ПРЕДУТРЕННИЙ ЧАС

Голубые лошадки,

Мигая от хмурых лучей,

В кармине яичном

Тупых и скрипящих свечей.

Обои в испуге.

Подковы лошадок дрожат.

Погаслого неба

Невнятен истрепанный взгляд...

Рассветную маску

Надели на стены холсты.

Убегают лошадки,

Упруго поднявши хвосты.

Молодой носатый месяц разостлал платочек белый

У подножья скользкой тучи и присел, зевнув в кулак.

Пиджачок его кургузый, от прогулок порыжелый,

На спине истерся очень и блестел, как свежий лак.

А над месяцем на нитях звезды сонные желтели,

Холодел сапфирный сумрак, на земле пробило пять.

И, поднявшись, вялый месяц шепчет звездам еле-еле:

"Я тушу вас, не пугайтесь, -- вам пора ложиться спать!"

В КАНАВЕ

Чахоточный угрюмый колокольчик,

Качаясь на зеленой хрупкой ножке,

Развертывал морщинистый чехольчик,

Протягивал навстречу солнцу рожки.

Глаза его печальные линяли,

Чехольчик был немодного покроя,

Но взгляды безнадежные кричали:

"Мне все равно, вы видите, -- больной я!"

У моего приятеля дерева...

У моего приятеля дерева

Зеленоватые стильные волосы...

Но на стане упругом теперь его

От укусов пилы, как от жал осы,

Белой кровью наполнены язвы.

Ах, скажите -- не больно вам разве,

Если приятель, единственный, чуткий,

Мудро молчавший при встрече,

Умирает бессмысленно, жутко,

В июньский серебряный вечер.

ОСЕНЬ

(Больное)

Сегодня стулья глядят странно и печально,

И мозговым полушариям тоже странно --

В них постукивают молоточки нахально,

Как упорная нога часов над диваном.

Но вдруг, вы понимаете, мне стало забавно:

Поверьте, у меня голова ходит кругом!..

Ах, я вспомнил, как совсем недавно

Простился с лучшим незабываемым другом.

Я подарил ему половую тряпку.

Очень польщенный, он протянул мне свой хвостик

И, приподнявши паутиновую шляпку,

Произнес экспромтно миниатюрный тостик.

Он сказал: "Знаешь, мой милый, я уезжаю,

Закономерно, что ты со мной расстаешься"...

Но, тонкий как палец, понял, что я рыдаю,

И шепнул нахмуренно: "Чего ты смеешься?"

Ах, бледнеющему сердцу безмерно больно,

И черное небо нависло слишком низко...

Но, знаете, я вспомнил, я вспомнил невольно --

Гляньте на тротуары, как там грязно и слизко.

АПРЕЛЬ ГОРОДСКОЙ

Апрель, полупьяный от запахов марта,

Надевши атласный тюльпановый смокинг,

Пришел в драпированный копотью город.

Брюнетки вороны с осанкою лорда

Шептались сурово: "Ах choking, ax choking!

Вульгарен наряд у румяного франта".

Но красное утро смеялось так звонко,

Так шумно Весна танцевала фурлану,

Что хрупкий плевок, побледневший и тонкий,

Внезапно воскликнул: "Я еду в Тоскану!"

И даже у неба глаза засинели,

И солнце, как встарь, целовалось с землею,

А тихие в белых передниках тучки

Бродили, держась благонравно за ручки,

И мирно болтали сестричка с сестрою:

"Весна слишком явно флиртует с Апрелем".

Когда же заря утомленно снимала

Лиловое платье, истомно зевая,

Весна в переулках Апрелю шептала:

"Мой милый, не бойся угрозного мая".

Но дни, умирая от знойного хмеля,

Медлительно таяли в улицах бурых,

Где солнце сверкало клинками из стали...

А в пряные ночи уже зацветали

Гирлянды жасминов -- детей белокурых