На станцию Абдулино опять прибыл новый эшелон с пленными народоармейцами, сынами сибирских крестьян.
Жандармы и полиция колчаковского самодержавия выгнали их из сибирских родных гнезд сражаться за Уралом ради власти царских генералов, буржуазии, сибирского дворянства и помещиков.
Они радуются теперь, что вырвались из рабства, и не чувствуют себя пленниками: они в полном смысле слова -- свои.
По прибытии эшелона на станции был устроен импровизированный митинг. Выступал ряд ораторов из перебежчиков.
-- Царские генералы,-- сказал один из них,-- надели опять брюки с лампасами и издали приказ, чтобы мы, сыновья сибирских крестьян, шли бить Красную Армию за Урал. А кто в рядах этой Красной Армии? Те же сыновья крестьян, которые уже давно сбросили свою буржуазию и помещиков и сами правят Россией. Нас, сибирских крестьян, царские генералы-помещики послали на фронт под угрозой расстрела отбивать Сибирь от рабочих и крестьян. Нам не нужно фронта, нам, сибирякам, нужна сплоченная работа с Советской Россией для осуществления великих задач коммунизма в Сибири.
Оратор обратился к красноармейцам с просьбой сильнее наступать, чтобы разбить Колчака и освободить сибирских крестьян и рабочих от помещиков, буржуазии и офицерства.
-- Вы забрали весь наш полк в плен,-- кончает свою речь перебежчик.-- Спасибо вам, товарищи. Мы расстреляли своих офицеров, когда узнали, что вы наступаете. Мы живем теперь новой жизнью. Там -- это был кошмар, здесь--новый день, заря свободы...
*
Вид у всех веселый, добродушный, но они очень плохо одеты, видно, что Колчак не обращает внимания на обмундирование своего пушечного мяса. Очень интересна группа народоармейцев, одетая в какие-то китайские халаты с мандаринскими желтыми кругами.
Денег у них очень мало, жалования не платили им уже три месяца. Один показывает деньги сибирского временного правительства-- пять, десять и двадцать пять рублей формата полтинника и объясняет, что их никто в Сибири не берет. Старых денег также нет, говорят, что их увезли союзники. Вся Сибирь с нетерпением ждет прихода советских войск. Дороговизна страшная. В Омске пуд белой муки -- 80 рублей деньгами сибирского временного правительства (но можно купить за 20 рублей керенками), фунт масла в Томске -- 45 рублей. У крестьян отобрана земля и введены новые тяжелые налоги. Все станции Центральной Сибири находятся в руках чехословаков, которых часть уже пробилась во Владивосток. В их руках громадное количество военного имущества, которое они увозят с собой. В Иркутске чехословаки взорвали казенные склады. Колчак издал приказ их обезоружить, но из-за отсутствия достаточных сил не пришлось исполнить этот приказ. Союзных войск в Сибири нет.
-- А за что воевать пошли?-- спросил кто-то перебежчика.
-- Нам говорили, что нужно идти за веру и отечество! Если придут большевики, они наложат чрезвычайный налог на иконы и т. д. Но народ начал понимать, в чем дело. Не за веру и за отечество, а за карманы генеральских, офицерских собак и за помещичью землю гнали нас генералы и помещики.
*
Эшелон двинулся. Послышались звуки "Интернационала". Это пели пленные народоармейцы, новые борцы за освобождение Сибири.
Что, если бы слышал это "великий" адмирал Колчак?
1919 г.
Из фельетонов, очерков, статей,
написанных по-русски.
Газета "Наш путь", No 64, 5. IV. 1919 г.