I.
Вечеромъ, въ Іюнѣ 1345 года, г-нъ Фидваренъ, богатый Лондонскій купецъ, оканчивалъ ужинъ, разговаривая съ своей единственной шестилѣтней дочерью Алисою, какъ вдругъ услышалъ, что кухарка громко бранитъ кого-то стоящаго передъ окнами кухни.
Сусанна была старая бранчивая дѣвка, которая впрочемъ хорошо смотрѣла за хозяйствомъ; она очень любила показать передъ другими свою важность, и потому кричала съ утра до вечера то на прикащиковъ, то на булошника, то на водовоза, словомъ: на всѣхъ въ домѣ, и если иногда не попадались ни люди, ни животныя, то кричала даже на любимаго попугая Алисы. Г. Фицваренъ привыкъ уже къ такому крику, и не обращалъ на него никакого вниманія. Но этотъ споръ былъ какого-то особеннаго рода, такъ что онъ, слыша его, изумился.
-- Ну, лѣнтяй! говорила съ досадой Сусанна, что ты тамъ дѣлаешь? Будешь ли ты мнѣ отвѣчать?
-- Вѣдь я вамъ, кажется, не мѣшаю, отвѣчалъ дѣтскій голосъ тихо, но съ нѣкоторою досадою -- Неужели ты думаешь, возразила еще съ большимъ гнѣвомъ старая дѣва, что мы положили камень передъ дверями нарочно для того, чтобъ тебѣ на немъ спать?
-- Неужели вы думаете, почтенная старушка, возразилъ въ свою очередь мальчикъ, что я рѣшился бы здѣсь лечь, еслибъ имѣлъ другую постелю?
-- Есть ли у тебя другая постеля, или нѣтъ, этого я не хочу знать. Говорю тебѣ -- убирайся отсюда! Экой сорванецъ, еще называетъ старухой!
Мальчикъ замолчалъ; только можно" было предполагать, что онъ не удалился, потому что Сусанна примолвила громко:
-- Каково жъ! Этотъ лѣнтяй и съ мѣста не трогается. Погоди-жъ....
-- Успокойтесь, сударыня! отвѣчалъ мальчикъ съ примѣтнымъ страхомъ.
-- Сусанна! Сусанна! вскричалъ Фицваренъ, вошедъ въ кухню и воспретивъ своимъ присутствіемъ исполненію угрозы. Потомъ, высунувшись въ окно, онъ увидѣлъ, сколько можно было видѣть въ сумерки, довольно опрятно одѣтаго мальчика, который лежалъ на камнѣ, и который, примѣтивъ доброе и веселое лице богатаго купца, вскричалъ:
-- Благодарю васъ, сударь, что за меня вступились; а теперь прощайте.
-- Такъ тебѣ въ самомъ дѣлѣ, бѣдный малютка, некуда итти ночевать? спросилъ г-нъ Фицваренъ.
-- Некуда, добрый господинъ, сказалъ мальчикъ со вздохомъ; мнѣ негдѣ ни ночевать, ни поужинать.
-- Войди ко мнѣ, мой другъ! сказалъ добрый купецъ. Войди; я дамъ тебѣ поужинать.
Мальчикъ тотчасъ черезъ магазинъ вошелъ въ кухню.
-- Садись и ѣшь, сказалъ ему г-нъ Фицваренъ, посадивъ его за столъ, на которомъ лежали остатки отъ ужина Сусанны.
Мальчикъ не заставилъ повторить себѣ приглашеніе.
-- Послѣ него, сказала кухарка, ворча сквозь зубы, навѣрное ничего не останется.
-- Замолчи! сказалъ ей хозяинъ такимъ тономъ, что старуха не осмѣлилась продолжать; потомъ обратясь къ мальчику, который ѣлъ съ большимъ апетитомъ, онъ примолвилъ съ улыбкою:
-- Такъ ты не обѣдалъ?
-- Не обѣдалъ, сударь, сказалъ мальчикъ, набивая ротъ.
-- А твоя мать, твой отецъ?
-- Я, сударь, сирота.
-- Безъ родныхъ, безъ пристанища?
-- Безъ родныхъ, безъ пристанища, сударь, отвѣчалъ мальчикъ, переставъ ѣсть.
-- Бѣдняжка!
-- Отецъ мой былъ офицеромъ въ королевской службѣ; онъ назывался сиръ Вильямсъ Виттингтонъ, умеръ въ бѣдности; а передъ смертью онъ мнѣ сказалъ: Когда я умру, Дикъ, ты поди къ моимъ роднымъ и друзьямъ въ Ланкастерскомъ графствѣ; они о тебѣ позаботятся и дадутъ тебѣ воспитаніе.
-- Ну что жъ? Сдѣлалъ ли ты это? спросилъ у него съ участіемъ купецъ.
-- Я ходилъ къ нимъ ко всѣмъ, но они мнѣ отказали. Тогда я возвратился къ отцу; но дверь его была заперта; я постучался, но мнѣ никто не отворилъ.
-- Что жъ съ тобой сдѣлалось? прервалъ купецъ, тронутый простодушнымъ разсказомъ и нищетою бѣднаго сироты. -- Я слыхалъ о Лондонѣ, о его прекрасныхъ домахъ, каретахъ, богатыхъ лордахъ и леди, которые много тратятъ денегъ. Что жъ, подумалъ, я не очень велась, немного займу мѣста въ большомъ домѣ: такъ навѣрное отведутъ уголокъ и дадутъ чего-нибудь поѣсть сыну бѣднаго офицера королевской службы. Потомъ я отправился въ путь.
-- Пѣшкомъ? спросилъ г-нъ Фицваренъ.
-- Сначала я весь день шелъ пѣшкомъ, но на другой день встрѣтился съ извощикомъ, и попросилъ у него позволенія итти за тѣлегой. Она была такая огромная и колесы то же огромныя, можете себѣ представить. Извощикъ согласился, и даже часто сажалъ меня на кипы товаровъ. Добрый человѣкъ былъ этотъ извощикъ: онъ кормилъ меня до здѣшняго мѣста и, право, очень хорошо. Я также дѣлалъ все, чтобъ доставить ему удовольствіе: стерегъ лошадей, когда онъ уходилъ въ кабакъ; смотрѣлъ, чтобъ не бросали въ нихъ камнями; приносилъ имъ пить, давалъ овса; но вотъ уже недѣля, какъ я съ нимъ разстался. Извощикъ поѣхалъ далѣе, а я остался въ Лондонѣ.
-- Что жъ ты тамъ дѣлалъ въ теченіе недѣли? спросилъ Фицваренъ.
-- Я бѣгалъ по лондонскимъ улицамъ. Боже мой! сколько я видѣлъ хорошаго, и сколько народу, которой идетъ туда и сюда! Необыкновеннѣе всего показалось мнѣ то, что я смотрѣлъ на всѣхъ, а на меня никто не обращалъ вниманія.... Не правда ли, что это смѣшно? Я останавливался передъ многими богатыми домами, у которыхъ двери всегда отворены, ждалъ по нѣскольку времени; но никто меня не пригласилъ войти, а далѣе итти я не осмѣливался.
-- Чѣмъ же ты жилъ, бѣдняжка? спросилъ добрый купецъ, еще болѣе этимъ растроганный.
-- Въ первый день моего пріѣзда я ничего не ѣлъ: я не зналъ, у кого попросить мнѣ пищи; но на другой день увидѣлъ, что дѣти моихъ лѣтъ протягивали руки, передъ проходящими, и многіе давали имъ по нѣскольку денегъ; вотъ и я, сударь, сдѣлалъ, какъ они, и потомъ купилъ себѣ хлѣба. Ночевалъ я всегда на открытомъ воздухѣ на какой нибудь скамейкѣ, на тротуарѣ, какъ и теперь я хотѣлъ сдѣлать, когда эта женщина не пускала меня ночевать на камнѣ, и когда, къ счастію, появились вы.
-- Бѣдняжка! Да что-жъ ты пересталъ ѣсть? сказалъ ему купецъ.
-- Я ужъ сытъ; благодарю васъ, сударь, и съ вашего позволенія пойду теперь лечь на скамейку.
-- Нѣтъ; отвѣчалъ купецъ, ты ночуешь у меня въ домѣ.
-- Сусанна! примолвилъ онъ, обратясь къ служанкѣ, которая чистила кострюли; у насъ въ домѣ навѣрное есть гдѣ ночевать этому мальчику; приготовь ему постелю въ комнатѣ, что близъ чердака.
-- Вотъ еще и ночевать! съ досадою сказала старая кухарка. Принимать въ домъ перваго встрѣшнаго! Да подумали ли вы объ этомъ, сударь?
-- Потому-то и дѣлаю это, что подумалъ, отвѣчалъ Фицваренъ.
-- Неизвѣстный мальчикъ! Почему знать, кто онъ такой. Можетъ быть, онъ разбойничій атаманъ....
Дикъ громко и непринуждено захохоталъ; то же сдѣлалъ и Фицваренъ.
-- Разбойничій атаманъ! повторилъ хозяинъ дома, указавъ на кроткое и милое лице маленькаго Дика.
-- Это ничего не значитъ, сударь, отвѣчала кухарка; бывали и разбойники красивые, какъ дѣвушки, и при всемъ томъ рѣзали шеи большими ножами.
-- Но со мной нѣтъ ножа! вскричалъ Дикъ; да и на что мнѣ твоя шея, длинная и худая, какъ Итальянская сосиска? Если бы она была настоящею сосиской.... тогда ни слова.
-- Видите ли, вскричала Сусанна, видите, какъ поговариваетъ этотъ сорванецъ!
-- Тише! Замолчи и повинуйся! сказалъ г. Фицваренъ строгимъ тономъ. Уложи спать этого мальчика, позаботься о немъ; или же....
-- Боже мой! какъ несправедливы хозяева! сказала Сусанна, притворяясь, что плачетъ; потомъ, взявъ зажженную свѣчу, она примолвила: Отъ этого мальчика мы ужъ наживемъ себѣ бѣды: это такъ вѣрно, какъ я называюсь Сусанною Мозеръ. Предчувствіе никогда меня не обманывало.
II.
Чрезъ два дня, г. Фицваренъ, побывавъ въ конторѣ, въ магазинахъ и давъ своимъ многочисленнымъ прикащикамъ приказанія объ отмѣткѣ, запакованіи и распакованіи товаровъ, и увѣрившись собственнымъ надзоромъ, что все идетъ надлежащимъ порядкомъ, отправился къ себѣ въ покои, чтобъ отдохнуть и нѣсколько разсѣяться минутнымъ разговоромъ съ маленькою Ллисою, своею единственною дочерью, которой рожденіе стоило женѣ его жизни.
Проходя черезъ гостиную, онъ замѣтилъ Дика, о которомъ посреди своихъ занятій совсѣмъ было забылъ; онъ позвалъ его и сдѣлалъ знакъ, чтобъ онъ шелъ за нимъ въ кабинетъ.
-- Что ты умѣешь дѣлать, малютка? сказалъ онъ ему, усѣвшись въ большія кресла, обитыя зеленымъ сафьяномъ, и поставивъ передъ собою Дика.
-- Ничего, сударь, отвѣчалъ непринужденно мальчикъ.
-- Это немного, возразилъ богатый купецъ съ улыбкою.
-- Ваша правда, сказалъ сирота, потупивъ взоры.
-- Но, Дикъ, оставивъ свою родину, чтобъ ѣхать въ Лондонъ, ты имѣлъ же какое нибудь намѣреніе; потому что ты именно выбралъ Лондонъ, а не Ливерпуль, не Портсмутъ?
-- Конечно, сударь, у меня было намѣреніе: я хотѣлъ сдѣлаться лондонскимъ гражданиномъ, сказалъ мальчикъ, поднявъ съ увѣренностію голову.
-- Сдѣлаться гражданиномъ, ничего не дѣлая, безъ всякихъ трудовъ? Но чѣмъ бы ты сталъ жить?
-- Такъ, какъ я живу съ тѣхъ поръ, какъ у васъ. О! теперь я ничего не желаю, увѣряю васъ; мнѣ очень хорошо.
-- Г-нъ Фицваренъ, улыбнулся, и отвѣчалъ:
-- Но здѣсь, Дикъ, всѣ трудятся, начиная съ меня; каждый старается быть полезнымъ; никто не ходитъ безъ дѣла; пропитаніе себѣ надобно добывать трудами.
-- Я, сударь, объ этомъ и не подумалъ, отвѣчалъ Дикъ горестно, потому что онъ, можетъ быть, полагалъ, что его вышлютъ изъ добраго, прекраснаго дома, въ которомъ спятъ и ѣдятъ, сколько кому хочется. Такъ мнѣ должно съ вами разстаться? сказалъ онъ съ глубокимъ вздохомъ.
-- Нѣтъ, я тебѣ не отказываю, Дикъ, ласково сказалъ купецъ; но къ чему ты годишься? Чѣмъ ты будешь мнѣ полезенъ? Чѣмъ ты заплатишь за свое содержаніе, за воспитаніе, за пищу, за квартиру?
Дикъ, помолчавъ съ минуту, сказалъ:
-- Моею доброю волею, сударь.
-- Съ тебя не льзя больше и требовать. Который тебѣ годъ?
-- Восемь лѣтъ, сударь.
Лишь только г-нъ Фицваренъ растворилъ было ротъ, чтобъ еще спросить у Дика, какъ вдругъ раздался шумъ. Бѣгали, суетились, звали другъ друга; съ каждой минутой шумъ болѣе и болѣе увеличивался и слышенъ былъ въ той сторонѣ, гдѣ садъ. Вскорѣ купецъ узналъ голосъ своей дочери, которая громко кричала; съ безпокойствомъ бросился онъ изъ своего кабинета и побѣжалъ къ тому мѣсту, гдѣ происходило смятеніе.
III.
Почти всѣ домашніе, собравшись въ саду, стояли, поднявъ голову въ верхъ, и смотрѣли на красивый тополь, листьями котораго слегка шевелилъ вѣтеръ. Среди этой толпы миссъ Алиса, въ горести и рыдая, также поднимала къ тополю свои глаза, омоченные слезами, и съ мольбою простирала свои рученки. Сдѣлавъ нѣсколько вопросовъ то тому, то другому изъ домашнихъ, изъ которыхъ всѣ отвѣчали, указывая на вершину тополя, г-нъ Фицваренъ взглянулъ на него въ свою очередь, и вскорѣ замѣтилъ причину такой суматохи.
Это былъ любимый попугай его дочери.
Усѣвшись на вѣтки, злая птица какъ будто смѣялась оттуда надъ жителями дома, которые, по непростительной трусости, не осмѣливались до нея добраться, она смѣялась во все горло, била крыльями и смѣло повторяла свои обыкновенныя фразы, которыя всегда возбуждали такую радость въ миссъ Алисѣ и дѣлали ее гордой, какъ королева, отъ обладанія такой необыкновенно болтливой птицей.
Увы! въ этотъ разъ миссъ Алиса не только не радовалась и не аплодировала своими рученками таланту Жоко, но рыдала, ломала себѣ руки и громко кричала:
-- Мой попугай, мой попугай! Отдайте мнѣ моего попугая!
Но вдругъ она перестала плакать и кричать; и глубокое молчаніе заступило мѣсто шума, потому что новый предметъ обратилъ на себя всеобщее вниманіе.
Это былъ Дикъ, который съ кошачьимъ проворствомъ взбирался на тополь, служившій убѣжищемъ Жако.
Надобно было видѣть, какъ этотъ бѣдный сирота, потѣя и цѣпляясь руками и ногами за вѣтви, сдирая себѣ кожу и царапая себя, продолжалъ свое почти воздушное путешествіе; наконецъ, послѣ многихъ затрудненій, онъ достигъ вѣтви, на которой сидѣлъ попугай, и, не смотря на оборону со стороны бѣглеца, который не щадилъ ни носа, ни когтей, чтобъ вырваться, Дикъ схватилъ птицу за шею и спускался вмѣстѣ съ ней, торжествуя побѣду, показывая своего плѣнника, и не обращая ни малѣйшаго вниманія на многочисленныя раны, полученныя отъ побѣжденнаго.
Съ неизъяснимою радостію приняла миссъ Алиса Жако изъ рукъ Дика. Тронутая такимъ поступкомъ сироты (потому что, не смотря на свою молодость, она очень понимала опасность, которой подвергался Дикъ, и то, что еслибъ онъ поскользнулся, то навѣрное сломилъ-бы себѣ шею), дочь купца стала искать въ карманѣ своего передника, и вынувъ шиллингъ, предложила ему.
Шиллингъ былъ красивый, новенькой; маленькой Виттингтонъ никогда еще не имѣлъ у себя въ рукахъ столько денегъ, а потому, подобно всѣмъ дѣтямъ, получающимъ ихъ въ первый разъ, онъ желалъ только поскорѣе его истратить.
Наступленіе ночи воспрепятствовало ему исполнить свое намѣреніе; онъ нетерпѣливо дожидался другаго дня.
IV.
Лишь только стало разсвѣтать, какъ Дикъ вышелъ на улицу, съ шиллингомъ въ рукѣ, ища чего бы купить на шиллингъ.
Вскорѣ вниманіе его остановилось на множествѣ гончихъ щенковъ, которыхъ какой-то человѣкъ держалъ въ корзинѣ и предлагалъ прохожимъ. Дикъ сталъ торговать; просили именно столько, сколько у него было денегъ; только онъ не вдругъ рѣшился отдать ихъ продавцу, а помедлилъ посмотрѣлъ на щенка, на новую монету, потомъ вздохнулъ. Щенокъ былъ очень хорошъ, но и монета также блестѣла. Правда, онъ на нее довольно насмотрѣлся; да сверхъ того начтожъ и имѣть деньги, какъ не на то, чтобъ тратить? Между тѣмъ щенка онъ можетъ поить, кормить; онъ выростить и будетъ его товарищемъ, другомъ. Эта послѣдняя мысль побудила его рѣшиться, и онъ хотѣлъ было уже отдать шиллингъ купцу, какъ мимо его прошла старуха.
Она была такъ печальна, такъ горько плакала, что Дикъ пересталъ смотрѣть на собакъ и спросилъ, что съ ней случилось?
-- У меня шестеро дѣтей умираютъ съ голоду, отвѣчала старуха.
Слово д ѣ ти напомнило Дику о положеніи, въ которомъ онъ самъ недавно находился
-- И у тебя нѣтъ хлѣба, чтобъ дать имъ поѣсть? спросилъ у ней Дикъ, не слушая продавца, спрашивавшаго, котораго щенка онъ себѣ выбираетъ.
-- У меня нѣтъ хлѣба, и не на что купить его.
-- Возьми, добрая старушка, сказалъ мальчикъ; вотъ шиллингъ, купи на него своимъ дѣтямъ хлѣба.
-- Какъ! весь? Вы мнѣ отдаете весь шиллингъ?
-- Да! А почему-жъ и не такъ? сказалъ Дикъ.
-- Но не осердятся ли на это ваши родители?
-- У меня нѣтъ родителей; одинъ добрый человѣкъ взялъ меня къ себѣ и кормитъ; шиллингъ дала мнѣ его дочь. Я хотѣлъ было купить на него себѣ собачку, потому что въ большомъ домѣ г-на Фицварена мнѣ одному скучно; у меня нѣтъ товарища; никто на меня не обращаетъ вниманія, не играетъ со мною, даже не говоритъ; а собачка была бы мнѣ товарищемъ Но возьми, это все равно.
-- И чтобъ помочь мнѣ въ нуждѣ, вы лишаете себя столькихъ удовольствій! сказала старуха съ благодарностію.
-- Потому что знаю, что такое голодъ, добрая старушка! отвѣчалъ Дикъ, вздохнувъ при мысли, сколько онъ претерпѣлъ, бѣдный ребенокъ!
-- Награди васъ Богъ за ваше доброе сердце! Мнѣ хотѣлось бы доставить вамъ то, чего вы желаете; но собаки у меня нѣтъ; а есть только одна кошка: позвольте вамъ предложить ее. Она еще очень молода, любитъ играть и будетъ забавлять васъ. Сверхъ того она принесетъ вамъ счастіе, потому что будетъ напоминать вамъ о добромъ дѣлѣ. Если съ вами случится несчастіе, то посмотрите на Пуссъ.... кошка моя называется Пуссъ.... посмотрите на нее, и вы скажете: я отеръ слезы горестной матери; Богъ отретъ мои. Хотите ли Припять отъ меня кошку?
-- О, конечно, добрая старушка! я согласенъ. Говорятъ, что кошки ѣдятъ крысъ; а у меня ихъ такое множество въ комнатѣ, и онѣ не даютъ мнѣ спать.
-- Моя Пуссъ освободитъ васъ отъ нихъ; она не упускаетъ ни одной мыши ни у меня, ни у сосѣдей.
Потомъ, попросивъ Дика подождать ее, она сперва купила хлѣба, снесла его домой, а потомъ возвратилась, держа въ рукахъ прекраснаго трехшерстнаго котенка, сѣраго краснаго и чернаго; что, по увѣренію старухи, было явнымъ признакомъ его хорошихъ качествъ.
Сирота возвратился домой съ товарищемъ, въ достоинствахъ котораго онъ дѣйствительно въ непродолжительномъ времени убѣдился; потому что, благодаря Пуссу, онъ вскорѣ освободился отъ посѣщеній, которыя крысы привыкли дѣлать ему каждую ночь.
Хотя Дикъ объявилъ Фицварену, что ничего не знаетъ, но онъ все-таки оставилъ его у себя; Богъ привелъ его къ дверямъ его, я онъ боялся прогнѣвать Бога, если ему откажетъ. Этотъ превосходный человѣкъ нанялъ для него учителей, и за свое великодушіе награжденъ былъ какъ прилежаніемъ Дика къ ученью, такъ его послушаніемъ и необыкновенною благодарностію.
Дикъ жилъ у своего покровителя уже почти четыре года; ему было двѣнадцать лѣтъ, когда г-нъ Фицваренъ, собравъ всѣхъ своихъ домашнихъ, объявилъ имъ, что одинъ изъ его кораблей готовятся къ долговременному путешествію, я что, по старинному обычаю въ его домѣ, онъ желаетъ, чтобы всѣ, которые ему служатъ, приняли участіе въ его предпріятіи, и чтобъ каждый изъ нихъ далъ капитану корабля какого-нибудь товару.
-- Поелику корабль долженъ былъ посѣтить Африканскіе острова, населенные еще дикарями, то самый маловажный предметъ могъ имѣть какую-нибудь цѣну; а потому каждый приносилъ, что ему было по мысли и по средствамъ. Одни приносили иглы, другіе -- небольшіе ножи, зеркальцы, ножницы, гвозди, ожерелья, перстни, разноцвѣтныя стеклянныя подвѣски, которыя дикари предпочитаютъ алмазамъ и дорогому жемчугу сво ихъ странъ. Очередь дошла до Ричарда Виттингтона; по чувству гордости, весьма естественному, но тѣмъ не менѣе неизвинительному, онъ не осмѣлился признаться, что ничего не имѣлъ, кромѣ кошки, и съ горестію въ сердцѣ позвалъ къ себѣ Пусса, и когда она прибѣжала къ нему съ мяуканьемъ и выгнувъ спину, онъ взялъ ее на руки и отдалъ капитану.
Можете себѣ представить, что при видѣ такого новаго товара для корабля, всѣ стали смѣяться; но г-нъ Фицваренъ, поставившій себѣ правиломъ давать въ этомъ случаѣ всѣмъ полную волю, приказалъ смѣявшимся замолчать, а капитану взять кошку на корабль.
-- Какъ знать, сказалъ онъ, можетъ быть, товаръ Ричарда будетъ самызгь лучшимъ.
На другой день опять смѣялись надъ поступкомъ Дика, но чрезъ два дня уже болѣе не смѣялись, потому что Дикъ скрылся, и никто не зналъ, что съ нимъ сдѣлалось.
Вечеромъ, въ тотъ же день, кто-то въ родѣ матроса отдалъ Фицварепу слѣдующее письмо:
V.
"Почтеннѣйшій благодѣтель!
"Что вы обо мнѣ думаете? Что вы скажете, узнавъ о моемъ отъѣздѣ? Можетъ быть, что я неблагодаренъ? А между тѣмъ я вовсе не таковъ. Вы взяли меня еще малюткой, когда я былъ всѣми оставленъ и умиралъ съ голоду: вы дали мнѣ воспитаніе, за которое я обязанъ вамъ болѣе, нежели жизнію; не умѣю найти словъ, чтобъ довольно возблагодарить васъ за ваши благодѣянія; но будьте увѣрены, что вся жизнь моя докажетъ вамъ мою благодарность.
"Не знаю, какъ сказать вамъ, почему я оставилъ вашъ домъ; а между тѣмъ надобно это сдѣлать, потому что я обязанъ давать вамъ отчетъ въ моихъ мысляхъ, въ моихъ поступкахъ; и если вы полагаете, что я дурно сдѣлалъ, то приду къ вамъ принять наказаніе, которое я заслужилъ.
"Вы всегда были богаты, мой почтенный покровитель, а когда были еще ребенкомъ, то имѣли мать, отца, которые васъ любили.... Я также помню, что меня любилъ отецъ; но я имѣлъ несчастіе его лишиться; а потомъ, когда мнѣ улыбались, то, не смотря на то, что былъ ребенкомъ, я понималъ, что это дѣлали изъ жалости; когдажъ мнѣ что-нибудь давали, то это изъ милости. Ахъ, сударь! вы такъ великодушны, такъ сострадательны, что, нашедъ меня у своихъ дверей, приняли къ себѣ, не зная меня, не любя меня.... Понимаете ли вы положеніе сироты? Онъ чуждъ для всѣхъ, никто не обращаетъ на него вниманія, особенно если онъ не боленъ опасно. Можетъ быть, въ вашемъ домѣ было одно только существо, которое дѣйствительно любило бѣднаго мальчика, любило его не изъ милости, но для него самаго; это... не смѣйтесь этому, сударь, это моя кошка. Учители, дававшіе мнѣ уроки, были ко мнѣ снисходительны, сознаюсь въ томъ, домашніе ваши служили мнѣ исправно, это справедливо; прикащики ваши кланялись со мною ласково, и это правда; вы сами доставляли мнѣ все нужное и, при всякой встрѣчѣ, говаривали мнѣ: здравствуй, Ричардъ! Здоровъ ли ты, мой милый? Но.... о! я глупецъ, я это знаю. Вы не могли сдѣлать для меня болѣе, а мнѣ хотѣлось болѣе.... И такъ, сударь, ту дружбу, которой г желалъ, я пріобрѣлъ отъ моей кошки, отъ моей бѣдной Пуссъ. Вы, сударь, имѣете друзей, дома, значительное имущество, много денегъ; такъ представьте себѣ, что у меня былъ одинъ только другъ, моя кошка; все, чѣмъ только я владѣлъ, заключалось въ кошкѣ; и я разстался съ ней изъ гордости, изъ ложнаго стыда; я ее отдалъ. О! если бы вы знали, сколько я плакалъ, когда не видалъ ея, которая знала мою походку, которая прибѣгала на мои зовъ, которая вилась у ногъ моихъ съ пріятнымъ мяуканьемъ и выгибала спину, какъ нарочно для того, чтобъ я приласкалъ ее! Вечеромъ, когда уходилъ къ себѣ въ комнату, она раздѣляла со мною время; утромъ, открывъ глаза, я ее же видѣлъ; когда я былъ печаленъ, бѣдное животное сидѣло смирно возлѣ меня и какъ-будто принимало участіе въ моей печали; когда я былъ веселъ, она начинала играть. Ахъ, сударь! я думаю, что пріятнѣе быть любимымъ, нежели любить, потому что хотя и нѣтъ никакого сравненія между любовью, которую я питаю къ вамъ, и любовью къ моей кошкѣ, однако-жъ для нея я разстаюсь съ вами, разстаюсь, чтобъ за ней слѣдовать, чтобъ ее видѣть. Ахъ, сударь! какъ пріятно быть любимымъ! Поймете ли вы меня, и захотите ли простить?
"Я узналъ, что вашъ корабль остановился еще въ Гравезандѣ, на Темзѣ. Если вы позволите, я переѣду на него; должно быть очень пріятно ѣздить по морю, искать счастія. Отецъ мой любилъ путешествовать, и я то же.
"Я теперь въ Галове, стою на колѣняхъ у камня и пишу на немъ къ вамъ; ныньче день всѣхъ Святыхъ; въ колокола звонятъ по-праздничному, и въ ихъ звукѣ слышится много страннаго, слышатся слова, которыя я не смѣю повторить и отъ которыхъ сердце бьется у меня сильнѣе. Чу! вотъ еще.... О! теперь я слышалъ очень ясно; они выговариваютъ:
Динъ-динъ-донъ!
Смѣлѣй, Виттингтонъ!
Динъ-динъ-донъ,
Тебя сдѣлаетъ меромъ Лондонъ.
"Спасибо вамъ добрые колокола, спасибо! Но простите мнѣ, мой любезный благодѣтель, мою глупость. Впрочемъ, что до этого; эти колокола возбудили во мнѣ бодрость. Я чувствую себя веселымъ и сильнымъ, не потому ли, что я вѣрю въ ихъ музыку? не потому ли, что пишу къ вамъ, и что испрашивая у васъ прощенія, я почти увѣренъ въ полученіи его? Это очень можетъ быть; я буду продолжалъ мой путь и дожидаться вашихъ приказаній въ Гравезандѣ. Будьте увѣрены въ моей благодарности, въ моей любви; будьте увѣрены, что я никогда не забуду, какъ приняли вы меня бѣднаго, всѣми оставленнаго мальчика.
"Бѣдный признательный сирота
Ричардъ Виттингтонъ.
"P. S. Прошу миссъ Алису принять увѣреніе въ моемъ къ ней почтеніи. Я помню всѣхъ, и даже Сусанну. Надѣюсь, что попугай также здоровъ."
IV.
Прочитавъ это письмо, г-нъ Фицваренъ, тронутый откровенностію и благородными чувствами Дика, немедленно отвѣчалъ ему, чтобъ онъ поступалъ, какъ хочетъ, и въ то же время отослалъ ему его платье, невзятое сиротою по особой разборчивости, нѣсколько денегъ и письмо къ капиталу корабля, въ которомъ просилъ его обходиться съ Ричардомъ, какъ съ человѣкомъ, находящимся подъ его покровительствомъ.
По прибытіи въ Гравезандъ, Ричардъ нашелъ письмо своего покровителя, свои вещи и, что всего лучше, свою Пуссъ, которая тотчасъ узнала своего хозяина и, выбѣжавъ къ нему на встрѣчу, выгнула спину такъ, какъ привыкла въ домѣ г. Фицварена.
На другой день корабль отплылъ.
Плавая около года по морямъ, онъ прибылъ къ Варварійскому острову, на которомъ экипажъ обыкновенно производилъ весьма выгодную торговлю съ жителями, платившими золотымъ порошкомъ, естественною монетою ихъ страны, за все, что имъ привозили изъ Европы.
Лишь только корабль успѣлъ бросить, якорь, какъ увидѣли, что къ нему подъѣзжаетъ лодка, въ который былъ самъ король; но вмѣсто того, чтобъ пригласить капитана сойти на берегъ, онъ напротивъ того, просилъ его удалиться, и притомъ какъ можно скорѣе. Капитанъ спросилъ его о причинѣ такого необыкновеннаго пріема; король отвѣчалъ ему, что въ послѣдній пріѣздъ съ его корабля сбѣжали двѣ крысы; что эти крысы такъ расплодились, что угрожаютъ голодомъ жителямъ, которые не знаютъ, какъ ловить сихъ вредныхъ и прожорливыхъ животныхъ; а потому, изъ опасенія, чтобъ съ корабля еще не сбѣжало крысъ, онъ постановилъ, чтобъ никто изъ Европейцевъ не приставалъ къ его владѣніямъ.
Ни просьбы капитана, ни самыя выгодныя съ его стороны предложенія не могли побѣдить рѣшимости короля. Капитанъ хотѣлъ уже сняться съ якоря, какъ Ричардъ появился на палубѣ съ своею кошкою.
Это животное обратило на себя вниманіе короля дикихъ, и онъ спросилъ, какъ оно называется.
-- Это кошка, сказалъ Ричардъ.
-- Она очень мала, возразилъ онъ, и, вѣроятно, немного приноситъ пользы.
-- Она истребляетъ мышей, отвѣчалъ Ричардъ.
Послѣ этого король воскликнулъ:
-- Болѣзнь пришла изъ Европы, оттуда же должно было прійти ко мнѣ и лекарство.
Потомъ, обратясь къ Ричарду, онъ спросилъ, что онъ хочетъ взять за свою кошку.
-- Я не продаю ее, отвѣчалъ сирота, вспомнивъ о горести, которую причинила ему разлука съ Пуссомъ.
-- Я дамъ тебѣ за нее столько золота, сколько ты захочешь, возразилъ король.
Ричардъ, подумавъ съ минуту, отвѣчалъ:
-- Я люблю свою кошку, и не могу съ нею разстаться; но если вы дозволите моимъ товарищамъ выйти на берегъ и вступить въ обыкновенный торгъ съ вашими подданными, то я обязуюсь обойти вашъ островъ, и буду доволенъ, если мнѣ дадутъ по немногу золотаго песку за каждую крысу, которую задавитъ моя кошка.
Договоръ заключенъ, карабль вступилъ въ заливъ, Ричардъ сошелъ на берегъ, и Пуссъ начала свою убійственную экспедицію съ самаго дворца монарха.
Оттуда перешла она въ дома главнѣйшихъ тамошнихъ начальниковъ, потомъ въ хижины дикихъ. Не могу вамъ съ точностію означить числа крысъ, перебывавшихъ въ когтяхъ Пусса: дикіе не знали бухгалтерскихъ расчетовъ; а потому, по невѣжеству своему, и согласились платить извѣстнымъ количествомъ золота за каждую убитую крысу.
Кровопролитіе было ужасное; золотой песокъ пригоршнями сыпался въ руки Ричарда, который, оставляя островъ, взялъ съ собою такого песку цѣлый боченокъ, благодаря кошкѣ Пуссъ и обѣщанію капитана привести съ собою на кораблѣ сотню такихъ кошекъ, всѣ товары, почти не глядя, куплены были королемъ дикихъ, и Англійскій корабль получилъ позволеніе отправиться въ Англію.
VII.
Однажды утромъ, когда г-нъ Фицваренъ сидѣлъ за завтракомъ съ своею дочерью, миссъ Алисою, которой тогда было одинадцать лѣтъ, и которая обѣщала уже увеличить собою число Англійскихъ красавицъ, служитель объявилъ о пріѣздѣ какого-то незнакомца.
Въ ту жъ минуту вошелъ въ столовую прекрасный молодой человѣкъ.
Г. Фицварену сначала трудно было узнать въ этомъ молодомъ человѣкѣ, хорошо одѣтомъ, ловкомъ и пріятномъ въ обращеніи, бѣднаго, печальнаго, робкаго и застѣнчиваго сироту; но когда онъ бросился къ ногамъ купца и со слезами искренней благодарности вскричалъ: "Благодѣтель мой, великодушный благодѣтель!" то г-нъ Фицваренъ узналъ Дика, поднялъ его и посадилъ возлѣ себя.
Алиса, взглянувъ на него съ удивленіемъ, сказала:
-- Такъ вотъ маленькой Дикъ!
-- Да, сударыня, отвѣчалъ сирота, я тотъ самый маленькой Дикъ, котораго отецъ вашъ однажды вечеромъ нашелъ у своихъ дверей и взялъ къ себѣ; я выросъ, путешествовалъ, и съ каждымъ днемъ болѣе и болѣе чувствую, сколько ему обязанъ.-- Потомъ, обратясь къ своему благодѣтелю и указывая ему на боченокъ, который матросы съ трудомъ внесли въ столовую, онъ примолвилъ: Вотъ это для васъ, сударь, и при всемъ томъ я еще остаюсь вамъ долженъ. Потомъ онъ сталъ разсказывать о подвигахъ своей Пуссъ на островѣ дикихъ.
Г. Фицваренъ открылъ боченокъ, и увидѣвъ, что онъ наполненъ золотомъ, отступилъ.
-- Но, мой милый, знаешь ли, что теперь ты гораздо богаче меня?
-- Это богатство принадлежитъ не мнѣ, отвѣчалъ Ричардъ, а вамъ: не вамъ ли я за него обязанъ?
-- Ты, мой другъ, къ кому-нибудь неблагодаренъ, отвѣчалъ купецъ, не желая, по благородству своему, воспользоваться простодушною признательностію Ричарда.
Молодой человѣкъ покраснѣлъ, не понимая, къ чему клонились эти слова.
-- Я хочу сказать, что ты неблагодаренъ къ своей кошкѣ, съ улыбкою отвѣчалъ г. Фицваренъ.
-- А! отвѣчалъ Ричардъ; но вѣдь я купилъ эту кошку на деньги миссъ Алисы.
-- Г. Ричардъ! сказала Алиса, покраснѣвъ въ свою очередь, но вѣдь вы вполнѣ заслужили эти деньги. Развѣ вы не подвергались опасности сломить себѣ ногу или руку, или, можетъ быть и совсѣмъ убиться, взлѣзая для меня на дерево, между тѣмъ какъ вы могли поступить такъ же, какъ и другіе, которые только жалѣли обо мнѣ?
-- И такъ, сказалъ Ричардъ, смотря на Алису уже не съ робкимъ видомъ бѣднаго мальчика, принятаго изъ милости, но съ почтительною увѣренностію молодаго человѣка, чувствующаго себя достойнымъ своихъ покровителей -- и такъ намъ должно раздѣлить это съ вами, миссъ?
-- Мнѣ кажется, сказалъ г. Фицваренъ, есть одно средство уладитъ это: я принимаю отъ Ричарда золото, соединю его съ своимъ капиталомъ, но съ условіемъ, что съ этого дня онъ будетъ моимъ товарищемъ въ торговыхъ дѣлахъ.
По заключеніи такого договора, Ричардъ передарилъ всѣхъ даже бранчивую кухарку, которая созналась, что предчувствіе въ этотъ разъ ее обмануло; онъ не забылъ также и старухи, которая продала ему Пуссъ, и великодушно наградилъ ее. Съ этихъ поръ маленькаго Дика стали уже звать господиномъ Ричардомъ Виттингтономъ. Что касается до Пуссъ, то ласкаемая и уважаемая, какъ драгоцѣннѣйшая изъ кошекъ, она вскорѣ превзошла своею гордостію и важностію Кота въ сапогахъ маркиза Карабаса и другихъ кошекъ, знаменитыхъ въ исторіи кошекъ. Пуссъ перестала уже жить по чердакамъ, погребамъ и кухнямъ; но, ласкаемая бѣлою ручкою миссъ Алисы, она сдѣлалась комнатной кошкою, жирною, откормленною, съ длинной, чистой и мягкой шерстью; даже такъ скоро она была объявлена любимицею молодой миссъ, что попугай съ горя умеръ.
Золотой песокъ Ричарда въ опытныхъ рукахъ г. Фицварена и, благодаря трудолюбію и дѣятельности молодаго сироты, принесъ столько пользы, что г. Фицваренъ предложилъ Ричарду свою дочь въ супружество.
Ричардъ съ радостію согласился на такое предложеніе; свадьба была блестящая: кошкѣ при этомъ случаѣ дана была почетная подушка. Въ этомъ же 1360 году Ричардъ избранъ былъ въ Лондонскіе меры, какъ ему, казалось, предсказывалъ это звонъ колоколовъ. Пуссъ при этомъ торжествѣ сидѣла въ красивой торжественной каретѣ и, какъ сказываютъ, умерла отъ такой радости.
Ричардъ Виттингтонъ приказалъ сдѣлать изъ нее-чучелу, и, чтобъ сохраните воспоминаніе объ услугѣ, оказанной ему Пуссомъ, приказалъ на своей печати и на своемъ гербѣ помѣстить кошку; съ этого-то времени въ гербѣ Виттингтоновъ находится изображеніе кошки.
Конецъ.