Злые планы
Когда Фиэльд в этот вечер возвратился в гостиницу, в холле сидел Мартинец и ждал его прихода. Юный прожигатель жизни был, по-видимому, в превосходном настроении. Он расфрантился, точно для бала, поверх фрака была надета черная на белом атласе крылатка, а в руке он держал шапокляк.
-- Мой дорогой доктор, -- сказал он по-французски, пожимая руку норвежца с таким радушием, словно они были давнишними друзьями, -- отец мой просил меня помочь вам, сколько будет для меня возможным. Вы новичок в нашей стране. Благодаря нашим широким связям, наша фирма может оказаться вам весьма полезной. Вы имеете рекомендацию к профессору Сен-Клэру, который был нам очень близок. Вы можете располагать моим отцом и мною, как вам будет угодно.
Фиэльд поблагодарил.
Льстивое обращение молодого человека не пришлось ему по вкусу. И он почуял, что дон Мануэль был послан к нему не только, чтобы служить проводником в чужом городе, но также и для того, что бы состоять при нем в качестве шпиона. Пока что это было очень кстати для Фиэльда.
-- Я думал, -- продолжал дон Мануэль, -- что мы сегодня вечером пересмотрим удовольствия Лимы. Конечно, наша столица -- не великий центр. Это не Париж и не Лондон. Но все же у нас есть опера, десяток театров, несколько отличных дансингов, а также Гипподром. Каждая страна, каждый город имеют свои соблазны. Отец мой думал, что, быть может, вы сегодня вечером пожертвуете своим временем для наших скромных удовольствий, а завтра мы пособим вам делом и словом в отношении вашего путешествия в Кордильеры.
-- Это очень любезно с вашей стороны и со стороны вашего отца, -- отвечал Фиэльд... -- Я слышал, что имя конторы Мартинеца пользуется самой лучшей славой в этой стране. И я считаю за счастье, что нахожусь под защитой вашей фирмы. Согласны ли вы обождать, пока я переоденусь, или же мы условимся о месте нашей позднейшей встречи?
-- Я охотно подожду, -- сказал дон Мануэль. -- Я пойду в читальный зал и посмотрю последние газеты. Торопиться некуда.
Фиэльд поспешил в свою комнату, а юный Мартинец направился в читальную комнату. Но, по-видимому, последние газетные новости не особенно интересовали его, так как перед дверью он вдруг остановился и осмотрелся вокруг себя. И, убедившись, что никто не наблюдал за ним, он повернулся к маленькой двери в частную контору директора и вошел в нее, не постучав.
С первого взгляда было совершенно ясно, что оба джентльмена были добрыми друзьями и не нуждались в церемониях в обращении друг с другом. Казалось, напротив, что дона Мануэля здесь ждали. Бутылка виски и к ней содовая на угловом столике, у которого и поместились оба молодых человека. Сияющая жизнерадостность Мартинеца-младшего уступила теперь место злобному раздражению, которое казалось на этот раз совершенно неподдельным. Он налил себе большой стакан виски и опустошил его замечательно скоро.
-- Как она была красива! -- вздохнул директор восторженно.
-- Кто? -- спросил Мануэль едко.
-- Донна Инеса, конечно, -- продолжал директор мечтательно. -- И такую женщину я оскорбил! Ее взгляд подобен был глетчеру Аконкагуа... Я никогда не забуду его.
Мануэль зорко посмотрел на своего друга.
-- Тебе совсем не следует говорить таким образом о моей невесте.
Хозяин гостиницы подскочил, как человек, которого поймали на незаконном поступке.
-- Нет, разумеется, -- ответил он поспешно. -- Позволь мне сказать тебе, что ты, должно быть, счастливейший человек в мире... Что за глаза!.. Что за фигура!..
-- Я совсем не так счастлив, -- огрызнулся Мануэль, -- Как ты правильно выразился, она -- ледяная сосулька. И потом, это бессмысленное бегство. Это какое-то сплошное романтическое идиотство! Но милейшая сеньорита научится кое-чему другому. Теперь мы больше не будем возиться с нею в бархатных перчатках.
-- Не заходи слишком далеко, -- сказал Вальдец предостерегающим тоном. -- В Перу все же есть закон и правосудие. Ты не должен забывать об этом, хотя начальник полиции и танцует под дудку твоего отца. Неудавшаяся попытка похитить у нее Кончу не очень-то хорошо пахнет.
-- К черту все чувства обоняния, -- закричал Мануэль и приготовил себе новое виски. -- Сам дьявол, должно быть, послал этого скандинавского лекаря ей на подмогу.
-- Ведь это же твой друг!
Мануэль злобно взглянул на собеседника.
-- Это еще неизвестно, -- сказал он сухо. -- Если он и впредь будет вмешиваться в наши частные дела, ему придется плохо.
-- Ну, это произошло, конечно, чисто случайно.
-- Возможно. Но подобный род случайностей может повредить его здоровью. Ты знаешь, что у старика тонкий нюх. Он находит, что в этом белокуром великане есть нечто подозрительное. История, которую он рассказывает, совершенно невероятна. Что он будто бы приехал сюда, чтобы изучить под руководством профессора Сен-Клэра какую-то горную болезнь, -- так мы и поверили этой сказке!
-- Может быть, он встречал донну Инесу, когда она была в Париже год тому назад, -- отважился сказать Вальдец. -- Ты увидишь, что за всем этим скрывается какая-нибудь любовная история.
Он хотел продолжать свои опасные предположения, но гневное ворчанье Мануэля тотчас направило его на другой путь...
-- Ты немного нервничаешь, мой добрый Мануэль, -- сказал он, успокаивая своего друга. -- Ты повсюду видишь ловушки. Иностранец-доктор, наверно, постарался бы увидеть донну Инесу здесь, в этой гостинице, если бы между ними существовало какое-нибудь знакомство. Будь спокоен, Мартинец. Девочка не уйдет из твоих рук. Но будь осторожен с этим норвежцем, чтобы он не превратил в калек еще большее число твоих наемников. У него должно быть чудовищная сила.
Мануэль пожал плечами и оскалил свои белые зубы. Это была одна из тех улыбок, что, вероятно, чаще всего можно было бы встретить на широкой дороге, ведущей в ад, если бы ад существовал. Затем он нагнулся к директору.
-- Не очень-то полезно людям с белой кожей переехать Амазонку, -- промолвил он в полголоса. -- И даже совсем вредно для тех, которые намереваются следовать по стопам Сен-Клэра. Там есть крокодилы и змеи. И там есть людоеды различных сортов.
Директор Вальдец пристально посмотрел на своего друга.
-- Только без скандалов в гостинице, -- сказал он холодно. -- Ну, что говорит Антонио о своей новой службе?
-- Он дорого стоит, но зато мастер своего дела, -- ответил угрюмо Мануэль. -- И если уже старик что-нибудь придумает, то успех всегда бывает обеспечен... Впрочем, ты принадлежишь к нашим, Вальдец, так что я могу рассказать тебе об этом... Мы знаем, что Инеса и Конча выехали с ночным поездом в Орайо. Дело очень просто. Они намереваются отправиться в Порт Бермудец, а оттуда в Иквитос, где у Кончи есть брат, который должен устроить дальнейшее путешествие. Все это подтверждено письмами, которые мы нашли на вилле Сен-Клэра. Но донна не доедет так далеко. Черный Антонио едет завтра за нею и за ее девушкой. Он нагонит беглянок в городе Парма. Там произойдет следующее: Конча исчезнет бесследно. Багаж будет украден, а деньги донны Инес перекочуют в другие карманы. Эта прихотливая юная сеньора останется одна на степной дороге, без подруги, без денег, без багажа, лишенная пуха, как курица прерий, приготовленная для вертела. Что тогда останется делать Инес? Тут-то и начинается роль черного Антонио пребывавшего до сих пор в тени. Он предлагает проводить грустную одинокую женщину обратно в Орай и одолжить ей необходимые средства. Милосердный самаритянин выступает с благородным достоинством, а у донны Инес нет выбора. Она возвращается обратно как кающаяся грешница. Мы принимаем ее как ни в чем не бывало. И тогда меня очень удивит, если она не смягчится и не сдастся. Быть свадьбе прежде, чем закончится год... Ну, что скажешь ты на это, старый разбойник?
Вальдец засмеялся от всего сердца.
-- Этот план неподражаем. Дон Хозе -- знаток своего дела. Он настоящий пройдоха. Не может быть сомнений, что он в конце концов сделается президентом.
-- А ты министром торговли. Ты ведь помнишь наш уговор?
Вальдец кивнул головою, но без особого воодушевления. На переносице гладкого, безбородого, почти мальчишеского лица, обозначилась тонкая морщинка. В ту же самую минуту в дверь постучал кельнер и доложил, что иностранный доктор уже ждет.
Мануэль вскочил и придал своим чертам самое сияющее выражение. Затем он пожал руку другу и поспешил выйти.
Но молодой директор гостиницы "Делигенция" остался сидеть, углубленный в свои думы. Его лицо попеременно принимало все оттенки выражений от глубочайшей меланхолии до дьявольского злорадства. И когда он поднялся, то сделал это с быстротою, которая свидетельствовала о том, что он принял важное решение.