Половой вопрос в политике и политической экономии
Политика, к сожалению, всегда преследовала своей целью только власть и деньги (Речь идет, разумеется, о политике капиталистического строя. — Прим. ред.) И лишь с несказуемыми трудом и невзгодами одержали победу свобода и человеческие права. Политическая экономия, с своей стороны, представляет науку, изучающую народное хозяйство и условия его существования. В связи с историей, статистикой и результатами наблюдения она старается определить законы, которым подчиняются отношения производства, потребления и распределения добра, труда и заработной платы, общественной организации народов, народного здоровья, а также, в числах, отношения народонаселения, прироста и убыли, рождений и смертей и проч. Не будучи достаточно компетентным, не буду разбирать здесь деталей затрагиваемого вопроса. Наука эта, как соприкасающаяся с политикой, мало считалась с естествознанием, хотя за последнее время замечается в этом отношении переход к лучшему. В 1894 году Тилле писал: «За последние пять лет сделано было удивительное открытие, не снившееся ни Адаму Смиту, ни Мальтусу, ни Кобдену, состоящее в том, что народ образуют не продукты и не страны, а люди. Это на самом деле представляет собою нечто новое, хотя, без сомнения, теперь, когда это открытие уже сделано, всякий заявит, что было ему известно еще раньше». Наука начинает интересоваться гигиеной рас. Учение об эволюции, применительно к политической экономии, мы встречаем у Коньетти де-Мартис (Le forme primitive nella Evoluzione economica, 1881). По той же дороге пошел и профессор Е. Швидланд в Вене в его интересном труде о потребности и жадности психологии человека: «Die psychologichen Grundlagen der Wirtschaft». (Zeitschrift tur Sozialwissenchaft, 1895). В прежнее время принималось в соображение лишь количество, а не качество людей, причем человек в качестве образа и подобия божьего, мог родиться только хорошим. Все же его физические и нравственные уродства приписывались его грехам и свободной воле. Вырождение «до третьего и четвертого поколения» считалось за кару бога в ответ эа грехи отцов.
Тираны древних и новейших времен всегда считали людей лишь орудием для осуществления своих стремлений, пушечным мясом. Назначая премию для матерей, имевших большое потомство, Наполеон, очевидно, желал лишь обеспечить достаточным количеством солдат своего сына. Его мало занимала духовная сторона рождающегося поколения. В человеческом подборе особенно гибельно отражаются войны, которые уничтожают лучшую часть населения, оставляя ему в живых инвалидов и больных. Войны, таким образом, непосредственно отражаются на половых человеческих отношениях, вредя не только количественно, но и качественно.
Политическая экономия, которая дает нам ряд правильных цифр, указывает, те экономические условия, при которых получается прирост или убыль населения, представляет все-таки лишь суммарные результаты, не освещая нам причин. А между тем, необходимо считаться с эмиграцией и иммиграцией, привычками народов и т. д. Известно, ведь, что post hoc (после этого) не значит еще рrорter hoc (поэтому). Мы выясняем такие своеобразные подробности: если остальные условия одинаковы, то не прибегающее к спиртным напиткам население оказывается более плодовитым, чем такое, которое в большей или меньшей степени злоупотребляет алкоголем, что можно, между прочим, непосредственно видеть в России на воздерживающихся от пьянства сектантах. Принимая же во внимание и качественное бластофторное воздействие алкоголя на потомство, мы вместе с Гладстоном, Дарвином, Кобденом, О. Контом и другими придем к заключению, что привычка к алкоголю является большим злом для человечества, чем война, голод и чума, вместе взятые. А между тем, слепые экономисты готовы видеть в продуктах производства спирта источник народного благосостояния. Сколько затрачивается энергии, земли и сил на добывание этого гибельного продукта, не дающего никакого питания, не представляющего пользы, если не считать аптекарского и промышленного применения, но имеющего главною своею целью телесную и духовную порчу человеческого организма. Было бы смешно, если бы не было так грустно, следить за средоточенностью, с какою чиновники высшего ранга и ученые определяют акцизные доходы со спирта, экспорта его и импорта, монополии фабрикации и пр. Бюджет государства, как это ни необъяснимо со стороны, регулируется при содействии отравления народа алкоголем, причем господствует убеждение, усвоенное авторами этого способа и навязываемое другим, что в такой системе заключается политико-экономический подвиг. Но в действительности соки и здоровье народа повергаются на алтарь Молоха, который, взамен полученного разрешения питаться мозгами масс, охотно предоставляет в распоряжение казны легко доставшиеся средства. Такой вид политической экономии заслуживает лишь названия «лжи и надувательства». Воздействие этого на половую сферу и наследственность не будет когда-либо достаточным оттенять самым энергичным образом.
Что касается количества населения, то в этом смысле существуют совершенно противоположные взгляды на вещи. Иным рисуется счастье масс в неограниченном увеличении числа их членов, причем они, как и Бебель, утверждают, что земля в состоянии будет прокормить еще невероятное количество людей, если достаточно целесообразно будут использованы все ее клочки и части. Нас не прельщает этот необычайный китайский идеал, рисующий себе все лицо земли в качестве унавоженного картофельного и пшеничного поля, с кроликовым человеческим расплодом на нем. Есть, однако, основание полагать, что усилив свою культуру, китайцы и по своей собственной инициативе превратят весь мир в такой человеческо-кроликовый приплод, если нами своевременно против этого не будут приняты меры.
С другой стороны, мы имеем дело с идеалистами, носящими название неомальтузианцев и считающими количество земных обитателей слишком большим, вследствие чего они и борются с половым их приростом. Один из известных английских неомальтузианцев (д-р Драйсдаль) заявил мне, например, в своем письме, что произведение мною на свет больше четырех детей, является преступлением. Эти неомальтузианцы, в свою очередь, обращают все свое внимание на количество, упуская из виду качество, базируя на этом довольно наивные вычисления. Ими рекомендуется также применение предупреждающих зачатие средств. Но они не соблюдают при этом никакой последовательности. Прежде всего они апеллируют к наиболее интеллигентным, умственно выше стоящим слоям общества, обусловливая таким образом стремление к уменьшению необходимых обществу представителей лучшего качества, между тем как негры, китайцы и еще ниже стоящие слои населения не будут считаться с такими суровыми постановлениями, что даст в конце-концов противоположные результаты. У северо-американцев и новозеландцев, сильно придерживающихся неомальтузианства, понижается чрезвычайно число рождений и уменьшается количество лучших рабочих элементов, в то время как происходит сильное размножение негров и китайцев. То же мы можем видеть и во Франции, где руководятся недальновидными экономическими соображениями. Хотя во Франции число смертей превышает число рождений, но все же неомальтузианцы еще недовольны!
Эти противоположности, бессмысленные с первого же взгляда, могли бы давно уже уступить место целесообразному и благоразумному подбору. Неомальтузианство и следует предлагать дурным низшим расам, отличающимся болезненностью, неспособностью и тупоумием. И, наоборот, наиболее интенсивное размножение настоятельно необходимо рекомендовать более сильным, здоровым, обладающим высшими качествами. Я вижу в этом обстоятельстве косвенный особенно важный политический момент, может быть, более важный, чем все остальное. Результаты выясняются при этом, разумеется, весьма медленно, и о них можно будет судить лишь по истечении нескольких столетий. Но при таких только условиях обеспечено будет лучшее будущее нашему потомству. Настанет период, когда человеческое население на всей земле дойдет до более или менее постоянного состава. При соответствующем улучшении его качества и сведении на-нет отупения пролетарских масс, обусловленного голодовками и нищетой, неомальтузианское учение будет иметь свой смысл и в применении его к лучшим элементам общества. Если людям не грозит в результате китайское отупение, то рациональный подбор будет практиковаться и нашим потомством. Одаренный человек больше дает обществу, чему него берет, и с точки зрения политической экономии являет собою известную ценность. Духовный же или физический урод потребляет больше, чем всостоянии дать, и применительно к политической экономии дает недочет. Я отсылаю здесь к выводам Ф. Гальтона (Eugenik), приведенным в главе XIX.
Мы видели из главы VI, как последовательно обычаи, обязанные своим возникновением человеку, преобразуются в составные элементы религии. Религия и политика, на беду человечеству, всегда взаимно дополняли друг друга, чтобы делать зло. Безбрачие священника, например, имеющее в своем основании религиозную политику, содействовало обеспложиванию более развитой умственно части католического населения, без сомнения, отразившись на нем отрицательно.
Мы уже говорили об установленном Наполеоном I безобразном запрещении разыскивать отцовство. Такими постановлениями и обусловливаются искусственные выкидыши и развращенности мужчин, между тем как здоровье семьи и нормальность половых отношений мы определили лишь при условии правильного исполнения обязанностей родителями относительно своего потомства.
Политическая экономия, как и всякая политика, преследующая благо людей, имеет целью содействие появлению наиболее счастливого, полезного, здорового и работящего потомства. Все возрастающее количество благоустроенных и научно-поставленных больниц, лечебниц для душевно-больных и идиотов, приютов и пр., говорит о культуре и любви к человечеству. Однако, должно считаться с тем, что непрекращающиеся попечения наши о человеческих руинах, явившихся следствием социальной бестолочи, подтачивают живые силы цветущего и трудолюбивого населения. Наибольшей человечностью отличается такая деятельность, которая направлена на уничтожение зла в самом корне его, в интересах полного прекращения появления на свет умственных и физических уродов. Эта часть вопроса, впрочем, не интересовала наших политиков и экономистов, так как не предвиделось возможности самому же и вкусить от продуктов такой деятельности. Человека, посвятившего себя таким высшим интересам, могли называть фантазером, странным, может быть, даже не совсем нормальным субъектом. Вся энергия уходила на показную гуманность, поворачивавшуюся в ту сторону, откуда страдания доносились наиболее громко. Починка руин отвлекла от самого разрушителя, давно уже подлежащего ответу.
Ликург в Спарте, этот великий законодатель, хотел провести половой подбор законодательным путем. Он мечтал о превращении спартанцев в сильный народ, так как физическая сила считалась тогда идеалом людей. Но он отдавал предпочтение закаливанию, не рекомендуя работы. Заботясь об устранении нездорового и слабого элемента из среды народа, он не мог еще опираться на мало известные в то время законы природы. Но и при достаточной неорганизованности: и неполноте этих законов Ликурга, ему удалось все-таки сделать спартанцев очень сильным народом.
Законы Ликурга не допускали для спартанцев прав на земельное владение, а также и каких-либо излишеств. При простом образе жизни, постоянном питании своей черной похлебкой, они в частых упражнениях приобретали силу и гибкость. Брак был для всех обязателен, устои же семьи были непоколебимы. Уродливое и слабое потомство удалялось или попросту выбрасывалось. Однако, этой организации свойственно было два основных недостатка.
Прежде всего житель Спарты представлял из себя воина, но отнюдь не работника, а скорее аристократа, хотя и мрачного и закаленного. Презирая работу, он оставлял ее целиком илотам, которые, благодаря этому, усиливались насчет его ослабления. Благодетельное воздействие труда на мозговые центры не было еще известно в те времена Ликургу и его ближайшим советникам. Затем, вся энергия спартанцев уходила на воспитание физической силы, ловкости, мужества, суровости и умения приспособляться, между тем как ум и его развитие, чувства и какие-либо высшие стремления оставлялись в пренебрежении. Такая односторонность Ликурговой системы, направленной только на физическое развитие народа, в ущерб умственной его деятельности, пренебрежение, оказываемое труду, — и вообще приемы воспитания, не совпадающие с общими формулами органического развития, обусловливали неблагоприятные результаты. Спарта впоследствии, между прочим, пала главным образом жертвой пренебрежения этими законами. Поставив себе целью исключительно власть, спартанцы со всех сторон навлекли на себя ненависть, что и отразилось впоследствии на самом их существовании. Но такой опытный прием непосредственного применения человеческого подбора является наиболее замечательным на протяжении всей человеческой истории.
Мы располагаем в настоящее время гораздо большим количеством реальных данных для успешного решения этого вопроса, но зато нет желания проявить активную деятельность у тех людей, которые стоят во главе правления над остальными людьми. Высшие социальные идеи совершенно стушевались у них перед экономическими вопросами и стремлением к власти. Лучшие перспективы вырисовываются лишь в каком-нибудь чрезвычайном социальном потрясении.
Оu est la femme? — обыкновенно спрашивает француз, останавливаясь перед чем-либо запутанным в политике и в жизни. Этот вопрос может быть поставлен несколько шире и глубже: «в чем заключается половая побудительная причина?» Людские проступки, независимо от положения данной личности, в большей степени, к сожалению, зависят от ее чувств и страстей, чем от рассудочных соображений, т. е. велений ума и логики. Но половые чувства любви, ревности и ненависти стоят в этом случае на первом плане. Этим и объясняется то обстоятельство. что половые страсти и их психические проявления в подавляющем большинстве случаев, непосредственно или косвенно, играют наибольшую, нередко зловредную роль во всех сферах человеческой деятельности. На почве ревности жена профессора не допустит талантливого человека к занятию соответствующего места в высшей школе или же проведет туда не по заслугам своего фаворита. Известна роль метресс и куртизанок в политике, особенно при автократическом образе правления. Положение вещей не всегда может зайти так далеко, завершившись трагическим скандалом, как при убийстве сербской королевской четы. Незаметные и незначительные обыденные явления могут нередко сыграть очень крупную роль. И судьбы народов очень часто зависели от половых интриг высокопоставленных особ. В этом мы можем убедиться из официальной истории народов, но действительная история могла бы дать нам значительно большее количество фактов. Беря за исходную точку вышеизложенное, всякий мыслящий человек сам будет в состоянии иллюстрировать наши заключения примерами из известной ему жизни прошлого и политики настоящего, независимо от той области и сферы, которую он изберет объектом своего исследования. Независимо от экономических общественных отношений, хотя бы и в должной мере урегулированных, нельзя поручиться за то, что в любую минуту не вторгнутся половые страсти в социальную жизнь, внося сюда полную дезорганизацию. Избегнуть нежелательных последствий можно лишь соответственным воспитанием обоих полов, направленным к повышению их социальной совести, причем личные половые ощущения повлияют на дурные социальные проявления. Мы, таким образом, и обнаруживаем проникновение полового вопроса в политику и социальную жизнь. Но с последовательным устранением вредного влияния презренного металла исчезнут в большей или в меньшей степени и те противосоциальные воздействия, которые имеют лишь отдаленную связь с половым побуждением.
Такое положение вещей в большей степени будет зависеть от правильно проведенной в жизнь женской эмансипации, при непосредственном участии женщины в разрешении социальных вопросов. При такой совместной деятельности наиболее рельефно выступит вся серьезность социальной жизненной проблемы. Половая жизнь, как таковая, не будет уже больше препятствовать социальному прогрессу, а оказывать ему возможное содействие, так как исключено будет на этот раз стремление к эгоистическому наслаждению, которое уступит место существованию на основах труда. В тех местностях, где женщине предоставлено право голоса, она сумела уже доказать свое уменье ориентироваться в социальных интересах. Мне укажут на большую консервативность женщины и на ее приверженность к рутине, но у нее, по-моему, берут зато верх чувства симпатии к благородным, социально мыслящим и социально функционирующим представителям противоположного пола (см. главу V б). Кроме того, очень ценны с точки зрения успешной социальной работы ее настойчивое стремление к цели и самоотвержение. В своей статье, приведенной выше, Швидланд требует, в интересах политической экономии, всегда проводить грань между необходимостью и жадностью. Пределы необходимости и излишества не поддаются точному практическому определению. Мы, например, считаем необходимостью такие вещи (матрац, удобное помещение, чистота и т. д), которые наши предшественники называли принадлежностями роскоши. К тому же желания людей отличаются вообще беспредельностью и ненасытностью. Если вполне обосновано стремиться к осуществлению вполне нормальных желаний, то освящение всякого вожделения является прежде всего несправедливым.
Должно обязательно проводить грань, как я это указывал в другом месте (Hygiene der Nerven und des Geistes), между хорошими и дурными «надобностями» и вожделениями. При этом хорошими будут те надобности, которые обусловливают здоровое существование и вообще побуждение к социальной деятельности, плохими же будут те из них, которые вредно влияют на жизнь и здоровье отдельных индивидуумов или же пагубно отражаются на интересах целого. Вторая указанная категория принадлежит уже к области излишеств, т. е. к жадности, а может быть, и к порокам. Среднее место принадлежит нейтральным желаниям, как, например, неравнодушие ко всему красивому.
В некоторых вещах, составляющих объект человеческого вожделения, заключается непосредственный вред, как алкоголь и наркотические вещества. Вредными могут оказаться и другие предметы, когда они превращаются в ненужную роскошь, как обжорство, половые эксцессы, денежные средства, украшения и т. д. Половые объекты занимают весьма видное место среди предметов вожделения. Если султан или паша обзаводится большим количеством жен, то это, например, представляет собою социально вредную роскошь, гранича с посягательством на права других. Это нами уже раньше рассматривалось. Я желал лишь, присоединяясь к Швидланду, указать здесь на то, что, основываясь на политической экономии, является важным устанавливать точные грани, независимо от их относительности и объективности, между вожделением и необходимостью.