Пропустивъ нѣсколько дней праздника, Бенони явился въ контору Макка. Маккъ, вѣрно, сразу понялъ причину и сказалъ:-- Здравствуй, Гартвигсенъ. Я какъ разъ собирался послать за тобой. У насъ съ тобой счеты, и мнѣ бы хотѣлось ихъ покончить.
Напряженіе Бенони дошло до послѣдней степени. Вѣдь быть не можетъ, чтобы Маккъ оказался въ состояніи расплатиться съ нимъ!
-- Прежде всего я долженъ высказать сожалѣніе, что не могъ пригласить тебя въ сочельникъ,-- сказалъ Маккъ.-- Нельзя было въ этомъ году.
-- А есть о чемъ толковать,-- отвѣтилъ Бенони, не безъ горечи.-- Не такого я званія и состоянія...
-- Да? Развѣ? А я вотъ тебѣ что скажу, милѣйшій Гартвигсенъ: для меня не могло быть гостя желаннѣе тебя. Но изъ вниманія къ тебѣ самому и другимъ мнѣ поневолѣ пришлось обойти тебя приглашеніемъ.
-- Я бы не укусилъ ея,-- сказалъ Бенони.
-- Гм. Я увѣренъ, что ты понимаешь, какъ тягостно это было бы для... ну для всѣхъ. Вѣдь и мужъ былъ тутъ.
Бенони инстинктивно почувствовалъ, что Маккъ былъ правъ и сказалъ уступчиво: -- Да, да. Я вѣдь такъ только.
Маккъ открылъ конторку и приподнялъ шкатулку за ручку. Какой тяжелой она казалась для этой тонкой руки! Вдругъ Маккъ оставилъ шкатулку и сказалъ: -- Ахъ, да! хочешь ты нынче ѣхать съ Фунтусомъ на Лофотены?
-- Хочу ли... съ Фунтусомъ?
-- Ну да, какъ въ прошломъ году.
-- Развѣ не Арнъ Сушильщикъ поѣдетъ?
-- Нѣтъ,-- отрѣзалъ Маккъ.
Молчаніе.
-- Ты вѣдь самъ понимаешь,-- снова началъ Маккъ,-- я могъ послать Арна Сушильщика въ Бергенъ; сдать грузъ не велика важность. Но я не могу поручить ему закупку груза для трехъ судовъ. На это нужно человѣка съ головой.
-- Ну, разъ онъ годился съѣздить въ Бергенъ...-- возразилъ Бенони.
-- Прежде всего,-- продолжалъ Маккъ,-- тутъ отвѣтственность. У Арна Сушильщика ничего за душой. А тебѣ я могу довѣрить какія угодно тысячи. Ты человѣкъ съ обезпеченіемъ.
Бенони было несказанно пріятно услышать отъ Макка такія слова послѣ всѣхъ тѣхъ сплетенъ о банкротствѣ, отъ которыхъ онъ столько натерпѣлся. И онъ отвѣтилъ:
-- Не всѣ такъ разсуждаютъ, какъ вы. Я теперь человѣкъ неимущій, даже не внесенъ въ списокъ плательщиковъ.
-- Счастливецъ! Нѣтъ имущества, нѣтъ доходовъ и -- нѣтъ налоговъ!.. А Вилласъ Пристанной и Оле Человѣчекъ поѣдутъ на яхтахъ, какъ въ прошломъ году. Ты же, вѣрно, возьмешь съ собой на Фунтусѣ Свена Дозорнаго?
Врожденное чувство повиновенія и въѣвшееся съ годами почтеніе къ Макку Сирилундскому, ворочавшему всѣмъ и всѣми на много миль кругомъ, помѣшали Бенони наотрѣзъ отказаться. Кромѣ того, онъ зналъ, что одному только Макку подъ силу возстановить общее довѣріе къ нему, Бенони. И онъ сказалъ:
-- Смѣй я только думать, что могу постоять за себя...
-- Въ прошломъ году ты могъ.
Тутъ Бенони сказалъ:-- Все дѣло въ деньгахъ. Разъ нѣтъ денегъ...
-- Денегъ? -- спросилъ Маккъ съ удивленіемъ.-- Вотъ деньги,-- сказалъ онъ и положилъ свою ладонь на шкатулку.
-- Ну да, ежели такъ...
-- Но дѣло-то въ томъ, что деньги нужны мнѣ,-- сказалъ Маккъ, прямо приступая къ дѣлу.-- Мнѣ надо бы получить еще отсрочку, чтобы скупить теперь треску. И вотъ что я тебѣ предлагаю: отправляйся на Лофотены и нагрузи тамъ рыбой всѣ три судна; покупай рыбу, какъ бы для себя. По-осени же, когда я продамъ ее, ты получишь свои деньги съ процентами.
-- Нѣтъ,-- сказалъ Бенони,-- я ужъ рѣшилъ... Нѣтъ, нѣтъ... И что мнѣ порукой, что я получу свои деньги по-осени?
-- У тебя будетъ залогъ въ рукахъ -- рыба! -- опять какъ бы съ удивленіемъ замѣтилъ Маккъ.
-- Такъ я получу въ залогъ рыбу?
-- Разумѣется. Рыба твоя, пока я ея не продамъ, а тогда деньги -- твои.
Бенони прикинулъ въ умѣ этотъ новый проектъ въ связи съ сушильными площадками, которыя купилъ недавно,-- теперь онѣ могутъ ему пригодиться, у него будетъ рыба,-- и сказалъ, колеблясь въ раздумьѣ:-- Но ежели я буду скупать рыбу на собственныя деньги, то это ужъ будетъ не на вашъ счетъ?
-- Милѣйшій Гартвигсенъ, для того, чтобы скупать рыбу, нужны суда; у меня ихъ три, у тебя ни одного. Кромѣ того, я опять хочу помочь тебѣ, какъ и прежде: надо тебѣ пріучиться къ дѣлу. Вѣдь ты же собираешься когда-нибудь заняться скупкой рыбы на собственный страхъ, иначе ты не обзаводился бы сушильными площадками? Ну вотъ, довѣряя твоей дѣльной головѣ и легкой рукѣ, я даю тебѣ пріучиться къ дѣлу за мой страхъ. Наживу я что-нибудь -- хорошо; потерплю убытокъ, потеряю я, а не ты. Твое дѣло -- получить свои проценты на капиталъ да жалованье.
Бенони долго стоялъ и раздумывалъ. Потомъ оказалъ:-- Хотѣлось бы все-таки взглянуть на деньги.
Маккъ открылъ шкатулку и сталъ вынимать оттуда ассигнаціи пачку за пачкой, А Бенони отъ изумленія поднялъ брови такъ, что складки на его низкомъ лбу затерялись подъ шапкой волосъ.
-- Хочешь сосчитать? -- спросилъ Маккъ.
-- Нѣтъ, я только такъ... нѣтъ, нѣтъ, не надо...
Бенони ушелъ отъ Макка, какъ и пришелъ -- безъ денегъ. Онъ успѣлъ только вспомнить подъ конецъ обезпечить себѣ кредитъ въ лавкѣ у Макка до осени, когда треска будетъ продана. И Маккъ не отказалъ, отнюдь нѣтъ, но согласился открыть Бенони кредитъ.
-- Устроимъ какъ-нибудь,-- сказалъ Маккъ. И хотя Бенони и побаивался язвительнаго Стена Лавочника, все-таки пришлось къ нему обратиться.
-- Ежели я пришлю свою работницу за чѣмъ-нибудь въ лавку, такъ ты запиши на меня,-- сказалъ ему Бенони.
-- Маккъ развѣ открылъ тебѣ кредитъ? -- спросилъ Стенъ.
Бенони проглотилъ дерзость лавочника и отвѣтилъ усмѣхаясь:-- Да. Онъ полагаетъ, что я настолько надеженъ. А ты какъ думаешь?
-- Я? Мнѣ-то все равно на чей счетъ записывать. Всѣ вы у насъ въ долговыхъ книгахъ.
-- Ха-ха! Какъ это ты не сказалъ: у тебя въ долговыхъ книгахъ?
Пожалуй, не мѣшало бы Бенони когда-нибудь проучить этого прилавочнаго плясуна, поставить его на свое мѣсто,-- ужъ больно онъ зазнался! На бѣду еще Розѣ съ адвокатомъ вздумалось взять къ себѣ одного изъ ребятишекъ Стена, шестилѣтнюю дѣвочку, на побѣгушки и ради развлеченія. Теперь Стенъ Лавочникъ еще пуще задралъ носъ,-- дѣвчонку его одѣли и обули во все новенькое.
-- Вотъ это люди! -- сказалъ онъ Бенони:-- разодѣли ребенка, какъ принцессу, а ѣды даютъ столько, что ей не съѣсть.
-- Еще бы! Самому-то адвокату дѣтей не дождаться,-- сказалъ Свенъ Дозорный, который случился тутъ. Завязался споръ. Свенъ настаивалъ, что не долго адвокату величаться; ему уже пришлось оставить кистерскій дворъ и переѣхать на квартиру къ кузнецу.-- Подходящее это дѣло для важной барыни? И такого ли мужа надо было пасторской Розѣ? Онъ и сейчасъ торчитъ у винной стойки. Фу! Будь я здѣсь дозорнымъ, я бы попросту хлопнулъ его по плечу я сказалъ: -- Пойдемъ, братъ, за мной!
Бенони позвалъ Свена Дозорнаго съ собой на дворъ и тамъ сказалъ ему:-- Опять поѣдемъ на Лофотены на Фунтусѣ. Что ты на это скажешь?
Что скажетъ на это Свенъ Дозорный? Скажетъ, что ему неохота ѣхать. Онъ опять поладилъ съ Элленъ послѣ той сумасшедшей выходки въ сочельникъ. Съ тѣхъ самыхъ поръ дѣло пошло у нихъ даже лучше прежняго. Затрещины и ножъ, впрямь, подѣйствовали на Элленъ и исправили ее. Она только прильнула къ нему и сказала съ упрекомъ: -- Но ты вѣдь никогда больше не сдѣлаешь этого? -- Нѣтъ, нѣтъ,-- отвѣтилъ онъ, смущенный и виноватый,-- я просто погорячился. -- А Маккъ тотъ прямо сказалъ Элленъ: -- Пусть Свенъ Дозорный женится на тебѣ весной; я не хочу убійства въ домѣ.
Вотъ Свенъ и не охотился ѣхать со своимъ старымъ шкиперомъ на Лофотены.
Но Бенони сообщилъ ему, что на этотъ разъ ему предстоитъ грузить собственную рыбу.
Вотъ? Тогда дѣло другое! Собственную рыбу? Тогда Свенъ Дозорный поѣдетъ, не то стыдно было бы ему.
Бенони отплылъ на Лофотены на Фунтусѣ, и обѣ яхты за нимъ. Гавань опустѣла. Пришла зима и окутала всю мѣстность снѣгомъ, стало тихо-тихо...
Адвокатъ съ женою тѣмъ временемъ перебрались въ домъ кузнеца.-- Это пока только,-- сказалъ молодой Аренценъ,-- потомъ выстроимъ свой домъ.-- Они взяли съ собою старую вдову-кистершу и пріемную дочку, дѣвочку Стена Лавочника.
Имъ было предоставлено устраиваться по своему вкусу; кузнецъ оставилъ себѣ только небольшую каморку. Домъ весь вымыли и вычистили сверху до низу, и на нѣкоторыхъ окнахъ повѣсили занавѣски. Никогда горница кузнеца не видала такого убранства. Но, и то сказать, она никогда и не предназначалась для такихъ важныхъ жильцовъ. Роза провозилась съ чисткой нѣсколько дней прежде, чѣмъ въѣхать; не пожалѣла трудовъ и хлопотъ. Диванъ и два лучшихъ стула украсили контору Николая -- ради посѣтителей; поэтому въ собственной горницѣ было пустовато; ну, да что за бѣда -- пока. Со временемъ же можно будетъ, пожалуй, купить и фортепьяно, чтобы занять зіяющій передній уголъ къ морю.
На первой двери въ сѣняхъ прикрѣпили дощечку адвоката, и онъ самъ иногда ходилъ черезъ эту дверь, ради поддержанія адвокатскаго достоинства и чтобы дверь эта отворялась хоть разъ въ день. Больше, вѣдь, ничья нога не переступала порога конторы. Положимъ, дѣло было зимнее; всѣ тяжбы и споры спали. И зачѣмъ онъ не похлопоталъ о мѣстѣ судьи на Лофотенскихъ промыслахъ, какъ собирался! Теперь онъ слонялся тутъ безъ дѣла и день-ото-дня какъ-то все больше и больше опускался и тупѣлъ. Только и оставалось, что перекидываться въ картишки съ кузнецомъ; въ самую невинную игру, въ дурачки.
Не могло поднять духа адвоката и безсовѣстное отношеніе къ нему судебныхъ инстанцій. Дѣло Левіона изъ Торисльвикена съ сэромъ Гью Тревельяномъ прошло черезъ окружный судъ и опять было проиграно; приговоръ уѣзднаго суда былъ утвержденъ. Вотъ такъ суды! Да еще хуже того: окружный судъ сдѣлалъ строгій выговоръ адвокату Аренцену и наложилъ на него штрафъ за непристойное добавленіе насчетъ дѣвицы Эдварды. Теперь адвокатъ съ нѣкоторой тревогой ожидалъ исхода двухъ-трехъ дѣлъ въ томъ же родѣ. Чѣмъ же ему и было отводить душу, какъ не этой невинной игрой въ картишки, да все болѣе и болѣе частыми посѣщеніями Сирилундскаго погребка?
Нельзя сказать, чтобы Николай Аренценъ былъ отьявленнымъ пьяницей; но онъ былъ вообще не дуракъ выпить и къ тому же отупѣлъ отъ бездѣлья и скуки. Сначала онъ, подходя въ винной стойкѣ, прикидывался будто у него лихорадка, простуда и, опрокинувъ въ себя парочку полушкаликовъ, уходилъ восвояси. Но простуда не могла же тянуться безъ конца, и онъ сталъ спрашивать свои полушкалики болѣе непринужденно,-- дескать, поѣлъ за обѣдомъ соленаго или далеко ходилъ, усталъ.-- Эй, поди-ка сюда, Стенъ, дай мнѣ стаканчикъ! -- громко кричалъ онъ, словно ни въ чемъ не бывало. Иногда же онъ игралъ въ карты на выпивку и потомъ отправлялся въ погребокъ вмѣстѣ съ кузнецомъ. Когда же Роза упрекала его за то, что онъ водитъ такую компанію, онъ оправдывался тѣмъ, что хочетъ показать мѣстнымъ жителямъ, отъ которыхъ зависитъ его заработокъ, насколько онъ человѣкъ не спѣсивый.
Да, между Розой и молодымъ Аренценомъ уже пошли нелады. Началось съ похоронъ стараго кистера: молодой Аренценъ снялъ съ покойника обручальное кольцо.-- Любезному батюшкѣ слѣдовало бы снять кольцо еще при жизни,-- не по карману ему уносить съ собою золото въ могилу! -- сказалъ адвокатъ. И хоть кольцо было такое тоненькое, стертое, что его отлично можно было бы оставить, сынокъ все-таки мялъ и вывертывалъ окоченѣвшіе пальцы покойника до тѣхъ поръ, пока ему не удалось снять кольца. Роза была сильно огорчена этимъ и, чтобы утѣшить старую кистершу, сказала:-- Ну, такъ пусть онъ получитъ отъ меня другое кольцо, получше! -- и она украсила руку покойника тѣмъ массивнымъ золотымъ кольцомъ, которое сама получила отъ Бенони, Оно такъ и не было отослано обратно, а все валялось въ ящикѣ вмѣстѣ съ извѣстнымъ золотымъ крестомъ. Николай каждый разъ отговаривалъ Розу:-- Зачѣмъ тебѣ обижать Бенони, отсылая ему его подарки? -- Ну, вотъ, пускай теперь кольцо украситъ почтеннаго человѣка въ могилѣ! Оно совсѣмъ свободно вошло на палецъ старика,-- онъ вѣдь такъ высохъ; однѣ кости да кожа остались. Но молодой Аренценъ -- хо-хо, этотъ чертовъ Аренценъ! -- улучилъ таки минутку прежде, чѣмъ гробъ забили: присвоилъ себѣ и второе кольцо и припряталъ его.
Еще нѣкоторое время отношенія между супругами все-таки сохраняли свой прежній добродушный легкій характеръ; остроты и балагурство мужа еще не выводили молодую женщину изъ терпѣнія окончательно. И одни старанія Николая балагурить говорили о его добрыхъ чувствахъ. Но, чѣмъ дальше подвигалась зима, тѣмъ больше накоплялось въ немъ внутренней горечи, и слова его становились порою прямо язвительными.
Увидавъ въ первый разъ, что Роза сама носитъ воду изъ колодца, Аренценъ слегка упрекнулъ себя. Онъ въ это время сидѣлъ у себя въ конторѣ, откуда и увидалъ жену въ окно, и первымъ его движеніемъ было встать со стула, чтобы поскорѣе взять у нея ведро, но... пожалуй, это было не умно? И что за бѣда, въ самомъ дѣлѣ, если она снесетъ ведро воды? Потомъ онъ уже спокойно смотрѣлъ, какъ она носитъ въ передникѣ дрова изъ сарая. Не нанять же ему для нея еще дѣвушку, когда у нихъ даже дѣтей нѣтъ? И безъ того въ домѣ три бабы. А ей не мѣшало бы подвѣсить себѣ мѣшокъ для дровъ, вмѣсто того, чтобы рвать передники. Такимъ образомъ, Роза была предоставлена себѣ самой,-- живи, какъ можешь! Яркая мѣдная улыбка ея начала блекнуть; но вѣдь улыбка и не можетъ быть вѣчной.
-- Что это за ѣда для взрослыхъ людей? -- сказалъ онъ разъ за обѣдомъ.-- Бурда, болтушка какая-то. Я это ни къ чему другому не клоню, а только это не ѣда для рабочаго человѣка.
Для рабочаго человѣка? А онъ день-деньской никакой работы не зналъ.
-- Тутъ такъ холодно, а въ печкѣ ни полѣшка!-- сказалъ онъ вечеромъ.
-- Такъ ты поди да принеси самъ охапку,-- отвѣтила Роза.-- Господи Боже, хватитъ, я думаю, силъ у такого толстяка!
Роза съ крайнимъ неудовольствіемъ смотрѣла, какъ Николай съ каждымъ днемъ прибывалъ въ вѣсѣ и толстѣлъ; даже щеки у него начали отвисать.
Онъ, по обыкновенію, сталъ отшучиваться:-- Да, назови ты меня воплощенной худобой, ты бы солгала, Роза. Худоба такой недостатокъ, которымъ я не страдаю; слѣдовательно, жиръ такое преимущество...
-- А ты еще погоди немножко, Николай,-- щеки у тебя запрыгаютъ.
-- Щекамъ и не полагается, я думаю, торчать на манеръ угловъ на лицѣ.
-- Но у тебя и брюшко начинаетъ округляться.
-- Гм... У тебя и того нѣтъ.
Роза пошла за дровами и подбросила въ печку. Не она виновата въ томъ, что не округляется въ таліи; Богъ свидѣтель, не ея это вина,-- думала она.
-- Какой худобы тебѣ отъ меня нужно? -- приставалъ онъ къ ней.-- Не къ лицу адвокату Аренцену расхаживать тутъ какой-то тѣнью, съ постной физіономіей. Какой же мнѣ тогда почётъ будетъ отъ людей?
Но мало толку было стараться вывести ее изъ терпѣнія такими шуточками. Роза слишкомъ долго ихъ слушала и прислушалась къ нимъ до равнодушія. Она становилась только все болѣе серьезной и ходила, сжавъ губы. Николай иногда забавлялся болтовней съ пріемной дочкой, маленькой Мартой, и училъ ее выговаривать нѣкоторыя слова такъ, что выходили двусмысленности... Роза чуждалась всякой сальности; ей было обидно за ребенка, и она внушала дѣвочкѣ:-- Это онъ просто шутитъ съ тобой, Марта,-- ты слышишь!-- А Николай отзывался на это изъ своей комнаты:-- Никогда я не думалъ, что ты такая скучная, Роза!
Но хуже всего было то, что маленькій капиталецъ адвоката Аренцена быстро таялъ. И то сказать, не Богъ вѣсть, сколько онъ и успѣлъ сколотить. Ему въ прошломъ году повезло, и онъ заработалъ кое-что; но весною послѣ тинга никто не завелъ ни одной порядочной тяжбы, и доходы изсякли. Разумѣется, деньги опять посыплются и ь его карманы по возвращеніи рыбаковъ съ Лофотенъ; но до этого было еще долго и приходилось съ прискорбіемъ расходовать изъ стараго запаса... Кое-что уходило также на картишки, кое-что на полушкалики въ Сирилундѣ... Ну, такъ что же? Свалиться ему что ли съ ногъ отъ скуки, когда онъ, напротивъ, долженъ жить и кормить цѣлый домъ? И довольно-таки безсмысленно послѣ восьми мѣсяцевъ женитьбы имѣть на шеѣ семью изъ четырехъ душъ.
Въ концѣ марта пришло рѣшеніе высшаго суда по дѣлу Арона изъ Гопана. И оно было проиграно; утвержденъ приговоръ уѣзднаго суда. А на адвоката Аренцена наложенъ новый штрафъ за излишнюю волокиту. Чортъ побери, что это все значитъ? Сговорились что ли суды отнять у молодого ретиваго адвоката всякую практику?
Онъ послалъ маленькую Марту въ Сирилундъ за цѣлой бутылкой водки и позвалъ для компаніи кузнеца. Когда бутылка была опорожнена, оба собутыльника побрели въ Сирилундъ продолжать. Домой молодой Аренценъ вернулся подъ вечеръ, и тутъ все было не по немъ: обѣдъ остылъ, мать, старая кистерша, худая и запуганная, видно, боялась показаться сыну на глаза, а Роза, увидавъ мужа въ такомъ видѣ -- подвыпившаго, взъерошеннаго -- сперва было разсмѣялась, когда-же онъ обидѣлся, закинула голову и словно воды въ ротъ набрала.
-- Большое мнѣ утѣшеніе отъ тебя, Роза, когда я въ такомъ отчаяніи! -- сказалъ онъ.
Молчаніе.
-- Это проигранное дѣло, видно, означаетъ, что судебныя инстанціи хотятъ погубить мою практику; что ты скажешь?
Роза, наконецъ, отвѣтила:-- Я скажу, что не слѣдовало бы тебѣ посылать ребенка за бутылками въ Сирилундъ.
-- Гм... Вотъ ты о чемъ прежде всего думаешь, когда мужъ твой, адвокатъ, проигрываетъ дѣло.
Молчаніе.
-- За бутылками? -- что ты хочешь сказать? Мнѣ нипочемъ выпить заразъ хоть пару бутылокъ, а я пью какими-то полушкаликами. Или ты думаешь, я пьяница?
-- Нѣтъ,-- сказала она,-- но ты повадился частенько въ Сирилундъ.
-- Такъ что жъ? Свалиться мнѣ что ли съ ногъ отъ скуки? Нѣтъ, помалкивай-ка, матушка. Когда я окончательно разстроенъ, я ухожу изъ дома, вотъ и все.
-- Такъ ты цѣлыхъ восемь мѣсяцевъ каждый день былъ болѣе или менѣе разстроенъ,-- сказала она.
-- Да,-- отвѣтилъ онъ и два раза кивнулъ себѣ самому;-- это до нѣкоторой степени вѣрно.
Чтобы избѣжать дальнѣйшихъ непріятностей, Роза спросила:-- Какъ по-твоему: не отослать ли лучше маленькую Марту домой къ матери?
-- Зачѣмъ? Или, пожалуй!.. Нѣтъ, совсѣмъ не нужно. Если она и сходитъ отъ меня за чѣмъ-нибудь такимъ въ лавку, такъ заодно повидается съ отцомъ. Какъ разъ кстати выходитъ.
Молчаніе.
-- Пожалуй, тебѣ бы все-таки лучше было взять Бенони,-- сказалъ онъ въ раздумьѣ.
-- Лучше бы?
-- А ты сама какъ полагаешь? Я тебѣ не пара.
Она взглянула на него. Макушка у него была совсѣмъ лысая, а затылокъ, напротивъ, обросъ густыми пучками волосъ, и потому какъ-то особенно выдавался, казался безобразно большимъ. И эта уродливая голова придавала ему видъ какого-то карлика; особенно, когда онъ сидѣлъ вотъ такъ, сгорбившись и втянувъ голову въ плечи.
Не дождавшись отвѣта, онъ опять сказалъ:-- Нѣтъ, никогда я не думалъ, что ты такая скучная.
-- Значитъ, тебѣ вѣрнѣе было бы сказать, что я тебѣ не пара.
Молодой Аренценъ сидѣлъ, разглядывая свои руки, затѣмъ вскинулъ глазами на стѣну и.проговорилъ: -- Да, да; что ни говори, Роза, а нѣтъ иной любви, кромѣ краденой.
Лицо у нея передернулось, и взглядъ медленно погасъ,-- словно солнце закатилось.
-- Съ той минуты, какъ любовь дѣлается законной, она превращается въ свинство,-- закончилъ молодой Аренденъ. -- Съ той же минуты она становится привычкой. И съ той минуты любви и нѣтъ больше,-- испарилась.