Половая эволюция
Эволюция всякого живого существа происходит двояко: 1) его онтогения, или вся последовательность развития индивидуума, как такового, считая от зачатия вплоть до его естественной смерти, обусловленной старостью, и 2) его филогения, или развитие его через длинный ряд форм его предшественников, от первоначальной клетки, теряющегося в глубине геологических периодов, до настоящей его формы. По существу, онтогения зависит энергетически, соответственно законам наследственности, от филогении, но не в качестве сокращенного ее повторения, как это казалось Геккелю. Нынешняя половая жизнь под таким углом зрения основывается, таким образом, на свойствах, предуказанных филогенетически. Независимо от этого, происходит индивидуальная или онтогенетическая эволюция половой сферы каждой отдельной личности, причем в зародыше эта эволюция предуказана уже в основных чертах филогенетически унаследованными энергиями вида. Мы коснемся здесь вопроса в большей взаимной связи.
А. Филогения половой жизни.
Мы указали уже в главе II на филогению, или историю происхождения, а в начале главы IV мы дали краткое изложение филогении полового стремления. Мы замечаем, что первоначальный зародыш полового стремления заключается в делении клетки и конъюнкции ядер зародышевых клеток одноклеточных животных, — эти явления представлены были нами в главе I. В интересах интенсивного размножения живых существ, должно произойти смешение или скрещивание зародышей, что в состоянии лишь осуществиться, благодаря взаимному влечению разнородных зародышей. У многоклеточного индивидуума более сложный организм заключает в себе зародышевые клетки только одного рода, — причем носитель зародыша проявляет активную деятельность, внедряясь, другой же — пассивную, воспринимая, и сила притяжения или инстинкт стремления передается тогда всему организму.
В растительном мире, — и еще яснее в животном, в котором носители зародыша делаются подвижными индивидуумами, — и образовалось на этой почве половое размножение и половое влечение. Этим же обусловливается различие в половом влечении мужчины и женщины, равно как и различие в половой любви и других отражениях полового инстинкта в жизни человека, что указывалось нами в IV и V главах.
В связи с психологией половой жизни и ее сложностью у человека, мы склонны презрительно относиться к миру животных, именуя низшие проявления нашего полового чувства животными элементами. Но причина здесь в том, что человеку представляется возможность, благодаря его устной и письменной речи, близко изучать психологию ближнего, создавая психологию вообще человечества. Животные же не в состоянии при помощи речи поделиться с нами своими внутренними чувствами, подробностями своей психологии. А аналогичные заключения являются здесь весьма рискованными. Судить можно лишь по поступкам животных. Конечно, необходимо считаться с тем, что мозг (а, стало-быть, и душа) животного более низкой организации, чем мозг человека, и можно отсюда предположить, что и половая психология и любовь животного проще и ниже, тем больше отличаясь от человеческой психологии, чем проще организован мозг данного животного. Это на деле и подтверждается сравнительной анатомией и биологией животных.
Но мы знаем, что сложность человеческого мозга, отразившись, без сомнения, на психических отправлениях его полового инстинкта в смысле их усложнения, не подействовала, однако, на них облагораживающе, а служила причиной отрицательных уклонений от нормы. Я сошлюсь здесь на главу VI и на следующую главу VIII (Патология), где будут представлены многочисленные примеры измельчания и вырождения человеческого полового инстинкта. Но и в сравнительной биологии животных мы находим разнообразные и ярко выраженные крайности полового инстинкта применительно к любви. Не будучи в состоянии дать здесь исчерпывающее изложение сравнительной биологии половой жизни, я укажу лишь на некоторые примеры.
Рядом с таким случаем, когда самка паука убивает и пожирает своего самца, мы видели такую привязанность друг к другу у самцов и самок некоторых обезьян и попугаев, что смерть одного из них влечет за собой и смерть другой, и наоборот. Мы встречаемся с удивительными и необъяснимыми приспособлениями. Особи женского пола у пчел и муравьев выделяют из себя третий пол, почти нейтральный, не знающий совокупления и в лучшем случае откладывающий неоплодотворенные яйца, обязанные своим происхождением девственному зарождению. То же мы видим у термитов, у которых не только самки, но и самцы дают работников, у которых атрофированы половые органы, но сильно развита голова. Однако, этот третий пол, который называют рабочим, не только владеет более сильным мозгом, чем особи с половыми функциями, но и носит в себе социальное отражение полового побуждения, заботясь, например, о потомстве, которое не им рождено (отсюда не исключаются и рабочие-термиты, происходящие от самцов). И вместе с тем, самцы у этих общественных животных (а у термитов и оба пола, если они основали колонии) являют собою почти идиотические крылатые половые органы, будучи неспособны к существованию после совокупления, причем или их убивают рабочие (пчелы) или же они умирают голодною смертью (термиты, муравьи). Но в то же время оплодотворенные самки представляют собою как бы машины для кладки яиц. У муравьев самка в начале жизни выделениями своего организма выкармливает несколько личинок до видоизменения их в рабочих, которые и будут уже в дальнейшем кормить самку и потомство.
Мы невольно приводим аналогию между половою и семейною любовью людей, с одной стороны, и верностью и привязанностью пары ласточек — с другой, когда мы видим обоюдные старания самца и самки, направленные на кормление и воспитание птенцов, причем ежегодно на старое гнездо прилетает одна и та же пара ласточек. Вместе с тем, у них же обнаруживается, хотя и в слабой степени, социальное общение, направленное по отношению к другим птицам и зверям, например, в случаях общего отражения нападающего хищника. Нам внушает, наоборот, хотя и без всякого основания, неприятное чувство отсутствие такой же привязанности к самке и потомству со стороны других животных, например, у собак и у кроликов, так как мы хотели бы и в них видеть проявление свойственных нам этических чувств. Из главы VI мы уже видели, что преимущественно половые сношения высших обезьян и примитивных людей имеют для нас филогенетическое значение, и я на эту главу и ссылаюсь. Мы интересуемся здесь раньше всего следующим вопросом: что именно и в каких размерах филогенетически внедрено в наши половые нравы и половые нравы наших предков, что здесь более ново и филогенетически менее обосновано и, наконец, что именно и в какой степени являет собою обыденные последствия нравов и привычки? Вникнув в этот вопрос, мы тотчас же убедимся в глубоко филогенетической обоснованности не только полового стремления, как такового, но и значительной части его коррелятивов и отражений. Мы обнаруживаем не только у примитивных людей, но и у обезьян и птиц как половую ревность, так и кокетство, материнскую любовь (особенно же неосмысленную), супружескую верность и любовь. Мы, таким образом, не унаследовали от наших животных предков одно только низменное в половом побуждении, а, благодаря им, обладаем некоторыми благородными чувствами, обусловленными половым стремлением и относящимися уже к высшей социальной этике. Говоря вообще, в сложном сплетении наших чувств и инстинктов, наиболее древним по времени филогенетическим должно считать то, что всего глубже внедрено в человеческую природу. В обилии этих глубоких инстинктивных импульсов половой жизни мы можем встретить этически и интеллектуально весьма разноценные данные, как, например, возбуждение эротизма, libido sexualis, обусловленное запахом женских половых органов или же созерцанием эротических изображений — и вместе с тем проявление высшей любви и самопожертвования со стороны одного из супругой в пользу другого или потомства. Проституция же, брак при посредстве покупки, религиозный брак, осуждение рождений вне брака, права в супружестве и семье, — все это берет свое начало даже не в новейшей филогении, но в усвоенных со стороны обычаях и привычках различных народов. Здесь мы видим порочные отростки эгоизма, жаждующего получить наслаждение, стремление владычествовать, мистицизма и тщеславия, а также и тех приемов, которые обусловлены были, за отсутствием лучших перспектив, все более и более усложняющейся жизнью. Исследования Вестермарка в этом случае очень поучительны (глава VI). Из среды всех бессмыслиц и противоречий, исторически и этнографически вызванных к жизни в браке, благодаря человеческим нравам и безнравственности, представляется возможным отобрать все то, что зиждется на моде и обычае, от всего глубоко и наследственно свойственного нашей природе, в качестве специально общечеловеческих свойств. Чтобы не повторяться, предоставляю читателю самому вникнуть, с точки зрения филогении, в факты, изложенные в главе VI.
Мы должны считаться еще с одной важной областью, являющейся промежуточною, а именно областью новейшей филогении или филогении разновидностей. Что касается глубоких инстинктов и потребностей вида, составляющих основные свойства всякого нормального человека, то они принадлежат давней филогении, и, как мы видели, основание их в животном царстве можно проследить чрезвычайно далеко. Имеется, однако, очень много особых весьма колеблющихся свойств, присущих в сильной степени одним людям, проявляющихся довольно слабо у других и совершенно отсутствующих у многих, — но, однако, не представляющих собою продукта обычаев или привычек, а глубоко внедренных в природу индивидуума. Эта средняя совокупность особенностей представляет собою результат новейшей филогении. Рядом с сильной склонностью к моногамии у одних мужчин, мы видим безусловно полигамные наклонности у других. Одним людям свойственен прирожденный эгоизм, другим — альтруизм, и в зависимости от этого находится и половая жизнь в смысле влияния на характер любви (но не полового стремления). И эгоистическому человеку присуща по отношению к супруге или супругу любовь, отличающаяся, однако, в значительной степени от любви альтруиста. Индивидуальные стремления и предрасположения создают массу нюансов. Наблюдаются случаи, когда любящий, щедрый и нежный отец семейства является в то же время лишенным совести общественным хищником, между тем, как наоборот, другой проявил себя с лучшей гуманной стороны в глазах общества, будучи одновременно тираном и бичом своей жены и детей. Такие парадоксальные последствия обусловливаются сочетанием различных индивидуальных задатков позднейшей филогении с воспитанием, нравами, известными привычками и пр. Эта же филогения имеет влияние на многие уже упомянутые душевные отражения полового стремления (глава V, а и б). Такие более или менее сильные проявления, как смелость, ревность, половое хвастовство, ханженство, ложный стыд, порнография, кокетство, мечтательность и проч. — зиждутся каждый раз на сочетании индивидуально-половых задатков с такими же в иных сферах чувства, ума и воли. Благодаря высокому развитию человеческого мозга и его изменчивости, половая индивидуальность каждого отдельного человека может сложиться весьма разнообразно. Эти оттенки не поддаются изложению. Но, считаясь с раз установленным принципом, можно определить в каждом отдельном случае половую индивидуальность данного лица. За последние годы (1898 — 1908) я наблюдал колоссальное количество больных и здоровых людей и с точки зрения сексуально-психологической. Но мне не приходилось наблюдать хотя бы двух вполне аналогичных случаев. Даже каждый гомосексуалист обладает своими особенностями, соответственно которым и должно с ним обходиться. Уже в детстве приходится считаться с наследственно усвоенными задатками (характера), причем всегда можно будет обнаружить их позднейшую филогенетическую основу у предков, если известно происхождение данного человека. И не только во внешних признаках, как очертаниях лица и проч., но в характере и половых задатках можно обнаружить влияние сильных скрещиваний или же родственного полового общения. Люди должны быть сами поставлены в известность относительно этого и ничего не скрывать друг перед другом до вступления в брачный союз.
У современного среднего человека можно констатировать свойственные ему филогенетически сильное половое стремление, рядом с менее сильной половою любовью (которые сильнее у высшей обезьяны, чем у дикаря) и уж совсем слабой любовью социальной, не имеющей отношения к половой жизни — Однако, и с последней необходимо считаться, как завоевывающей с каждым днем все новые и новые позиции и долженствующей развиваться в согласии с половою жизнью. Возьмем развитие ребенка. Если он с детства «хороший», то в этом возрасте уже обнаруживает индивидуальные чувства симпатии (напр., сострадание) и долга, объекты которых не социального свойства. При ограниченной сфере влияния этих чувств, мы, с другой стороны, видим, что муравей, например, уже при рождении носит в себе социальное чувство долга, в котором человека должно лишь воспитать. Но его усвоение почти немыслимо без наличности унаследованных чувств симпатии и долга. В противном случае человек усвоит лишь социальные фразы, не коснувшись социальных чувств.
Мы можем здесь принять во внимание еще отдельные пункты.
Моногамия, разумеется, представляет собою филогенетически первобытное и достаточно базированное явление, причем полигамия рассматривалась, как результат уклонения под давлением силы и богатства. Но филогенетическая моногамия не совпадает с современной религиозной моногамией. В силу первой из них, брак должен быть совершен сейчас же по наступлении половой зрелости. Культура же вбила клин между половой зрелостью и поздно допускаемым браком в лице неестественной грязи проституции, отражающейся и на браке. Филогенетическая моногамия основывается не на юридическом принуждении, а на свободном, естественном, инстинктивном и взаимном влечении, допуская в определенных случаях и перемену супругов. Исключением отсюда должны явиться известные обезьяны и попугаи, не переживающие супругов. Но не такова природа человека. Бездетная моногамия является лишь вспомогательным средством в интересах удовлетворения полового стремления. То же имеет место в случаях вступления в брак людей различного возраста, причем естественными коррективами на этот раз должна быть перемена супругов, развод или двоеженство.
Большинство извращений, которые будут рассмотрены в главе VIII, представляют собою печальное патологическое приобретение вида. Но у самцов высших млекопитающих мы встречаем иногда если не гомосексуальную любовь в ее чистом виде, то явления педерастии — при недоступности самки.
Считаясь с правильной основой естественного подбора, мы должны были бы видеть проявление нормального полового отвращения между различными видами животных, вследствие вредного действия крови и зародыша одного вида на кровь и зародыш другого. Мы при обсуждении содомии убедимся в том, что такое инстинктивное отвращение исчезает у людей в случаях патологических, при неудовлетворительном половом влечении или благодаря дурным привычкам. Филогенетически, вероятно, должно быть обосновано и инстинктивное отвращение к родственному скрещиванию, что, однако, как мы видели, трудно поддается доказательству.
На проявляемом женщинами некоторых стран половом домогательстве можно проследить, как иногда продукт внешних обстоятельств принимается за естественное филогенетическое явление (см. главу VI, 7) Половое домогательство мужчины в качестве носителя активных зародышей, вполне обосновано филогенетически и естественно, будучи свойственно, между прочим, всем диким племенам.
Дикарь, как мы видим, скорее рискует остаться без жены, чем дикарка без мужа, и этим обусловливаются, с одной стороны, распри и бешеные схватки мужчин из-за женщины и пассивность женщины — с другой. Благодаря культуре, все это приняло совершенно иные формы, причем явилось возможным параллельное существование класса старых дев и класса проституток. Эти последние искусственно удовлетворяют низшее половое стремление мужчины. А между тем мужчине, вместо богатства, брак доставляет лишь заботы и хлопоты. И результатом такого положения вещей явилось то обстоятельство, что мужчина, прибегая к услугам полиандрических проституток, всегда располагает достаточным количеством женщин, между тем как женщине с трудом удается найти мужчину. На такой почве должны были прогрессировать ухаживание и кокетство девушки, что особенно и наблюдается, например, в Северной Америке. Здесь, конечно, мы имеем дело не с филогенетическим усовершенствованием высшей культуры, а с ненормальными последствиями половой неудовлетворенности женщин, рядом с половым пресыщением мужчин. Опасение засидеться в старых девах побуждает женщину взяться за ухаживание. Но при исчезновении этих ненормальных отношений ничего не останется и от вынужденного ухаживания женщины, которое, разумеется, не успело еще проникнуть в глубь ее половой филогении.
Мы не будем останавливаться здесь на различиях в филогении мужской и женской половой жизни, которые рассмотрены были нами в главах IV, V и VI. Нормальному и уживчивому человеку не трудно будет во всех проявлениях своей жизни, а в частности и половой, согласовать свои действия и чувства с установившимися нравами и обычаями, а также приспособиться в браке и к другой стороне. Но вместе с тем господствующие нравы легко смогут поработить такого среднего человека, который под их давлением не будет уже способным к восприятию новых идей. Такую нормальность и должно поэтому считать обладающей меньшей приспособляемостью или душевной пластичностью (свободой), чем это мы видим у высших, лишенных предрассудков людей.
Б. Онтогения половой жизни.
Здесь мы прежде всего можем заметить, что как наружные, так и внутренние половые органы зародыша, а потом и ребенка на долгое время представляют не функционирующие задатки, хотя и организованные, но весьма малые и неразвитые. Половые железы увеличиваются, одновременно с остальным половым аппаратом, последовательно до периода возмужалости, когда они и преобретают способность функционировать. Половая зрелость для нашей расы наступает для девочек между одиннадцатью и восемнадцатью годами и между тринадцатью и восемнадцатью годами для мальчиков, со дня рождения. Но при этом коррелятивные отражения полового инстинкта в мозгу человека (см. гл. V) в большинстве развиваются раньше половых органов и даже полового инстинкта. Половой инстинкт может развиться раньше, чем произойдет законченная формировка половых органов — или наоборот. В более редких случаях половой инстинкт может и вовсе отсутствовать даже у взрослого. Указываю здесь на главу VIII, III, 3, 4, 5 и особенно на случаи половой анэстезии, гиперэстезии и парадоксии (7, 16, 17 и 28-й примеры из жизни, в конце главы V). Мы, конечно, эти непоследовательности полового инстинкта можем считать только патологическими.
Духовные различия, свойственные уже в раннем возрасте девочкам и мальчикам и аналогичные тем, о которых мы говорили в главе V, а и б, вполне естественны. Девочки любят наряды, стараются нравиться, кокетничают, ревнуют, влюбляются. В возне девочек с куклою уже заранее обнаруживается то инстинктивное чувство, которое впоследствии выльется в материнскую любовь и уход за детьми, хотя нет еще и намека на половые функции (напр., менструации) или половое чувство. Мальчики же стремятся обнаружить перед девочками свое геройство, силу, защищают их и пр. Рано обнаруживается у обоих полов половая ревность. Все эти явления основаны на бессознательных инстинктах в связи с половыми предчувствиями, обусловливающими детскую влюбленность. Мальчик влюбляется обыкновенно в портрет красивой женщины, те или иные части женского тела или туалета, девочкам же свойственно увлекаться смелым характером, манерой держаться, а также мужской красотой. В главе IV мы говорили уже об этих предчувствиях у молодых существ.
В половых органах происходят процессы, подготовляющие период зрелости, причем у мальчиков появляются эрекции, несмотря на то, что член еще мал. У очень маленьких, но патологически предрасположенных или развращенных мальчиков наличность полового чувства может быть обусловлена трением головки или раздражением, вызываемым фимозом (см. главу VIII); у девочек же при раздражении клитора. Отсюда и происходит онанизм у детей (см. гл. VIII). Так как выделения семени в этом возрасте быть не может, то при онанизме происходят выделения других желез, что также обусловливает ощущения сладострастия. Отмечаются особенно замечательные парадоксальные случаи, когда происходит правильное совершение полового акта у маленьких мальчиков и девочек, несмотря на то, что у мальчика нет еще семени, а у девочки яйца, причем все строение половых органов находится еще в зародышевом состоянии. Эти случаи, без сомнения, патологического свойства, но вместе с тем весьма характерны, как непосредственные показатели филогенетически приобретенной, через головной мозг, независимости полового стремления от законченного развития половых желез. У кастрированных в юности мужчин (евнухов) не наблюдается полового влечения, но кастрация во время или после возмужалости не исключает полового влечения, эрекции и других наружных половых проявлений.
Отсюда важное заключение: наличность полового влечения не есть еще ручательство за его нормальность. В главе VIII мы видим роль не только наследственности, но и искусственного раздражения и дурных привычек в развитии уродливости полового инстинкта извращенности и излишеств.
Глава IV ознакомила уже нас с исключительно индивидуальными видоизменениями libido sexualis у обоих полов и половою потенцией. Считаясь с возрастом между двадцатью и сорока годами, как представляющим период наибольшей мужской потенции и libido, нужно сказать, что, в интересах рождения сильного и здорового потомства, более благоприятным является возраст до тридцати лет, а не после этого срока.
Наблюдается, что одновременно с развитием утонченности полового стремления происходит качественное улучшение половой любви. Это объясняется, быть может, уменьшением интенсивности полового стремления, если иметь в виду лишь нормальные мозги. В то время, как юность дает перевес любовному пылу и ярко выраженному libido sexualis, а также необузданным страстям и эгоизму молодости, более зрелый возраст обеспечивает более равномерную любовь. Не следует однако, смешивать любовь с проявлением libido. Для романиста, который спекулирует на эротизм, гораздо интереснее, разумеется распространяться о пожаре страстей и о любовных катастрофах, чем изображать лишенную пикантности здоровую и спокойную любовь более пожилых супругов. Половое стремление и половая потенция пропадает у мужчины в возрасте между 60-ю и 80-ю годами, причем потенция угасает раньше libido, что и служит иногда причиной того, что старики прибегают к всевозможным извращениям, чтобы усилить свою потенцию или удовлетворить свое libido.
Эгоистические мужчины на такой почве в старости становятся весьма извращенными и пошлыми. Ловко оперируя любовной фразой, заменяющей у них любовное чувство, эти старые дон-жуаны являются весьма опасными соблазнителями. В этом случае облагораживающее влияние возраста в любви совершенно исключается.
Вестермарк видит проявление нормальных условий в том, что пожилой мужчина влюбляется в немолодую же женщину. Однако, мы часто видим, как старики влюбляются в молодых девушек, причем и эти последние, как это ни странно, питают страстное чувство к своим старым ухаживателям, ничего общего не имеющее с какими-либо материальными или честолюбивыми соображениями.
Пылкая любовь старика к молодой девушке, как это справедливо утверждает Вестермарк, представляет собою уклонение от нормы, как мы и увидим в главе VHI. При этом нельзя назвать нормальным и проявление любовной страсти со стороны девушки к старикам, что объясняется нередко ее истеричностью или способностью легко поддаваться внушению.
Люди, осуждающие брак, совершенно упускают из виду ту просветленную любовь, которая наступает в более пожилом возрасте супругов. Исключения отсюда только подтверждают общее правило.
Женщина созревает раньше мужчины, причем уже в восемнадцать лет девушка нашей расы достигает половой и брачной зрелости. Возраст между 18 и 25-ю годами наиболее для нее благоприятный для половых фунций. Климактерический период, или угасание способности к зачатию, происходит у нее в возрасте между сорока и пятьюдесятью годами. Период способности к зачатию у женщины, таким образом, значительно короче, чем у мужчины, прекращаясь, в свою очередь, и значительно раньше.
Женщина поэтому гораздо раньше обнаруживает свое развитие и высоту природных способностей. Развитие libido sexualis у женщины происходит одновременно с половой деятельностью, причем до этого половое стремление выражается лишь неопределенным томлением. Может случиться, что онтогенетически у немолодых женщин (в возрасте от 30 до 40 лет) libido sexualis будет наиболее интенсивным, благодаря чему они будут влюбляться в молодых людей. Эти случаи также далеки от нормы. В общем следует считать, что мужчина должен быть лет на шесть-двенадцать старше своей жены, причем женщина должна как можно раньше выходить замуж.
Половое побуждение отступает на задний план в половой онтогении нормальной женщины перед беременностью, родами, кормлением и воспитанием детей. На этой последней деятельности, соединившейся с нежностью по отношению к мужу, и зиждется, главным образом, счастье женщины.
Наблюдаются случаи, когда и у пожилых женщин сохранилось libido, несмотря на наступление климактерического периода, что обусловливается чаще ненормальными условиями. Принято с неприязненным чувством отзываться о старой женщине. Правда, такие причины, как неудовлетворенное половое стремление, оскорбленное самолюбие, а иногда и патологические факторы, могут выработать из пожилой женщины существо несимпатичное. Но серьезное воспитание женщины, улучшение ее социального положения должно будет подействовать благотворно в вышеуказанном смысле. Есть много старых женщин, которых можно привести в качестве социально-этического образца, благодаря их выдержке, благородству, проницательности, здравому смыслу. Стареющая женщина, потерявшая своих близких людей, способна посвятить себя социальной деятельности с чрезвычайной энергией. Любовь, таким образом, обусловленная прежде всего филогенетически половым влечением и в расцвете жизни тесно идя с ним рука об руку, все более и более от него отделяется, становится самостоятельной и находит себе другие замещающие объекты.
Ребенку свойственна на первых порах вполне естественная эгоистичность, стремление сохранить свое собственное "я". Однако, и в этом возрасте наблюдается уже проявление чувства долга и сострадания. С наступлением половой зрелости, совпадает и эгоизм вдвоем, преследующий цели размножения вида. Но на старости эти стремления отпадают, и служение интересам общества является обязательным. Одновременно должно произойти видоизменение половой любви в высшую, просветленную, идеальную любовь. Только в силу таких соображений получит свое подтверждение основной биогенетический закон Геккеля: «онтогения представляет сокращенное повторение филогении». Наш первичный предок (одноклеточное животное) филогенетически знал только свои собственные интересы, вслед за чем последовало половое воспроизведение, в свою очередь, на первых порах без чувства любви, а потом и в сопровождении половой и семейной любви (у высших животных, птиц и млекопитающих); все эти переходы увенчались высшей социальной любовью, в виде солидарного чувства долга или альтруизма. У человека это не столь обнаруживается, как у некоторых животных, у которых социальные чувства появляются, разумеется, вполне инстинктивно (пчелы, муравьи). Мы можем отсюда извлечь естественный закон, обусловливающий развитие альтруизма в общественных организациях. У человека общественное единение хотя и подвигается вперед очень медленно, но социальные чувства людей должны в конце-концов взять верх.
Наши слабые филогенетические чувства симпатии не дают права строить на них обязательную социальную солидарность. Но нужно считаться с тем, что альтруист способствует процветанию общества в силу своих общечеловеческих качеств, причем влияние эгоиста совершенно противоположное. Является насущно-важным поэтому содействовать половому размножению первого типа и обрекать на бесплодие второй.