Мы уч него бывали по всем большим праздникам, — и тогда весь дом оживал. Кроме нас, много соседей с'езжалось, и они гостили тоже по несколько дней, — и каждый приезжал со своей прислугой, так что в доме бывало очень людно.
Но лучше и веселее всего бывало на святках… Я особенно хорошо помню тот год, когда случилась эта история с моей куклой. Вот слушай, как дело было.
Еще задолго до Рождества начались у нас толки о том, как мы поедем к дедушке, даже сборы начались, будто мы отправлялись куда-то далеко-далеко. Вечерами судили, рядили, кого брать с собой, какие вещи, укладывать; кто у дедушки в этом году будет на праздниках… Няня Агатя по целым дням перебирала и считала наше белье и платья, чистила сундуки и готовилась к укладке.
Я уж за неделю сама не своя была. Выучила французские стихи — прочесть дедушке; выучилась танцовать с шалью и дождаться не могла, когда мы, наконец, — выедем…
Приготовили для нас большой поместительный возок, — настоящий домик на полозьях.
Нисколько раз, бывало мечтала остаться жить в этом возке, — так в нем было уютно, и так хорошо пахло кожей и старым сукном…
Ну, вот, накануне сочельника, — с утра, когда еще темно было, уложили наши мелкие вещи в возок, — сундуки и прислугу отправили за день раньше, — стали готовиться к от'езду, присели перед от'ездом, Богу помолились. Маменька говорит нашей кастелянше:
— Пожалуйста, Федосьевна, будь осторожнее с огнем… Да как бы разбойники не напали на вас.
Это уж она всегда говорила, куда бы ни выезжала.
— Помилуйте, матушка-барыня!.. Храни Господь!.. Вам бы благополучно добраться пошли Господь!..
Это за сорок-то верст!..
На крыльце маменька кучеру Аксентию говорит:
— Пожалуйста, поосторожнее, Аксентий… Да как бы нас метель не застигла.
— О, помилуйте!.. Доедем, Господь даст!..
— Ну, с Богом!..
— Счастливо доехать!..
Завизжали полозья, заскрипели, — и пошел наш возок мерно колыхаться из стороны в сторону и нырять из ухаба в ухаб. А маменька все крестится, за ремни держится, — боится, что мы непременно упадем…
Я была счастлива безмерно. Едва себя сдерживала. То к маменьке прижмусь, то целовать ее начну, то к няне Агате на колени брошусь.
— Полно, Наташа, не бесись!.. Что ты за непоседа такая!.. — сердится будто маменька.
А я просто сдержать себя не могу…
В окошечке тянутся далекие снеговые равнины, с синим леском на краю; стаи ворон и галок с карканьем проносятся мимо; вон избушки деревни промелькнули мимо..
И все-то мне нравится, все-то мне любо-дорого…