(Драматические картины в 4-х действиях)

Содержание пьесы заключается в следующем.

Весной 1919 года под давлением колчаковских войск эвакуируется один из городов уральского промышленного района. Коммунисты отступают вместе с красноармейскими частями, а в самом городе оставляют на подпольную работу лишь небольшую группу партийных товарищей во главе с Григорием Плотниковым. В первом действии дана картина семейной жизни Плотниковых, причем здесь на сцену выступают, кроме отца, сознательного рабочего, и матери с женой, несознательных женщин,-- еще дядя Григория, бывший торговец, ненавидящий советскую власть, и его дочь Дашенька, уходящая несколько позже к красным партизанам, подымающим восстание в тылу. Вскоре Григорий попадается на одном деле в руки белых. Его допрашивают -- генерал Донской и поручик Соловьев, мысленно уже приговорившие его к расстрелу. Но Григорию удается бежать при помощи т. Иванова, старшего писаря штаба карательного отряда, во главе которого стоял вышеназванный поручик Соловьев. Иванов спас Григория как старого товарища еще по "германской войне".

Группа во главе с Григорием усиленно готовится к восстанию. Ее выслеживают, за нею гонятся по пятам -- и все же не могут уничтожить. Вот поднялось восстание. В городе бой между восставшими смельчаками и оставшимися белыми частями. Запасный полк, арестовав офицеров, переходит целиком на нашу сторону. Общее ликование. Торжественные радостные речи. На этом конец. Содержание, как можно видеть, незамысловатое, но изложено оно с такой любовью, с такой задушевностью, что самую пьесу можно бесспорно причислить к подлинно художественным произведениям. Отличительной чертой этого произведения является удивительная легкость, с которою развиваются действия. Нет ни одного лишнего явления, нет ни одного персонажа, который оказался бы лишним, нет слов и разговоров, которые были бы вытянуты клещами,-- все родилось само собой, всем им родиться было необходимо. Автор хорошо ухватил за сердцевину как своих героев, так и бытовую обстановку, в которой они вращаются. Не только основные черты характера, но и все детали являются нормальными и естественными для того типа, которому придал их автор.

Вы видите Григория Плотникова, рабочего, благородного коммуниста, и пламенного и спокойного -- одновременно. Он одинаков -- и в семье, где забавляется с ребенком, и на допросе, где чувствует ледяное дыхание смерти, и в крестьянской избушке, где вырабатывается план близкого, решительного восстания.

Вы видите глуповатого, скандального и импозантного генерала Донского, всегда верного себе в своем ничтожестве: внешнему блеску в нем соответствует окончательная внутренняя пустота. Ловкачи, вроде поручика Соловьева или Ястрежембоского, про которого только упоминается в пьесе, будут всегда вершить самостоятельно свои дела подле таких сиятельных болванов, как генерал Донской. Прекрасны типы Дашеньки и Васи -- этих двух юнцов, еще не столько разумом, сколько инстинктом чувствующих правду коммунизма. Картины даны удивительно ярко: присутствуете ли вы при допросе Григория, участвуете ли вместе с автором в облаве на конспиративную квартиру "заговорщиков", слышите ли с дачи бой, который в городе ведут восставшие герои. Вы неизменно схвачены живым и свежим переживанием, которое дается вам картинностью изложения.

Нет в пьесе ни тенденциозности, ни утрировки. Отец Григория, например, представлен просто порядочным рабочим, не коммунистом, а женщины, мать и жена, хотя и члены рабочей семьи -- выведены со всеми реальными особенностями отсталой женской психологии. Любовной интриги в пьесе совершенно нет -- она выдержана в строго революционных серьезных тонах. Можно, разумеется, отметить в пьесе и несколько дефектов, но они совершенно тонут в море достоинств и устранены могут быть совершенно легко, без коренной ломки пьесы. В разных местах можно наблюдать невыдержанность, неосторожность и непродуманность выражений.

Возьмем несколько примеров:

1. Надя, жена Григория, лаская крошку сына, говорит: "Ах ты, сыночек мой хорошенький! Коленька! Мальчик мой! Ах, да какие мы с тобой разнесчастные..." Эти последние слова звучат не к месту, они произнесены рано: Надя еще не знает, что Григория посылают на фронт. Они были бы более к месту, когда пришел Григорий и сообщил о том, что скоро едет в полк.

2. На несколько строк выше отец Григория обращается к жене Марине Васильевне:

"Вы, бабы, что курицы: сиди около вас целый век -- ну, тогда еще ладно, довольны будете, а чуть что, заварись большое новое дело, не куриное,-- ну и зашумят, и закудахтают, и забегают: ахи да охи, да как же, да чего же..."

Это никуда не годное сравнение говорит само за себя.

3. Или вот еще пример тяжеловесности и некоторой искусственности выражений.

Поручик Соловьев по поводу "красной заразы", распространяющейся в их частях, говорит:

"Скоро мы выметем железной метлой весь мусор из освобожденных местностей возрождающейся Великой России..." Этот стиль был уместен в его рапорте на имя генерала Донского, но в живой речи это звучит противоестественно.

4. Генерал Донской допрашивает Григория: "Сколько человек вам помогало? Где они?

И кто такие? Где имеются еще подобные организации? Сколько? Какие вести получены вами с фронта?.."

Так много вопросов сразу никогда не задают. Если допрашивает человек умный -- ему просто невыгодно нагромождать один вопрос на другой; если же допрашивает глуповатый генерал -- ему не по силам сразу перечислить такую уйму вопросов.

5. Донской издевается над Григорием: "Рабы. Скоты. Сволочь грязная! Взбунтовались, прогнали господ, напились крови и вообразили, что вы -- господа жизни, творцы, властители. Мерзавцы. Бандиты. Жулики. Разбойники".

Как ни крепок на брань глуповатый генерал, а все-таки даже и в его устах это нагромождение названий звучит неестественно.

6. Дашенька с Вольным обращается то на "вы", то на "ты", это отнюдь не по своей, а по авторской забывчивости.

7. Прилепский, один из товарищей Григория, по поводу рабочего с Ижевского завода говорит Иванову:

"Ваш ижевский рабочий может оказаться подлецом, как и все они".

Подобные выражения, относящиеся ко всем рабочим ижевских заводов, следует снять.

8. Изредка прорывается у автора и пафос; некоторая вычурность, витиеватость выражений.

Григорий, например, растроганно обращается к перешедшим на нашу сторону солдатам:

"Спасибо, товарищи. Большое красное спасибо". Или в заключительной речи у него имеются такие несуразные слова, претендующие на огненность и красоту:

"Несмолкаемый грохот на кольцевом фронте защитников социальной революции..."

Это выражение звучит как-то смешно, по-кукольному. Или вот еще один пример. Григорий говорит генералу Донскому, этому чучелу в позументах:

"Разве г. генерал не знает, что коммунизм прежде всего есть дерзость, брошенная в лицо старому миру. Яркая, стремительная, красная, выдающаяся дерзость".

Для кого эти высокопарные слова? Неужели для генерала? Еще куда ни шло, если бы они были произнесены, положим, на публичном суде, там они имели бы хоть чуточку агитационного значения, а здесь... поистине Григорий бисер метал перед свиньей, да к тому же и бисер-то не настоящий, а искусственный.

На этом можно кончить. Небольшие дефекты, подобные приведенным, следует изъять, частью выбросив, частью переработав отдельные места.

В целом пьеса хороша. На красноармейской сцене она будет одною из любимых.

18 июля 1921

ПРИМЕЧАНИЯ

А. Шугаев. "В наши дни".-- Рецензия. Написана 18 июля 1921 г.

Александр Порфирьевич Шугаев -- драматург, член Союза советских писателей. Родился в 1893 г. В годы гражданской войны служил в Красной Армии. Как нам сообщил А. П. Шугаев, в 1921 г. он принял участие в конкурсе на лучшую пьесу, объявленном Лито Наркомпроса и возглавляемом А. С. Серафимовичем.

Рецензия Фурманова написана для жюри конкурса. Пьеса "В наши дни" не издавалась. Ставилась в самодеятельном театре.

Рецензия публикуется впервые по автографу.