует говорить лтец (по образу чтец) и лтица. Лучший авиатор должен называться "первак воздухолтения" и т. д., три страницы.
А в предисловии Бурлюки и Комп. услужливо объясняют нам, в чем именно состоит "пощечина".
Оказывается, что "только мы (т.е. Бурлюки и Комп.) -- лицо нашего времени... ".
"Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузьминым, Буниным и проч., и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным".
"С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество".
Милые Бурлюки ошибаются. Никакой пощечины в их чепухе нет. Им не достать до лица общественного вкуса. Не выросли. И, как собачки, они могут давать пощечины тротуарным тумбам и сапогам прохожих.
Тут сказывается их невыразимая бездарность.
Существует еще один смехотворный журнал "Эго-футуристов", которых надо строго отличать от "просто футуристов", т.е. от господ Бурлюков. В произведениях эго-футуристов много комического и ребяческого.
Но посмотрите. Из этой смехотворной каши выделился один поэт -- Игорь Северянин. В нем тоже много еще ребячества и чепуши-стого задора. Он презирает тот мир,
Где четверть века центрит Надсон,
А я (т.е. Игорь) и Мирра (т.е. Лохвицкая) в стороне.
Он пишет вроде следующего:
Я в комфортабельной карете, на эллипсических рессорах, Люблю заехать в златополдень, на чашку чая, в женоклуб, Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и о ссорах, Где глупый вправе слыть не глупым, но умный непременно глуп...
Нельзя не улыбнуться, читая эти стихи, особенно когда автор их читает сам нараспев.
Но улыбка эта для автора безобидная. Просто весело слушать его пустяки, потому что у автора есть несомненный, живой талант. Есть надежда, что он скинет с себя ребяческую курточку и станет поэтом, "как все".
Но на Бурлюков надежды нет никакой. До такой степени пошло и глупо все, что они пишут. И, главное, не смешно, а до крайности скучно. Потому что на этой литературе "сконца" лежит печать скудоумия и вырождения. Такое зрелище всегда тягостно, так же как тягостно смотреть на полубезумного ловкача Щетинина, смущающего малых сих.
Я сознаю, что делаю "рекламу" г-дам Бурлюкам. Но я думаю не о них, а о малых коллекционерах, которые собирают курьезы. Пусть они купят "Мирсконца". Через сто лет это будет библиографическая редкость, и в каталоге Клочкова на сию прелестную книжицу будет поставлена цена в 25 рублей.
Впервые опубликовано: Речь. 1913. 13 (26 января). No 12. С. 2.