Тот, кто боится и раскаивается
Могущественный начальник гостиницы "Делигенция" не был, по-видимому, храбрым человеком. И его голос дрожал, когда он подошел к постели.
-- Извините, доктор, -- прошептал он, -- что я беспокою вас в такое время суток. Но дело идет о некоторых событиях, которые я сообщу вам и о которых никто не должен знать. Я -- человек подневольный... За мною следят...
-- Все люди, как мне кажется, следят друг за другом в этой стране, -- сказал Фиэльд сухо.
-- В Перу так много противоположных интересов, -- продолжал Вальдец невозмутимо. -- Тут и политика, тут и женщины. Если я сейчас обращаюсь к вам, то это из-за женщины. Она -- солнце этого города. Я видел, как над нею опустилось облако и как радость погасла в ее глазах. То было по моей вине. Да будет проклята моя трусость! А теперь ей угрожает еще худшая судьба. Речь вдет об Инесе Сен-Клэр, доктор. Я слышал, что она интересовалась узнать ваше имя. Вы -- человек решительный. А теперь я хочу рассказать вам о тех интригах, которые ткутся против этого удивительного ребенка и, может быть, также и против вас.
-- Я не совсем ясно понимаю ваши намерения, добрый человек, -- сказал Фиэльд. -- Я знаю только то, что эта гостиница не особенно удобна для спанья. Какие-то частные сыщики бегают здесь повсюду и роются в моем багаже, а в довершение всего на рассвете дня является сам директор и рассказывает мне о каких-то интригах... Я раз и навсегда советую не вмешиваться в мои дела и не дам себя запугать.
Хозяин гостиницы смешался:
-- Я думал... Я полагал... Что донна Инеса...
-- Я никогда не видел эту даму.
-- Это я понимаю... Не то вы бы, наверно, выказали больший интерес. К сожалению, сама донна Инес не имеет возможности лично поговорить с вами об этом деле, так как вчера вечером она уехала в Орайо.
Если бы директор Вальдец был лучшим наблюдателем, то, конечно, заметил бы, как странно сверкнули голубые глаза белокурого гиганта при этом известии.
-- Что понадобилось молодой даме в горах?
-- Значит, вы этого не знаете. Она хочет отыскать своего дедушку. Теперь она на дороге к Порту Бермудец. Но так далеко ей не доехать, потому что за нею уже послан черный Антонио. Он устроит там засаду и привезет девушку обратно сюда... Но, быть может, это вас не интересует?
-- Разумеется, интересует, -- сказал Фиэльд и сел на постели. -- Все, что происходит здесь, кажется мне в достаточной степени банальным... Но с черным Антонио я провел сегодня всю ночь.
-- Совершенно правильно. Он уехал десять минут тому назад с двумя наемниками в Орайо.
-- Когда идет следующий поезд?
-- Только в полдень.
-- Отлично, -- можете ли вы позаботиться, чтобы я получил два мула и проводника в Орайо? Он должен меня встретить на вокзале. А теперь расскажите мне все, что вы знаете.
Директор не заставил себя просить два раза и поведал почти все планы, которые выболтал ему Мануэль. Когда он кончил, Фиэльд вскочил с постели.
-- Вполне возможно, -- сказал он медленно, -- что все рассказанное здесь вами не что иное, как ловушка... Почем вы знаете, что я не пойду к дон Хозе и не поставлю его в известность, каким скромным другом он обладает?
Круглое мальчишеское лицо директора внезапно удлинилось от страха.
-- Не может быть... Чтобы вы захотели, -- забормотал он.
-- Нет, -- сказал Фиэльд почти дружелюбно. -- Я не очень охотно берусь за это дело, но мое удивление и почтение к Раймонду Сен-Клэру так велико, что я никогда не оставлю его внучку одну против козней банды Мартинеца. Но, несмотря на все это, господин директор, я не совсем понимаю ваши мотивы.
Вальдец поднял голову и блеснул глазами.
-- Я повторяю то, что сказал перед этим, -- ответил он с достоинством, -- то есть что вы не видели донны Инес. Это женщина, за которую стоит умереть. Я ее предал. Я выгнал ее из моей гостиницы, потому что я -- слабый, зависимый раб. Всю ночь я вертелся на постели, угнетаемый презрением к самому себе. Мануэль недостоин получить ее... А черный Антонио не смеет тронуть ее даже краем своего черного когтя. Этого не должно быть. Скорее я повешусь на самом высоком дереве моего сада и пройду через огонь геенный. Сам я не могу спасти ее. Для этого я слишком слаб. Но умереть я могу. Нет, нет, этого не должно быть!
Фиэльд спокойно протянул руку за своими носками.
-- Прежде чем повеситься, сеньор Вальдец, -- сказал он, -- не окажете ли вы мне великую услугу, устроить наем мулов и проводника в Бермудеце. Антонио опередил меня. Но мы сумеем расставить препятствия на его пути. Если же вы, чему я не верю, устроили мне ловушку, то я советую вам повеситься сейчас же, не то вы рискуете быть сожженным заживо.
-- Клянусь моею горячей любовью.
-- Я верю вам. Теперь лучше вам удалиться. Приятного будет мало, если вас увидят выходящим из моей комнаты. Остерегайтесь, как бы вам не всадили пулю в лоб.
-- Будьте спокойны. Но убеждены ли вы в том, что можете выдержать борьбу с черным Антонио? Он опасный бандит, и на его совести лежит не одно убийство.
-- Это весьма радует меня, -- сказал Фиэльд. -- Я особенно люблю дело с подобного рода людьми. Тогда не надо знакомиться с угрызениями совести, если придется пустить в ход серьезные средства.
Вальдец пугливо осмотрелся.
-- Здесь, в Лиме, так много людей, которые были бы рады освободиться от Антонио. Но у него есть свои наемники и друзья. Профессор Сен-Клэр попытался однажды выбить его из игры посредством газеты "Комерцио", но даже эта большая газета не посмела затронуть кумира перуанских бандитов. На афишах его называют "Ужас Перу". Но он оказывается ужасным не только как боксер. Он также главное лицо шпионской организации, у которой тысячи глаз и центр которой находится в Лиме. Но что это?
Подобно тигру Фиэльд одним прыжком бросился к окну. Он заметил тень, скользнувшую впереди на балконе. Но он не мог удостовериться, был ли это человек. Вальдец дрожа смотрел на своего гостя, который теперь заботливо закрывал все окна.
-- Разве там был кто-нибудь? -- спросил он, смертельно бледный.
Фиэльд пожал плечами.
-- Быть может, воображение, -- сказал он. -- Но мне показалось, что я вижу тень, пробирающуюся вдоль балкона.
-- Быть может, это отсвет огня, который только что зажгли напротив.
-- Возможно, -- сказал Фиэльд. -- Рано или поздно это выяснится. А теперь уходите. Я должен немного подумать о том, с чего начать. И мне необходимо заснуть на несколько часов. Будьте осторожны, директор Вальдец. Заприте хорошенько вашу дверь.
-- Ах, -- сказал молодой человек, -- здесь в гостинице мне нечего бояться, но я счастлив, что вы заинтересовались донной Инесой. Если вам удастся встретить её, господин доктор, может быть, вы поговорите с нею в мою пользу?
-- Непременно, -- сказал Фиэльд, пожимая ему руку, -- но не забудьте телеграфировать в Орайо. И прикажите разбудить меня в десять часов.
-- Будет исполнено... Но помните об одном обстоятельстве... Черный Антонио ненавидел Сен-Клэра! Прощайте, доктор. Да будут милостивы к донне Инесе все святые!
Фиэльд долго сидел на постели. Наконец, он улегся и тотчас заснул.
Ровно в десять часов его разбудили. Кельнер имел вид человека, пораженного ужасом.
-- Что случилось? -- спросил Фиэльд.
-- Какое несчастье, сеньор! -- ответил слуга. -- Директор повесился. Одна из горничных наткнулась на него в ванной комнате. Он повесился на шнурке, употребляемом для пускания душа. Сейчас послали за доктором.
Фиэльд вскочил.
-- Я сам доктор, -- сказал он.
Он накинул купальный халат и последовал за кельнером. На диване в одной из задних комнат конторы лежал директор Вальдец. Двое полицейских охраняли тело.
Молодой директор имел вид спящего. Он совсем не был похож на только что вытянутого из петли.
Исследование Фиэльда продолжалось недолго.
-- Здесь ничего нельзя поделать, -- сказал он, поднимаясь. -- Он дважды скончался.
Полицейские немного удивленно посмотрели на Фиэльда. Что подразумевал он под такими словами?
Но Ионас Фиэльд медленно пошел в свою комнату.
-- Месть быстро разит в Перу, -- прошептал он. -- Кто-то, несомненно, следил за нами сегодня утром... Сперва цианистый калий, а затем шнурок... Бог знает, что приготовлено для меня?.. Но, впрочем, друг Антонио, мы еще поговорим с тобою немного!