Сколько вре­ме­ни швы­ря­ли и ло­ма­ли ме­ня греб­ни Араг­вы, ска­зать труд­но. Пом­ню толь­ко: зах­лес­ты­ва­ло гор­ло, уда­ря­ло в спи­ну кон­цом ка­ко­го-то об­лом­ка де­ре­ва...

Помню, что у по­во­ро­та швыр­ну­ло к бе­ре­гу на ка­мень и тот­час же по­та­щи­ло на­зад. Ин­с­тин­к­тив­но ух­ва­тив­шись за ос­т­рый выс­туп, я нап­ряг ос­тат­ки сил и дер­жал­ся до тех пор, по­ка то­ро­пя­ща­яся Араг­ва не раз­жа­ла паль­цев и, злоб­но плю­нув мне в ли­цо хо­лод­ной пе­ной­, не ум­ча­лась даль­ше.

Выбрался на бе­рег, хо­тел сесть, но, ис­пу­гав­шись, как бы на­ле­тев­ший с раз­бе­га пар­ти­зан­с­кий от­ряд волн не смыл ме­ня сно­ва, сде­лал еще нес­коль­ко ша­гов и упал.

Так прош­ла ночь. Ут­ром под­нял­ся раз­би­тый­, из­му­чен­ный­, го­ло­ва бы­ла тя­же­ла, а в вис­ки сту­ча­ли мо­ло­точ­ки мер­но и ров­но: тук-тук, тук-тук.

Я вздрог­нул. Я не люб­лю и бо­юсь это­го сту­ка - это сту­чит тем­но­та. Час­то пос­ле та­ко­го пос­ту­ки­ва­ния в го­ло­ву вры­ва­лись су­мер­ки, и тог­да пред­ме­ты те­ря­ли свои очер­та­ния, а крас­ки и от­тен­ки сли­ва­лись в од­но, и но­га сту­па­ла на­угад.

Тогда док­тор I Мос­ков­с­кой пси­хи­ат­ри­чес­кой Мо­исей Аб­ра­мо­вич уко­риз­нен­но по­ка­чи­вал го­ло­вой над кой­кой рас­п­ре­де­ли­тель­ной па­ла­ты и го­во­рил лас­ко­во:

- Ай-ай, ба­тень­ка, опять к нам. Ну, ни­че­го. Два-три дня, и все поп­ра­вит­ся.

Потом, ког­да вы­пи­сы­ва­ли, жал мне ру­ку и пре­дуп­реж­дал:

- Ну, по­жа­луй­ста... об­раз жиз­ни са­мый ре­гу­ляр­ный. Трав­ма, ис­те­роп­си­хо... и т. д. По­жа­луй­ста, что­бы боль­ше не по­па­дать ( В пись­мах двад­ца­тых го­дов А. Гай­дар не раз упо­ми­на­ет об этой боль­ни­це и вра­че Мо­исее Аб­ра­мо­ви­че, у ко­то­ро­го ле­чил­ся от трав­ма­ти­чес­ко­го нев­ро­за-ре­зуль­та­та кон­ту­зии в го­ды граж­дан­с­кой вой­ны. Имен­но из-за это­го ди­аг­но­за пи­са­тель и был уво­лен из ко­ман­д­но­го сос­та­ва Крас­ной Ар­мии. В двад­цать лет он стал за­пас­ным ко­ман­ди­ром пол­ка, тог­да как его свер­с­т­ни­ки лишь год спус­тя под­ле­жа­ли при­зы­ву на во­ин­с­кую служ­бу ).

И на ру­ки вы­да­ва­лась справ­ка о том, что "во столь­ко-то ча­сов был дос­тав­лен в ле­чеб­ни­цу в су­ме­реч­ном сос­то­янии".

И поч­ти всег­да пе­ред этим за­га­доч­ным сос­то­яни­ем мо­ло­точ­ки в вис­ки: тук-тук...

"Рита! - вспомнил я и улыб­нул­ся. -Ско­рей­! Где она? Ко­неч­но, ожи­да­ет ме­ня в том се­ле­нии, ко­то­рое бы­ло впе­ре­ди по на­шей до­ро­ге".

Сразу взя­лись от­ку­да-то си­лы, пе­рес­та­ло сжи­мать вис­ки, и я за­ша­гал впе­ред.

Шел весь день. Ус­та­вая, са­дил­ся пе­ре­дох­нуть, прик­ла­ды­вал к го­ло­ве вы­мо­чен­ный в хо­лод­ной клю­че­вой во­де пла­ток... Вста­вал и шел опять.

Поздним ве­че­ром доб­рал­ся до по­сел­ка. За­шел в один дом и спро­сил: не ви­да­ли ли тут двух рус­ских про­хо­жих? Го­во­рят: нет...

Зашел в дру­гой. Тут мне объ­яс­ни­ли, что не толь­ко ви­да­ли, а мо­гут да­же по­ка­зать, где они сей­час ос­та­но­ви­лись. Маль­чиш­ка-гру­зин выз­вал­ся про­во­дить.

"Рита вот сей­час об­ра­ду­ет­ся! Они, ве­ро­ят­но, из­му­чи­лись за ме­ня. Ду­ма­ют бог зна­ет что".

Мы ос­та­но­ви­лись. Я от­во­рил ка­лит­ку, во­шел во двор до­ми­ка. Ста­рик хо­зя­ин поз­до­ро­вал­ся и по­вел ме­ня в дом.

- А где на­ши? -- крик­нул я, не ви­дя ни­ко­го.

- Кто? Де­вуш­ка с че­ло­ве­ком? Они уш­ли еще ут­ром.

- Ушли! -- и я мол­ча сел на ска­мей­ку.

- Они уш­ли и ос­та­ви­ли пись­мо.

- Мне?

- Да, дол­ж­но быть. Де­вуш­ка ска­за­ла: "Если пос­ле нас тут прой­дет че­ло­век, рус­ский­, бе­ло­ку­рые во­ло­сы, одет так же, как этот, то пе­ре­дай­те ему, по­жа­луй­ста, это пись­мо".

Я рас­пе­ча­тал. Пись­мо - пол­ное не­на­вис­ти и през­ре­ния.

"Ты эго­ист. Ты черств и сух, как ник­то, и ду­ма­ешь толь­ко о се­бе. Вмес­то то­го, что­бы ос­тать­ся с на­ми, ты при пер­вых же выс­т­ре­лах пред­по­чел бро­сить нас, что­бы са­мо­му, не свя­зан­но­му ни­чем, пря­тать­ся и скры­вать­ся. В се­год­няш­нюю ночь я раз­га­да­ла те­бя. Ни­ко­лай ра­нен в ру­ку, но все-та­ки не ос­та­вил ме­ня. Твоя до­ро­га от­ня­ла у ме­ня мно­го здо­ровья и нер­вов. Стран­с­т­вуй луч­ше один. Счас­т­ли­во­го пу­ти.

Рита".

Внизу при­пис­ка Ни­ко­лая.

"Я ни­как не ожи­дал от те­бя это­го. Это не­чес­т­но!"

- Нечестно, -пересохшими гу­ба­ми про­шеп­тал я.- А это чес­т­но - умыш­лен­но под­та­со­вы­вать все? Да­же ес­ли бы Рита, ко­то­рая зна­ет ме­ня мень­ше, мог­ла до­пус­тить, раз­ве ты... не дол­жен был до­ка­зать, что это ложь, что это­го не мо­жет быть? Это чес­т­но?

Молоточки зас­ту­ча­ли с уд­во­ен­ной си­лой. Хо­зя­ин то­роп­ли­во на­лил в гли­ня­ную чаш­ку во­ды и по­дал мне. Я про­тя­нул ру­ку, ту са­мую, ко­то­рой ду­шил ночью бан­ди­та,- ру­ка бы­ла блед­на и дро­жа­ла.

- Смотри, кровь! -испу­ган­но ска­зал маль­чик от­цу.

Я си­дел мол­ча. Зу­бы на­чи­на­ли вы­би­вать дробь. Ста­но­ви­лось хо­лод­но.

Белым лос­ку­том мне пе­ре­вя­за­ли ра­не­ное бед­ро.

Тук- тук-тук.

"Травма,- мелькнула у ме­ня мыс­ль. -Опять Мо­исей Аб­ра­мо­вич".

Я дол­го смот­рел на хо­зя­ина, по­том ска­зал ему:

- Это прой­дет. Поз­во­ни­те по те­ле­фо­ну 1-43-62 и пе­ре­дай­те, что я опять бо­лен.

Дальше об­рыв­ки.

Помню: про­хо­дил день, нас­ту­па­ла ночь, по­том как буд­то на­обо­рот.

Помню, у из­го­ловья по­дол­гу си­дел ста­рик, ус­по­ка­ивал ме­ня и рас­ска­зы­вал. Рас­ска­зы­вал он что-то стран­ное: о ка­кой­-то гор­ной­, ди­кой стра­не, зам­к­ну­той и неп­рис­туп­ной.

- Откуда это?

- Это? Это из стра­ны ры­ца­рей.

- Разве и сей­час есть ры­ца­ри?

- Да, и сей­час.

- А где?

- Там,-он мот­нул го­ло­вой по нап­рав­ле­нию к ущелью. -На­до ид­ти мно­го-мно­го дней в го­ры. Но с этой сто­ро­ны ту­да ник­то не хо­дит. Ник­то да­же нас­то­ящих троп от­сю­да не зна­ет. Кро­ме то­го, эти лю­ди не лю­бят, ког­да к ним при­хо­дят чу­жие.

- Кто они?

- Они... хев­су­ры.

Доставали ка­кие-то бу­ма­ги у ме­ня из кар­ма­нов. Пи­са­ли ку­да-то пись­ма.

Однажды под ве­чер я прос­нул­ся. То есть я и не спал вов­се, но впе­чат­ле­ние бы­ло та­кое, буд­то прос­нул­ся.

"Рита! - вспомнил я с ужа­сом. -Ри­та! Что ты де­ла­ешь?"

В до­ме бы­ло пус­то. По­ры­вис­то встал, схва­тил ка­кой­-то ме­шок, су­нул в не­го нес­коль­ко чу­ре­ков. Снял со сте­ны свой охот­ни­чий нож.

"Надо то­ро­пить­ся! -по­ду­мал я. - На­до ско­рей спе­шить, ско­рей объ­яс­нить все!"

Я выс­ко­чил из до­ма и не­за­мет­но вы­шел из се­ле­ния. В су­мер­ках быс­т­ро за­ша­гал по до­ро­ге. Про­шел с вер­с­ту и вдруг опом­нил­ся.

"А ку­да я, соб­с­т­вен­но, иду? К Ри­те? Объ­яс­нять? А за­чем? Сто­ит ли? Да и поз­д­но уже, по­жа­луй­, объ­яс­нять. Не сто­ит. Но ку­да же тог­да? Ес­ли ид­ти впе­ред не­ку­да, то об­рат­но нель­зя. Но не сто­ять же пос­ре­ди до­ро­ги!"

Я ог­ля­нул­ся.

В су­ме­реч­ной тор­жес­т­вен­ной ти­ши­не под за­об­лач­ной вы­ши­ной тор­чал хищ­ный ко­готь снеж­ной пти­цы - вер­ши­на да­ле­кой мрач­ной го­ры. Вни­зу -чер­ное ущелье, вни­зу ле­са.

"Там - та гор­ная стра­на, -по­ду­мал я. -Впро­чем, все рав­но!"

Не раз­ду­мы­вая, не рас­суж­дая, я свер­нул с до­ро­ги и быс­т­ро за­ша­гал в от­к­ры­тую пасть за­га­доч­но­го ущелья.

Мне труд­но сей­час ска­зать, сколь­ко дней - че­ты­ре или шесть - я шел впе­ред.

Кажется, ла­зал, как лу­на­тик, по го­ло­вок­ру­жи­тель­ным кар­ни­зам, на­ты­кал­ся на пе­ре­ре­за­ющие путь ска­лы, воз­в­ра­щал­ся об­рат­но, за­ги­бал впра­во, за­вер­ты­вал вле­во, кру­жил и, на­ко­нец, по­те­рял вся­кое пред­с­тав­ле­ние о том, ку­да иду и от­ку­да на­чал путь.

Кажется, но­чи бы­ли прох­лад­ные. Но­ча­ми свис­те­ли раз­бой­ные вет­ры, ре­ве­ли по­то­ки, и вы­ли по но­чам не то вол­ки, не то со­вы, да шу­ме­ли лис­тья ди­ко­го зве­ри­но­го ле­са.

Скоро нас­ту­пил го­лод. Я ла­зал по де­ревь­ям. Дос­та­вал яй­ца ка­ких-то чер­но-си­них птиц. Пой­мал од­наж­ды в но­ре зверь­ка, по­хо­же­го на сус­ли­ка, за­жа­рил и съел.

И чем даль­ше за­би­рал­ся я, тем глу­ше, мол­ча­ли­вей и враж­деб­ней смы­ка­лось коль­цо гор, тем бес­по­щад­нее да­ви­ли го­ло­ву ка­мен­ные гро­ма­ды урод­ли­вых скал. Не бы­ло ни ма­лей­ше­го приз­на­ка че­ло­ве­чес­ко­го жилья, ди­кой ка­за-ла­сь са­ма мысль, что здесь мо­жет жить че­ло­век.

Только один раз бы­ла встре­ча. В тре­вож­ном шо­ро­хе дро­жа­ще­го кус­тар­ни­ка я стол­к­нул­ся ли­цом к ли­цу со ста­рым об­лез­лым мед­ве­дем. Он под­нял­ся из ло­го­ва, прис­таль­но пос­мот­рел на ме­ня, по­мо­тал го­ло­вой и, ле­ни­во по­вер­нув­шись, спо­кой­но по­шел прочь.

Эти дни го­ло­ва у ме­ня бы­ла го­ря­ча, ибо в ней, как в гли­ня­ном со­су­де, в ко­то­ром бро­дит ви­ног­рад­ное ви­но, бро­дит ли без тол­ку, би­лись о сте­ны че­реп­ной ко­роб­ки не­ок­реп­шие еще и нес­ло­жив­ши­еся мыс­ли. По­том все пе­реб­ро­ди­ло, улег­лось, страш­ная ус­та­лость на­ча­ла ско­вы­вать те­ло. И од­наж­ды, взоб­рав­шись на по­рос­ший мхом ка­ме­нис­тый холм, я ус­нул тя­же­лым, креп­ким сном. Тем са­мым сном, ко­то­рым за­кан­чи­ва­ет­ся при­па­док, сном, во вре­мя ко­то­ро­го про­хо­дят су­мер­ки и нас­та­ет се­рый­, но нас­то­ящий день.

Проснулся я от уко­ла в спи­ну. По­вер­нул­ся, от­к­рыл гла­за:

- Что это? На­яву или опять гал­лю­ци­на­ция?

Прямо на­до мною, воз­ле двух ко­ней­, сто­яли два спе­шив­ших­ся всад­ни­ка -два сред­не­ве­ко­вых ры­ца­ря. Один из них, с тон­ким яс­т­ре­би­ным ли­цом, пе­ре­се­чен­ным шра­ма­ми, тро­гал ме­ня кон­чи­ком ос­т­ро­го копья.

Лица обо­их нез­на­ком­цев вы­ра­жа­ли изум­ле­ние и лю­бо­пыт­с­т­во.

Я хо­тел под­нять­ся, но ос­т­рие копья не поз­во­ли­ло мне. Че­ло­век ска­зал что-то сво­ему то­ва­ри­щу, по­том под­нял на­до мной это уз­кое ме­тал­ли­чес­кое ос­т­рие.

Меня по­ра­зи­ло вы­ра­же­ние ли­ца это­го че­ло­ве­ка. С та­ким вы­ра­же­ни­ем маль­чиш­ка сто­ит в ле­су над при­кор­нув­шей яще­ри­цей и ду­ма­ет: раз­бить ей го­ло­ву кам­нем или не сто­ит? Соб­с­т­вен­но, не к че­му раз­би­вать, а мож­но все-та­ки и раз­бить!...

Но дру­гой от­ве­тил ему что-то и по­ка­чал го­ло­вой.

- Камарджоба! Ам­ха­на­ко! - по-гру­зин­с­ки ска­зал я из-под копья.

Очевидно, пер­вый по­нял, по­то­му что чуть ус­мех­нул­ся и, опус­тив копье, по­ка­зал мне жес­том, что­бы я встал.

Я под­нял­ся, но тот­час же упал сно­ва, сва­лен­ный уда­ром древ­ка копья. И пер­вый нас­то­ро­жен­но крик­нул что-то, ука­зы­вая на мой охот­ни­чий нож.

Я снял нож с по­яса и про­тя­нул им.

Тут слу­чи­лось неч­то не­ожи­дан­ное. При ви­де хо­ро­ше­го клин­ка, оп­рав­лен­но­го в во­ро­не­ные нож­ны, оба рва­ну­лись к не­му.

Пер­вый ус­пел вых­ва­тить у ме­ня дож рань­ше. Но дру­гой с гор­тан­ным кри­ком схва­тил­ся за ру­ко­ят­ку сво­ей кри­вой­, тя­же­лой шаш­ки. Пер­вый от­с­ко­чил и пов­то­рил его дви­же­ние. Я ду­мал, что вот-вот они схва­тят­ся и нач­нут ру­бить друг дру­га.

Но пер­вый ска­зал что-то, вто­рой сог­ла­сил­ся: они опус­ти­ли ру­ки, взя­ли копья и ста­ли ря­дом. Пер­вый раз­мах­нул­ся и изо всей си­лы бро­сил копье; оно со свис­том про­ле­те­ло ми­мо ме­ня и оца­ра­па­ло ко­ру тол­с­то­го де­ре­ва. Вто­рой зас­ме­ял­ся и то­же мет­нул копье; оно, глу­хо стук­нув­шись, вош­ло в ствол то­го же де­ре­ва и ос­та­лось тор­чать там. Тог­да пер­вый нах­му­рил­ся и мол­ча про­тя­нул вто­ро­му мой нож, по­том по­до­шел ко мне, при­ка­зы­вая зна­ка­ми сесть вер­хом на его ло­шадь. Я сел. Он взял ве­рев­ку и под брю­хом ло­ша­ди свя­зал мне но­ги. По­том оба вско­чи­ли в сед­ла и, уда­рив на­гай­кой ко­ней­, по­нес­лись впе­ред.

Лошади их бы­ли как змеи. Дру­гая дав­но раз­би­лась бы са­ма или раз­би­ла всад­ни­ка о ство­лы де­ре­ва. А эти уве­рен­но и спо­кой­но из­ви­ва­лись меж де­ревь­ев и мча­лись пос­ре­ди ча­щи быс­т­рой рысью.

Невольная дрожь про­бе­жа­ла по те­лу, ког­да мы узень­ким по­лу­то­ра­ар­шин­ным кар­ни­зом по­еха­ли над чер­ной­, без­дон­ной про­пас­тью. А ког­да за де­сят­ком по­во­ро­тов ко­ни ос­та­но­ви­лись пря­мо пе­ред ба­шен­ка­ми, об­не­сен­ны­ми ка­мен­ной сте­ной­, пе­ред не­боль­шим, но нас­то­ящим зам­ком, бы­ла уже ночь.

Заскрипели от­во­ря­ющи­еся во­ро­та. Мы въеха­ли во двор. Всад­ни­ки сос­ко­чи­ли. Нас ок­ру­жи­ло нес­коль­ко че­ло­век. Кто-то раз­вя­зал мне но­ги и вза­мен это­го скру­тил ру­ки. Кто-то взял за пле­чи и по­вел по уз­ко­му, сы­ро­му, зап­лес­не­ве­ло­му ко­ри­до­ру. Еще раз скрип­ну­ла дверь, и ме­ня тол­к­ну­ли вниз. Про­ле­тев нес­коль­ко сту­пе­нек, я сел на пол. Дверь зах­лоп­ну­лась.

Я ог­ля­нул­ся: под­вал - че­ты­ре ша­га на че­ты­ре. В ма­лень­кое, узень­кое от­вер­с­тие ок­на вид­ны ло­ша­ди­ные но­ги да кра­ешек мед­ной блес­тя­щей лу­ны.

Прошло не ме­нее че­сов че­ты­рех-пя­ти. Свер­ху до­но­си­лись ве­се­лые кри­ки, шум, мо­но­тон­ная му­зы­ка. Иног­да то­пот, точ­но там пля­са­ли. Я про­дол­жал ле­жать на по­лу. Креп­ко пе­ре­вя­зан­ные ру­ки за­тек­ли; про­бо­вал бы­ло зу­ба­ми ослабить рем­ни - ни­че­го не выш­ло. Ста­ло еще, по­жа­луй­, ху­же, по­то­му что на­мок­шие от слю­ны ре­меш­ки на­бух­ли и еще креп­че стис­ну­ли кис­ти рук.

Наконец раз­дал­ся гул­кий шум ша­гов, зас­к­ри­пе­ла дверь: за мной приш­ли. Я встал и в соп­ро­вож­де­нии кон­во­ира, во­ору­жен­но­го толь­ко кин­жа­лом, за­жа­тым в пра­вой ру­ке, по­шел ту­да, ку­да он под­тал­ки­вал ме­ня.

Распахнулась но­вая дверь, и я ос­та­но­вил­ся у по­ро­га.

За боль­шим длин­ным сто­лом си­де­ло че­ло­век пят­над­цать хев­су­ров. На сто­ле - пря­мо на­ва­лен­ные на дос­ки - ле­жа­ли ку­ча­ми кус­ки на­ре­зан­но­го ва­ре­но­го мя­са; кру­гом сто­яли гли­ня­ные кув­ши­ны и ро­го­вые куб­ки с ви­ном.

Хевсуры бы­ли без коль­чуг, в мяг­ких ру­ба­хах из ба­рань­ей ко­жи. Поч­ти у каж­до­го на бо­ку бол­та­лась шаш­ка, а за по­ясом один, а то и два кин­жа­ла. Здесь же, у сте­ны, ви­се­ла, оче­вид­но, толь­ко что сод­ран­ная, сы­рая шку­ра ог­ром­но­го мед­ве­дя.

Один из хев­су­ров, в ко­то­ром я уз­нал зах­ва­тив­ше­го ме­ня в плен (это был Ул­ла, стар­ший сын хо­зя­ина зам­ка), за­ни­мал­ся тем, что драз­нил кон­чи­ком саб­ли при­жав­ше­го­ся к уг­лу и злоб­но щел­кав­ше­го зу­ба­ми ди­ко­го мед­ве­жон­ка. Ког­да я во­шел, Ул­ла бро­сил свое за­ня­тие, и все по­вер­ну­ли го­ло­вы в мою сто­ро­ну. Он по­до­шел ко мне и взмах­нул но­жом - я зак­рыл гла­за. Но он толь­ко пе­ре­ре­зал рем­ни, стя­ги­вав­шие мне ру­ки. По­том вло­жил кин­жал в нож­ны и, взяв на­гай­ку, спро­сил ме­ня что-то на сво­ем не­по­нят­ном язы­ке.

Я раз­вел ру­ка­ми, по­ка­зы­вая, что не мо­гу от­ве­тить. Но он не по­ве­рил и со все­го раз­ма­ха вы­тя­нул ме­ня на­гай­кой по пле­чу и по гру­ди.

Я стис­нул зу­бы. Он сно­ва спро­сил, я сно­ва по­ка­чал го­ло­вой. Он жи­га­нул ме­ня на­гай­кой еще раз и опять про­из­нес ту же са­мую фра­зу.

Во всех его воп­ро­сах пов­то­ря­лось сло­во "осе­тин".

- Нет, не осе­тин, -на­угад от­ве­тил я. -Я рус­ский.

Улла от­ло­жил на­гай­ку, и меж­ду соб­рав­ши­ми­ся под­нял­ся спор. Кто-то сдер­нул с ме­ня шап­ку и ука­зал на мои бе­ло­ку­рые во­ло­сы. По­том, оче­вид­но, все приш­ли к од­но­му и то­му же вы­во­ду, и я нес­коль­ко раз ра­зоб­рал сло­во:

- Русский... рус­ский­.

И я по­нял, что быть рус­ским в дан­ную ми­ну­ту луч­ше, не­же­ли быть осе­ти­ном.

Улла по­до­шел к сто­лу. По­том ему приш­ла в го­ло­ву ди­кая мысль: он на­лил ог­ром­ный рог креп­ко­го ви­на и по­дал мне. Я был го­ло­ден, как со­ба­ка, и знал, что ес­ли выпью все, то сва­люсь с ног. Я от­ри­ца­тель­но по­ка­чал го­ло­вой. Ул­ла сно­ва взял на­гай­ку. Тог­да я про­тя­нул за куб­ком ру­ку и, не от­ры­ва­ясь, вы­пил его до дна. Кри­ки одоб­ре­ния пос­лы­ша­лись со сто­ро­ны си­дя­щих за сто­лом.

Улла на­лил вто­рой раз. Боль­ше я не мог вы­пить ни глот­ка. Он су­нул мне рог в ру­ку, но ру­ка дрог­ну­ла, я вы­ро­нил ку­бок, и раз­ли­тое ви­но по­тек­ло по по­лу.

Лицо ос­кор­б­лен­но­го Ул­лы пе­ре­ко­си­лось, и он, ве­ро­ят­но, из­бил бы ме­ня до по­лус­мер­ти, ес­ли бы из-за сто­ла не встал один из хев­су­ров и не ска­зал ему что-то. Ул­ла, ру­га­ясь, сел на скамью и на­лил се­бе ви­на.

Хевсур, зас­ту­пив­ший­ся за ме­ня, был еще мо­лод. Ему не бы­ло и двад­ца­ти пя­ти лет. Он был то­нок, ги­бок и стро­ен, а на бо­ку у не­го бол­та­лась вы­се­чен­ная се­реб­ром кри­вая шаш­ка, за ко­то­рую - как мне по­том ска­за­ли - бы­ло зап­ла­че­но тре­мя бы­ка­ми и пятью пу­да­ми мас­ла. Он про­тя­нул мне ог­ром­ный жир­ный ку­сок мя­са.

- Русский? - спро­сил он впол­го­ло­са.

- Да, -ответил я.

Он не ска­зал боль­ше ни­че­го. По-ви­ди­мо­му, не столь­ко по­то­му, что у не­го не бы­ло слов, сколь­ко по­то­му, что Ул­ла по­доз­ри­тель­но, ис­под­лобья смот­рел на нас.

Из со­сед­ней ком­на­ты вош­ла с вя­зан­кой хво­рос­та сгор­б­лен­ная, жи­лис­тая ста­ру­ха и бро­си­ла охап­ку на уг­ли пе­чи, по­хо­жей на ка­мин. Ул­ла ука­зал ей на ме­ня и крик­нул мне, оче­вид­но, при­ка­зы­вая сле­до­вать за ней.

Я по­шел. Ста­ру­ха сер­ди­то пос­мат­ри­ва­ла на ме­ня. По тем­ным ко­ри­до­рам мы спус­ти­лись вниз и очу­ти­лись на кух­не. На зем­ля­ном по­лу го­рел кос­тер. Над кос­т­ром ур­чал ки­пя­щий ва­ре­вом боль­шой мед­ный ко­тел. Ста­ру­ха при­та­щи­ла ме­шок с зер­на­ми, бро­си­ла его в тем­ный угол, за­шам­ка­ла и под­ве­ла ме­ня к тя­же­лым ка­мен­ным жер­но­вам, при­ла­жен­ным в уг­лу.

Я по­нял. Сел на зем­лю и на­чал кру­тить ог­ром­ные гру­бые кам­ни, пе­ре­ма­лы­вая зер­но в му­ку.

Несколько раз на кух­ню за­бе­гал то один, то дру­гой хевсу­ре­нок, с лю­бо­пыт­с­т­вом смот­рел на ме­ня, но тот­час же ис­че­зал, вып­ро­ва­жи­ва­емый сер­ди­ты­ми ок­ри­ка­ми ста­рой ведь­мы. Го­ло­ва у ме­ня кру­жи­лась от вы­пи­то­го ви­на, вер­теть кам­ни я ус­тал, но кон­чить не ре­шал­ся, по­то­му что тюремщица то и де­ло пог­ля­ды­ва­ла на ме­ня да­ле­ко не дру­же­люб­но. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя она выш­ла в од­ну из трех две­рей­; тог­да в ком­на­ту ос­то­рож­но, кра­ду­чись, вош­ла де­вуш­ка. Она не за­ме­ти­ла ме­ня, и я пе­рес­тал вер­теть кам­ни, наб­лю­дая за ней из тем­но­го уг­ла.

Девушка, во-ви­ди­мо­му, ко­го-то до­жи­да­лась и че­го-то бо­ялась. Она быс­т­ро под­с­ко­чи­ла к той две­ри, из ко­то­рой уш­ла ста­ру­ха, и за­пер­ла дверь на за­сов. Свер­ху по лес­т­ни­це пос­лы­ша­лись ша­ги, и во­шел хев­сур, тот са­мый­, ко­то­рый зас­ту­пил­ся за ме­ня.

- Рум! - ра­дос­т­но крик­ну­ла де­вуш­ка и под­бе­жа­ла к не­му. Но тот­час же ом­ра­чи­лась и ста­ла быс­т­ро-быс­т­ро го­во­рить, ука­зы­вая паль­цем на­верх, от­ку­да до­но­си­лись пьяные го­ло­са.

Я ви­дел, как его уз­кие блес­тя­щие гла­за за­го­ре­лись, ли­цо нах­му­ри­лось, и он лас­ко­во от­ве­тил что-то, ус­по­ка­ивая ее. И в то же вре­мя я уз­нал, что по­лу­чен­ное со­об­ще­ние взвол­но­ва­ло его, по­то­му что он то и де­ло креп­ко стис­ки­вал ру­ко­ят­ку сво­ей че­кан­ной шаш­ки. Вдруг де­вуш­ка от­с­ко­чи­ла от не­го, по­то­му что в за­пер­тую дверь пос­ту­ча­ли. Он скрыл­ся на тем­ной лес­т­ни­це, ве­ду­щей на­верх. Хев­сур­ка хо­те­ла бы­ло выс­коль­з­нуть в дверь, вы­во­див­шую нап­ра­во, в тем­ный ко­ри­дор, но из ко­ри­до­ра до­нес­ся от­да­лен­ный звук ша­гов. Тог­да она мет­ну­лась в угол, где, при­та­ив­шись, си­дел я, и хо­те­ла вып­рыг­нуть в уз­кое, рас­пах­ну­тое над са­мой зем­лей ок­но. Не­ожи­дан­но стол­к­нув­шись со мной, она ис­пу­ган­но бро­си­лась на­зад, не зная, что ей те­перь де­лать.

Я под­нял­ся и мах­нул ру­кой­, по­ка­зы­вая, что­бы она по­то­ро­пи­лась скрыть­ся че­рез окош­ко; она вып­рыг­ну­ла как раз в ту ми­ну­ту, ког­да в ком­на­ту во­шел Ул­ла. Ста­ру­ха про­дол­жа­ла, ру­га­ясь, сту­чать в дверь. Ул­ла от­пер за­сов и вни­ма­тель­но ос­мот­рел все уг­лы: он ко­го-то ис­кал. Во­шед­шая ста­ру­ха за­ло­по­та­ла, ки­вая то на ме­ня, то на дверь. Оче­вид­но, об­ви­ня­ла ме­ня в том, что я яко­бы зад­ви­нул за­сов.

Но Ул­ла был, по-ви­ди­мо­му, дру­го­го на этот счет мне­ния. Он по­до­шел ко мне. Под­нял ме­ня за пле­чи и спро­сил о чем-то.

Без тру­да я до­га­дал­ся, что он хо­чет уз­нать, кто за­пер дверь. Я прит­во­рил­ся бес­п­рос­вет­но пьяным. Тог­да он при­шел в ярость, из­бил ме­ня на­гай­кой и ушел, ру­га­ясь.

Я сва­лил­ся в тем­ный угол, вздра­ги­вая от бо­ли и бес­силь­ной зло­бы. Ста­ру­ха уш­ла опять. Я ле­жал мол­ча, го­лод­ный­, избитый, из­му­чен­ный­, оди­но­кий и без на­деж­ды на чью-ли­бо по­мощь.

Вдруг что-то упа­ло из ок­на на пол: я нас­то­ро­жил­ся, по­том под­полз и под­нял. Это бы­ли ле­пеш­ка и ку­сок бе­ло­го сы­ра.

Но я не ус­пел раз­г­ля­деть ни­че­го, кро­ме ру­ки, про­су­нув­шей все это в уз­кое от­вер­с­тие ка­мен­но­го ок­на.

Мусульманская пос­ло­ви­ца го­во­рит: "Це­луй ту ру­ку, кисть ко­то­рой ты не в си­лах свер­нуть". Это из­ре­че­ние как нель­зя луч­ше под­хо­ди­ло ко мне. Я был ра­бом Ул­лы. Я ис­пол­нял бес­п­ре­кос­лов­но все его при­ка­за­ния: чис­тил и сед­лал его ко­ня, сди­рал шку­ры с уби­тых на охо­те джей­ра­нов, раз­во­дил кос­т­ры и по­мо­гал ста­ру­хе ва­рить обед. Я ста­рал­ся уго­дить Ул­ле и не­на­ви­дел его: я го­тов был пе­ре­ре­зать ему гор­ло, ес­ли бы пред­с­та­вил­ся удоб­ный слу­чай. Мо­жет быть, по­это­му он ни­ког­да не до­ве­рял мне ни кин­жа­ла, ни шаш­ки, ни вин­тов­ки.

За ма­лей­ший прос­ту­пок он бес­по­щад­но сте­гал ме­ня на­гай­кой. Он не­на­ви­дел ме­ня то­же, и ес­ли я ос­та­вал­ся жив, то толь­ко по­то­му, что я был ему ну­жен. А для че­го - я уз­нал это мно­го поз­же.

Улла был стар­шим сы­ном ста­ро­го Гор­га - гла­вы боль­шо­го ро­да хев­су­ров. Ул­ла был си­лен, хи­щен и влас­то­лю­бив. Он за­ни­мал за­мок сво­его от­ца, в то вре­мя как боль­шин­с­т­во хев­су­ров жи­ло в зем­лян­ках, по­хо­жих на зве­ри­ные но­ры. Горг был уже дряхл, и Ул­ла, прик­ры­ва­ясь его име­нем и под­дер­ж­кой­, без­на­ка­зан­но хо­зяй­ни­чал здесь, в са­мом ок­ра­ин­ном и да­ле­ком уг­лу Хев­су­ре­тии. Час­то он с от­ря­дом всад­ни­ков скры­вал­ся на нес­коль­ко дней для то­го, что­бы ди­ки­ми тро­па­ми спус­тить­ся вниз, на­пасть вне­зап­но на осе­тин­с­кий по­се­лок, уг­нать скот и пог­ра­бить. Воз­в­ра­ща­ясь с до­бы­чей­, он со­зы­вал хев­су­ров сво­его пле­ме­ни, и в по­ко­ях ка­мен­но­го зам­ка на­чи­на­лись пи­ры, по­пой­ки и уве­се­ле­ния. Он ни­ког­да - да и все хев­су­ры так­же - не рас­ста­вал­ся с ору­жи­ем. Его бо­ялись, а мно­гие не­на­ви­де­ли. Кро­ме то­го, бы­ла у не­го ста­рая враж­да, глу­бо­кая и неп­ри­ми­ри­мая, но к ко­му имен­но - дол­го я по­нять не мог.

Иногда с юга при­ез­жа­ли к Ул­ле ка­кие-то всад­ни­ки; тог­да Ул­ла ста­но­вил­ся дик и мра­чен. Це­лые но­чи нап­ро­лет шли го­ря­чие спо­ры. И на вре­мя при­ез­да этих всад­ни­ков я бес­по­щад­но из­го­нял­ся не толь­ко из ком­нат, но час­то да­же и со дво­ра. Но что это бы­ли за та­ин­с­т­вен­ные вра­ги, из-за че­го во­об­ще шла враж­да, я не по­ни­мал, тем бо­лее что еще пло­хо по­ни­мал язык хев­су­ров.

Была ночь. Я воз­в­ра­щал­ся из со­сед­не­го ле­са с пол­ным вед­ром ди­ких яб­лок, из ко­то­рых ва­рил­ся по­том слад­кий­, тя­гу­чий мед. Я заб­лу­дил­ся, но знал, что за­мок ос­тал­ся не­да­ле­ко, впра­во от ме­ня, и по­то­му усел­ся пе­ре­дох­нуть у края тро­пы. Прош­ло не бо­лее де­ся­ти ми­нут до то­го, как я ус­лы­шал чьи-то кра­ду­щи­еся, то­роп­ли­вые ша­ги. Спря­тав­шись за кус­ты, я уви­дел, что по тро­пин­ке идет за­ку­тав­ша­яся в пок­ры­ва­ло жен­щи­на.

"Нора, сес­т­ра Ул­лы! И ку­да это она так поз­д­но?"

В ка­чес­т­ве ра­ба я был лю­бо­пы­тен: пос­та­вил вед­ро и ти­хонь­ко по­шел за ней. Ша­гов че­рез сто она ос­та­но­ви­лась пе­ред дверью ста­рой­, по­лу­раз­ва­лив­шей­ся зем­лян­ки, ог­ля­ну­лась и вош­ла ту­да. Че­рез ми­ну­ту по ще­лям за­ве­шан­но­го об­рыв­ка­ми ко­жи ок­на про­лил­ся тус­к­лый свет.

Я хо­тел бы­ло проб­рать­ся бли­же, но мне по­чу­ди­лось, что еще кто-то кра­дет­ся в тем­но­те; тог­да я вер­нул­ся к ос­тав­лен­но­му вед­ру и ско­ро на этот раз на­шел до­ро­гу в за­мок. Ста­ру­хи не бы­ло до­ма, свер­ху до­но­си­лись тя­же­лые ша­ги Ул­лы.

"Улла ша­га­ет,- по­ду­мал я,- зна­чит, Ул­ла сер­дит".

Потом он спус­тил­ся по ле­сен­ке и при­ка­зал мне осед­лать ко­ня.

Выбежав, что­бы ис­пол­нить при­ка­за­ние, я уви­дел, что во дво­ре сто­яли уже чьи-то три чу­жих ло­ша­ди. Ед­ва я ус­пел за­тя­нуть под­п­ру­гу, как во двор то­роп­ли­во вош­ла ста­ру­ха. Ул­ла был еще до­ма, вни­зу. Она зак­ры­ла за со­бой дверь. Я под­к­рал­ся к ок­ну.

- Ну? - ос­ве­до­мил­ся Ул­ла не­тер­пе­ли­во.

- Она там. Я ви­де­ла, как она дош­ла до то­го мес­та.

- А он?

- А его нет. Она ждет его. Толь­ко смот­ри, он ос­то­ро­жен. На­до ти­хо проб­рать­ся: вер­хом нель­зя.

- А ты не врешь? -по­доз­ри­тель­но спро­сил Ул­ла. Ста­ру­ха от­ча­ян­но за­мо­та­ла го­ло­вой­; по­том пос­мот­ре­ла на вед­ро с яб­ло­ка­ми и, взды­хая, за­ме­ти­ла:

- А этот здесь. Ох-хо-хо, пло­хой че­ло­век, хит­рый че­ло­век! Его убить на­до, Ул­ла! Он все смот­рит, все слу­ша­ет.- И, по­вер­нув го­ло­ву, она ус­та­ви­лась пря­мо на тем­ную ды­ру, к ко­то­рой я при­ник. Я спря­тал го­ло­ву меж­ду кам­ней и за­та­ил ды­ха­ние.

- Нет. Не твое де­ло! -отре­зал Ул­ла. -Он мне бу­дет ну­жен. -И ушел к се­бе на­верх.

"Ах ты, ста­рая ведь­ма! -по­ду­мал я. -Ну, по­го­ди же ты у ме­ня!"

И вмес­то то­го, что­бы за­рыть­ся в лис­т­ву, на­ва­лен­ную воз­ле ло­ша­ди­но­го стой­ла, да за­лечь спать, я прок­рал­ся за во­ро­та и пус­тил­ся бе­жать к зем­лян­ке, что­бы ус­петь пре­дуп­ре­дить Но­ру о гро­зя­щей опас­нос­ти.

По до­ро­ге, у са­мой поч­ти зем­лян­ки, я по­пал в ру­ки дво­их до­зор­ных.

- Куда? -крик­нул один, хва­тая ме­ня за гор­ло. Я прох­ри­пел:

- Берегитесь! Ста­ру­ха прос­ле­ди­ла Но­ру, и Ул­ла пол­зет сю­да.

По-видимому, это со­об­ще­ние силь­но встре­во­жи­ло их, по­то­му что один тот­час же зас­вис­тел пе­рес­вис­та­ми пти­цы ко­ла­юн. Тот­час же из зем­лян­ки, сжи­мая ру­ко­ять сво­ей кри­вой шаш­ки, выс­ко­чил Рум, а за ним Но­ра.

- Бежим в за­мок! -ска­за­ла мне Но­ра. -Ту­да есть дру­гая до­ро­га. Я про­бе­русь ти­хонь­ко к се­бе в ком­на­ту и зап­русь на за­сов. До ут­ра я не впу­щу его. А ут­ром вер­нет­ся отец, и бить ме­ня при от­це он не пос­ме­ет.

- Беги, Но­ра, -ска­зал ей Рум. -А я спря­чусь по-сво­ему. Ес­ли что-ни­будь бу­дет нуж­но, сей­час же пе­ре­дай че­рез не­го. -Он ука­зал на ме­ня. -Бе­ги, Но­ра, ждать при­дет­ся не­дол­го.

Нора схва­ти­ла ме­ня за ру­ку и по­та­щи­ла за со­бой. У Но­ры ко­шачьи гла­за, а слух - как у ле­ту­чей мы­ши. Мы выш­ли к дру­гой сто­ро­не зам­ка. На­вер­ху бы­ло тем­но, и толь­ко сла­бый свет на сучь­ях рос­ше­го во дво­ре де­ре­ва по­ка­зы­вал, что вни­зу еще не спит ста­ру­ха.

Мы под­к­ра­лись к во­ро­там, но... И во­ро­та и ка­лит­ка ока­за­лись за­пер­ты из­нут­ри. Ста­ру­ха бы­ла хит­рей­, чем мы пред­по­ла­га­ли.

- Что те­перь де­лать?

- Погоди,- от­ве­тил я, по­ду­мав, и по­та­щил Но­ру в сто­ро­ну, к ручью. Там ле­жа­ла ог­ром­ная по­луг­ни­лая ко­ло­да, на­пол­нен­ная во­дой. Еще три дня то­му на­зад я по­ло­жил вымачивать в эту во­ду длин­ный­, креп­кий ар­кан, ко­то­рым при­тя­ги­ва­ют к стол­бу мо­ло­дых, еще не объ­ез­жен­ных ко­ней. Я на­шел его, вы­нул из во­ды и при­нял­ся не­удач­но заб­ра­сы­вать на один из зуб­цов ка­мен­ной сте­ны. Но­ра вых­ва­ти­ла ар­кан из мо­их рук, свер­ну­ла его коль­цом, са­ма изог­ну­лась, вып­ря­ми­лась - и рем­ни ле­гонь­ко свис­т­ну­ли в тем­но­те: пет­ля проч­но ох­ва­ти­ла выс­туп. Тог­да, упи­ра­ясь но­га­ми в тре­щи­ны стен, я заб­рал­ся на трех­са­жен­ную вы­со­ту, снял пет­лю и зак­ре­пил ее за свой по­яс; вни­зу Но­ра про­де­ла­ла то же с кон­цом рем­ня. По­том я спус­тил­ся по дру­гую сто­ро­ну сте­ны и раз­жал ру­ки.

Я был по край­ней ме­ре пу­да на пол­то­ра тя­же­лей Но­ры, и ре­мен­ный ар­кан сво­бод­но под­нял ее к зуб­цам как раз в то вре­мя, ког­да мои но­ги по­чув­с­т­во­ва­ли под со­бой зем­ля­ную кры­шу ло­ша­ди­но­го стой­ла. Те­перь ей ос­та­ва­лось спус­кать­ся вниз. Она хо­те­ла спрыг­нуть, но вов­ре­мя со­об­ра­зи­ла, что стук от прыж­ка мо­жет прив­лечь вни­ма­ние ста­ру­хи. Я стал бли­же к сте­не, по­ка­зы­вая зна­ком, что­бы де­вуш­ка бро­си­лась мне на ру­ки; она от­ри­ца­тель­но по­ка­ча­ла го­ло­вой.

- Прыгай, Но­ра, не то ста­ру­ха вый­дет или Ул­ла ус­пе­ет вер­нуть­ся.

Она бы­ла лег­ка и уп­ру­га, как гиб­кая гут­та­пер­че­вая кук­ла, и ед­ва упа­ла мне на ру­ки, как с си­лой от­тол­к­ну­лась от ме­ня, бо­ясь, что­бы я не удер­жал ее хо­тя бы на мгно­ве­ние.

- Нора, -взволнованно про­шеп­тал я, свер­ты­вая ар­кан,- те­перь про­бе­рись на­верх, а ког­да вер­нет­ся Ул­ла, вый­ди са­ма и, ес­ли он бу­дет спра­ши­вать, ска­жи ему пря­мо, что ста­ру­ха врет. По­том, по­го­ди, ска­жи мне, за что Ул­ла не­на­ви­дит Ру­ма и по­че­му он не хо­чет, что­бы Рум взял те­бя в же­ны?

Но она ни­че­го не от­ве­ти­ла и убе­жа­ла прочь.

Едва я за­рыл­ся в лис­т­ву на обыч­ный свой ноч­лег, как во­ро­та заг­ре­ме­ли от влас­т­но­го сту­ка. Я под­бе­жал, от­к­ли­ка­ясь на зов Ул­лы, по­том гром­ко зак­ри­чал ста­ру­хе, что­бы она та­щи­ла ключ.

Старуха впус­ти­ла Ул­лу с его то­ва­ри­ща­ми и тот­час же сно­ва за­пер­ла во­ро­та на за­мок.

- Воды! -крик­нул он.

Я бро­сил­ся за вед­ром. Ли­цо Ул­лы бы­ло в кро­ви и че­рез лоб тя­нул­ся нег­лу­бо­кий­, но длин­ный шрам.

- Сес­т­ра не вер­ну­лась? -спро­сил он у ста­ру­хи.

- Нет, не вер­ну­лась, Ул­ла! Я зак­рыла за то­бой во­ро­та и от­к­ры­ла толь­ко те­бе. Она убе­жа­ла с ним, Ул­ла!

- Да, убе­жа­ла, - хмypo от­ве­тил он. -Мы нар­ва­лись на за­са­ду, и кто-то ру­ба­нул ме­ня шаш­кой по лбу, но я отом­щу им... Они ско­ро бу­дут знать, что зна­чит свя­зы­вать­ся с Ул­лой­!

Он ушел на­верх.

Через нес­коль­ко ми­нут раз­дал­ся ярос­т­ный крик. Сно­ва пос­лы­ша­лись тя­же­лые ша­ги Ул­лы, спус­кав­ше­го­ся кни­зу. В ру­ке он дер­жал уже не­из­мен­ную на­гай­ку.

- Старуха! -спро­сил он, мед­лен­но под­хо­дя к ней. -Бы­ли во­ро­та все вре­мя за­пер­ты?

- Были, Ул­ла, -в стра­хе пя­тясь к стен­ке, от­ве­ти­ла она.

- Был ключ все вре­мя у те­бя?

- У ме­ня, Ул­ла.

- И ник­то без ме­ня не мог вой­ти сю­да?

- Никто не мог, и ник­то не при­хо­дил.

Тогда Ул­ла взмах­нул на­гай­кой и стал сте­гать ста­ру­ху по спи­не. Ста­ру­ха взвы­ла от­ча­ян­но. Про­дол­жая хлес­тать, он при­го­ва­ри­вал:

- Ты нав­ра­ла мне, ста­рая кол­дунья. Ты то­же с ни­ми за­од­но. Ты зна­ла, что там нет ни­ко­го, кро­ме за­са­ды. Ты на­роч­но нав­ра­ла мне, что­бы ме­ня там уби­ли.

Не знаю, дол­го ли про­дол­жал бы он хлес­тать ста­ру­ху, ес­ли бы не пос­лы­шал­ся со сто­ро­ны до­ро­ги то­пот двух-трех де­сят­ков ко­ней.

- Отец при­ехал! -крик­нул Ул­ла и вы­шел во двор. Я бро­сил­ся за­жи­гать фа­кел.

Во двор въеха­ла це­лая ора­ва всад­ни­ков. Впе­ре­ди кра­со­вал­ся на ко­не ста­рый се­дой Гор­га, хо­зя­ин зам­ка и отец Ул­лы.

Фа­кел зад­ро­жал у меня в ру­ках, и я су­евер­но по­пя­тил­ся на­зад от ви­да ожив­шей­ сред­не­ве­ко­вой кар­ти­ны: хев­су­ры были су­ро­вы, ус­та­лы и блед­ны; ру­ко­ят­ки са­бель брен­ча­ли оголь­ца же­лез­ных сет­ча­тых коль­чуг. У мно­гих ры­ца­рей были уз­кие, длин­ные щи­ты, а млад­ший сын Гор­га дер­жал дли­н­ную, тон­кую пи­ку с ­на­са­жен­ной на ос­т­рие сруб­лен­ной го­ло­вой.

Рядом с ло­шадь­ми сто­ял с пе­ре­вя­зан­ны­ми сза­ди ру­ка­ми длин­но­во­ло­сый плен­ник.

Пленника бро­си­ли в тот же под­вал, в ко­то­рый был ког­да-то бро­шен и я. Ког­да хо­зя­ева и гос­ти скры­лись, я под­полз по зем­ле к ок­ну под­ва­ла.

- Кто ты? - оклик­нул я по-хев­сур­с­ки.

- Грузин,- от­ве­тил плен­ник,- а ты?

- Я рус­ский.

К мо­ей ве­ли­чай­шей ра­дос­ти он спро­сил ме­ня тог­да по-рус­ски:

- Зачем ты здесь, и что ты здесь де­ла­ешь? Ко­рот­ко я объ­яс­нил ему...

- А ты, за­чем ты сю­да по­пал, и по­че­му они свя­за­ли те­бя?

- Они убь­ют ме­ня ско­ро, -отве­тил он. -Нас мно­го, мы приш­ли в цен­т­раль­ную Хев­су­ре­тию сни­зу, мы под­го­ва­ри­ва­ли здеш­них хев­су­ров свер­г­нуть сво­их ро­до­на­чаль­ни­ков и ус­та­но­вить здесь то­же Со­вет­с­кую власть. Мно­гие сог­ла­си­лись, осо­бен­но там, ни­же. Но боль­шин­с­т­во, а глав­ное, поч­ти все ро­до­вые вож­ди ос­та­лись враж­деб­ны. Ул­ла один из са­мых страш­ных вра­гов вся­кой влас­ти, кро­ме соб­с­т­вен­ной. Но есть и дру­гие. В ва­шем краю жи­вет гла­ва не­боль­шо­го, но храб­ро­го ро­да, он наш, и он го­то­вит вос­ста­ние.

- Его имя? - спро­сил я, при­ни­кая к ре­шет­ке. Плен­ник за­мол­чал. Но, по­ко­ле­бав­шись, от­ве­тил мне:

- Его имя Рум. По­мо­ги ему, ес­ли ког­да-ни­будь смо­жешь.

- Хорошо, -ответил я и по­полз на­зад, по­то­му что мне по­чу­ди­лись ша­ги. Я окон­ча­тель­но за­рыл­ся в лис­т­ву и слу­шал, как плен­ни­ка ве­дут на­верх.

Утром я вско­чил на но­ги, про­тер гла­за и вдруг ос­та­но­вил­ся, су­до­рож­но сжи­мая ка­мен­ный выс­туп сте­ны: по обе­им сто­ро­нам во­рот бы­ли креп­ко при­ла­же­ны два копья с на­са­жен­ны­ми на ос­т­рия че­ло­вечь­ими го­ло­ва­ми, и на од­ном из ос­т­ри­ев я уз­нал го­ло­ву ноч­но­го плен­ни­ка.

Комната Ул­лы при­ле­га­ла к од­ной из трех ка­мен­ных ба­ше­нок зам­ка. Эта-то ба­шен­ка дав­но прив­ле­ка­ла мое вни­ма­ние: две дру­гие бы­ли от­к­ры­ты, а у этой всег­да за­пер­та на тя­же­лые же­лез­ные зам­ки око­ван­ная же­ле­зом дверь.

Я не ви­дел, что­бы этот за­мок ког­да-ни­будь от­пи­рался. Но од­наж­ды ночью в уз­ких про­дол­го­ва­тых бой­ни­цах заб­рез­жил сла­бый свет. Оче­вид­но, у Ул­лы пря­мо из ком­на­ты вел ход в баш­ню. Но что де­лал там Ул­ла поз­д­ней ночью, по­нять я не мог. Кро­ме то­го, от мо­его взгля­да не скры­лись еще дру­гие стран­нос­ти: так, каж­дое ут­ро и каж­дый ве­чер ста­ру­ха нак­ла­ды­ва­ла в гли­ня­ную плош­ку ва­ре­но­го мя­са, отрезала ло­моть ле­пеш­ки и та­щи­ла все это в по­ло­ви­ну, за­ни­ма­емую Ул­лой. Сна­ча­ла я объ­яс­нял это прос­то про­жор­ли­вос­тью Ул­лы. Но за­ме­тив, что то же са­мое она про­де­ла­ла дваж­ды в его от­сут­с­т­вие, я за­по­доз­рил тай­ну.

Как- то раз ночью, ког­да я уже спал, за­ко­пав­шись в лис­т­ву, кто-то ти­хонь­ко за­те­ре­бил мое пле­чо. Это бы­ла Но­ра.

- Тише, -сказала она ше­по­том, -ти­ше. Ул­ла до­ма. Ска­жи, ты не уме­ешь ле­чить?

- Нет, -ответил я, ни­че­го не по­ни­мая.

- Старуха ска­за­ла Ул­ле, что ты ночью про­бо­вал заб­рать­ся по кир­пи­чам к ок­нам баш­ни, что­бы заг­ля­нуть ту­да. В ту баш­ню Ул­ла ни­ко­го не пус­ка­ет, и ник­то, кро­ме не­го и ста­ру­хи, не зна­ет, что там та­кое. И Ул­ла хо­чет убить те­бя. Я слы­ша­ла их раз­го­вор. Она спро­си­ла: "За­чем ты его дер­жишь, Ул­ла?" А он от­ве­тил: "Я ско­ро убью его, ста­ру­ха. Я уз­наю толь­ко, уме­ет он ле­чить бо­лез­ни или нет. Мно­гие рус­ские уме­ют. И ес­ли нет, то я убью его сра­зу, а ес­ли да, то по­том".

- Он раз­ве бо­лен, Но­ра?

- Нет, он здо­ров, как бык, и я не знаю, за­чем ты ему. Ты ска­жи, что уме­ешь, по­том бе­ги от­сю­да прочь!

- Но ку­да, Но­ра? Я не знаю, ку­да. Я дав­но убе­жал бы: я за­пу­та­юсь, ме­ня пой­ма­ют, и тог­да все рав­но убь­ют.

- Потом, -шепнула она, нас­то­ро­жив­шись, -по­том ска­жу, -и чер­ною тенью мет­ну­лась прочь.

Два дня я хо­дил нас­то­ро­жен­ный­, взвол­но­ван­ный­, го­то­вый каж­дую ми­ну­ту бро­сить­ся на­угад в го­ры и в ле­са.

Два дня Ул­ла ни о чем не спра­ши­вал ме­ня. В за­мок то и де­ло при­ез­жа­ли всад­ни­ки, о чем-то со­ве­ща­лись, к че­му-то го­то­ви­лись. Но­ры не бы­ло вид­но, ме­ня же не вы­пус­ка­ли ни­ку­да.

Как- то под ко­нец ве­че­ра, ког­да я по­шел за хво­рос­том, сва­лен­ным в глу­хом, за­рос­шем тра­вой уг­лу по ту сто­ро­ну зам­ка, я по­чув­с­т­во­вал, что в спи­ну мне ле­гонь­ко уда­рил­ся ка­ме­шек. Я обер­нул­ся, пос­мот­рел на­верх и уви­дел в узень­ком окош­ке ли­цо Но­ры. Она де­ла­ла мне ру­кой ка­кие-то зна­ки. Я по­до­шел, но не мог ра­зоб­рать ее слов, а гром­ко го­во­рить бы­ло нель­зя.

Я по­нял од­но: Но­ру за­пер­ли, и она хо­чет ска­зать мне что-то важ­ное.

К но­чи, ког­да ста­ру­ха по­та­щи­ла на­верх мис­ку с руб­ле­ным мя­сом, я проб­рал­ся сно­ва под ок­но Но­ры.

- Слушай. Ул­ла си­лой вы­да­ет ме­ня за­муж. Зав­т­ра ночью кто-то при­едет с за­па­да че­рез Джай­ранью тро­пу и уве­зет ме­ня от­сю­да сов­сем. Про­бе­рись к Ру­му, ска­жи ему. Я не хо­чу. Пусть он де­ла­ет, что на­до, пусть на­па­дет на за­мок и уве­зет ме­ня. Сей­час здесь еще ма­ло всад­ни­ков, а ког­да они при­едут - бу­дет уже поз­д­но.

Как проб­рать­ся к Ру­му, ког­да ме­ня не вы­пус­ка­ют за во­ро­та? За­мок Ру­ма да­ле­ко - верст за двад­цать пять. Ес­ли бе­жать ту­да, то бе­жать уж сов­сем. Не ус­пел я еще при­нять окон­ча­тель­ное ре­ше­ние, как ме­ня поз­вал Ул­ла. Он дол­го вни­ма­тель­но смот­рел на ме­ня, ос­ве­до­мил­ся о сво­ем ко­не, ос­ве­до­мил­ся о пор­ван­ной уз­деч­ке. По­том, как бы нев­з­на­чай­, спро­сил, умею ли я ле­чить лю­дей.

- Да,- от­ве­тил я пря­мо,- да, Ул­ла, я умею ле­чить лю­дей­, я знаю, ка­кой на­пи­ток го­то­вить от вся­ких бо­лез­ней.

Улла по­мол­чал, по­ду­мал, по­том ска­зал:

- Сделай мне на­пи­ток от та­кой бо­лез­ни, ког­да все те­ло на­чи­на­ет пор­тить­ся и на нем яз­вы.

Я от­ве­тил:

- От этой бо­лез­ни, Ул­ла, на­пит­ка не де­ла­ют, а де­ла­ют мазь. Для это­го мне нуж­но наб­рать трав в ле­су.

- Хорошо. Сту­пай и со­би­рай тра­вы, но ес­ли ты не вер­нешь­ся к зав­т­раш­не­му ве­че­ру, ес­ли ты поп­ро­бу­ешь убе­жать, то пер­вый хев­сур, ко­то­ро­му ты по­па­дешь­ся на гла­за, сде­рет с те­бя ко­жу, ибо я так при­ка­зы­ваю.

И ед­ва заб­рез­жил рас­свет, как я с кор­зи­ной в ру­ках вы­шел в лес. Сна­ча­ла на­роч­но шел на за­пад, по­том, ког­да за­мок скрыл­ся из ви­ду, кру­то по­вер­нул на юг.

Часа че­рез три пу­ти я ус­тал и при­сел от­дох­нуть. Ко мне по­до­шел ста­рый­, во­ору­жен­ный пас­тух.

- Что ты де­ла­ешь и ку­да идешь? -по­доз­ри­тель­но спро­сил он.

- Я со­би­раю ле­чеб­ные тра­вы для Ул­лы, сы­на ста­ро­го Гор­га,- от­ве­тил я.-Дай мне на­пить­ся во­ды, доб­рый че­ло­век.

Мы се­ли и раз­го­во­ри­лись.

- Улла си­лен? -спро­сил я. -По­че­му Ул­лу все бо­ят­ся?

- Улла си­лен и хи­тер. Ник­то так не бро­са­ет копье, как бро­са­ет его Ул­ла, и ник­то столь­ко раз не при­чи­нит кровь же­лез­ным коль­цом, как храб­рый Ул­ла. Ког­да бу­дет осен­ний праз­д­ник, ты уви­дишь сам. А ког­да вни­зу бы­ла большая вой­на и на цар­с­кой до­ро­ге во­ева­ли рус­ские с рус­ски­ми и рус­ские с гру­зи­на­ми и гру­зи­ны с ар­мя­на­ми, ког­да все во­ева­ли друг с дру­гом, тог­да Ул­ла с от­ря­дом слав­ных хев­су­ров спус­тил­ся с гор вниз и мно­го мед­ных пат­ро­нов и ру­жей при­вез в за­мок. И с тех пор он стал ко­ман­до­вать и при­ка­зы­вать всем. Он жес­ток и дик, но ник­то не сме­ет сде­лать ему что-ни­будь нап­ро­тив.

- А дав­но это?

- Я ска­зал: шесть зим то­му на­зад. Тог­да вни­зу бы­ла боль­шая вой­на, я не знаю из-за че­го, но я слы­шал, что лю­ди уби­ли сво­их на­чаль­ни­ков и уби­ли сво­его ца­ря. Из-за это­го и на­ча­лась вой­на.

- И ни­ко­го нет, кто смог бы по­бе­дить Ул­лу? Ста­рик нах­му­рил­ся.

- Нет, здесь ник­то не смо­жет. Есть один: он де­рет­ся на саб­лях и ме­чет копье не ху­же Ул­лы. Он то­же во вре­мя боль­шой вой­ны спус­кал­ся вниз, но он не при­вез с со­бой ни ру­жей­, ни мед­ных пат­ро­нов; он при­вез с со­бой толь­ко сму­ту да раз­дор. Он то­же си­лен и ло­вок, но он мо­лод еще, и не ус­то­ять ему про­тив Ул­лы.

- Кто он?

- Рум, -ответил ста­рик, -Рум, к ко­то­ро­му по но­чам ез­дят всад­ни­ки, за­те­яв­шие не­доб­рое.

Я встал, поп­ро­щал­ся и быс­т­ро по­шел даль­ше.

- Рум! -ска­зал я, -Но­ру се­год­ня ночью уве­зут тай­ком да­ле­ко-да­ле­ко. Ул­ла от­дал ее в же­ны че­ло­ве­ку, ко­то­рый се­год­ня ночью при­едет че­рез Джай­ранью тро­пу.

- Нору? Ут­ром?

- Да, ут­ром. Ее гла­за зап­ла­ка­ны. Она тос­ку­ет о те­бе и ждет, что­бы ты се­год­ня ночью на­пал на за­мок и увез ее с со­бой.

- Хорошо, -крикнул он. -Я на­па­ду се­год­ня ночью на за­мок Ул­лы.

Потом, отой­дя от ме­ня, он дол­го мол­чал.

- Нет, -сказал он ми­ну­ту спус­тя, -я не на­па­ду се­год­ня на за­мок. Нель­зя. Еще не нас­та­ла по­ра на­чи­нать от­к­ры­тую вой­ну с Ул­лой. Еще нель­зя! Но все рав­но. Но­ру ник­то не уве­зет зав­т­ра из зам­ка!

- Рум! -ска­зал я, под­хо­дя бли­же. -Я знаю, что ты го­то­вишь вос­ста­ние.

Он вздрог­нул и тиг­ро­вым прыж­ком бро­сил­ся ко мне.

- Что ты ска­зал?... Кто ска­зал те­бе? И я от­ве­тил:

- Мне ска­зал это че­ло­век, голова ко­то­ро­го тор­чит сей­час на пи­ке у во­рот зам­ка. Он пов­ерил мне, и ты мо­жешь ве­рить мне то­же.

Рум опус­тил ру­ку с кин­жа­лом.

- Шпионов у Ул­лы так мно­го...-как бы объ­яс­няя свою вспыль­чи­вость, ти­хо про­го­во­рил он.

Мы сто­яли на мшис­том хол­ме. По­за­ди, вре­за­ясь в не­бо, тор­ча­ли вер­ши­ны ска­лис­тых гор.

- Рум, -спросил я, -че­го ты хо­чешь и че­го до­би­ва­ешь­ся?

- Жизни, -помолчав, ска­зал он. -Мы мер­т­вый на­род. Мы жи­вем в ка­мен­ных но­рах ты­ся­чу лет все там же и все так же! Я был вни­зу, я ви­дел, что там ра­бо­та­ют, жи­вут сво­бод­но, спо­кой­но. Я ви­дел там та­кое, че­му здесь да­же не ве­рит мне ник­то. Что у нас есть? По­лу­сы­рое мя­со, су­хие ле­пеш­ки, конь, шаш­ка и всег­да, всег­да од­но и то же. Ул­ла го­во­рит, что за­то мы сво­бод­ны, за­то нас ник­то еще не по­ко­рил. Это не так! Нас прос­то по­за­бы­ли, и мы, за­бив­ши­еся сю­да, в гор­ную глушь, мы, ма­лень­кое пле­мя, прос­то ни­ко­му не нуж­ны! На­до все ме­нять, на­до пе­ре­ре­зать гор­ло всем гла­ва­рям, та­ким, как Ул­ла, по­то­му что они ме­ша­ют жить! Все рав­но по-ста­ро­му не жи­вут. Ста­ри­ки го­во­рят, что пер­во­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый при­нес в го­ры вин­тов­ку, ра­зор­ва­ли на кус­ки, ког­да он выс­т­ре­лил. А сей­час? А сей­час за вин­тов­ку от­да­ют двух бы­ков. Ста­ри­ки го­во­рят, что ког­да-то один хит­рый гру­зин при­нес в го­ры ма­лень­кие кус­ки блес­тя­ще­го зер­ка­ла и ме­нял их на мас­ло у жен­щин. Тог­да всем жен­щи­нам, у ко­то­рых наш­ли зер­ка­ла, об­ва­ри­ва­ли ки­пят­ком ли­ца, что­бы они не ду­ма­ли о сво­ей кра­со­те, а гру­зи­ну на­би­ли рот ос­кол­ка­ми би­тых сте­кол и за­ши­ли гу­бы ко­жа­ным шну­ром! А те­перь вся­кая де­вуш­ка ста­ра­ет­ся дос­тать зер­ка­ло, и у са­мо­го Ул­лы ви­сит боль­шой ку­сок на сте­не. Все рав­но, раз ста­рое ухо­дит, на­до, что­бы оно ско­рей уш­ло.

Облокотившись ру­кой на шаш­ку, он нас­то­ро­жил слух и ус­та­вил­ся в не­бо. Я яс­но слы­шай­^как от­ку­да-то из­да­ле­ка до­но­сит­ся ед­ва уло­ви­мое, но зна­ко­мое жуж­жа­ние. Я прик­рыл гла­за ла­донью и то­же взгля­нул ту­да, ку­да, ока­ме­нев, ус­та­вил­ся Рум. И уви­дел в си­не­ве осен­не­го не­ба, над ле­са­ми, над гро­ма­да­ми неп­рис­туп­ных гор ле­тя­щий с се­ве­ра на юг аэроп­лан...

Долго смот­ре­ли мы, как ис­че­зал он за об­ла­ка­ми, скло­нив­ши­ми­ся на грудь мо­гу­чих гор. Мол­ча­ли. Я ду­мал: "Ди­кая гор­ная стра­на Хев­су­ре­тия, в ко­то­рую так труд­но проб­рать­ся и из ко­то­рой еще труд­нее выб­рать­ся, -толь­ко ма­лень­кое пят­ныш­ко под взо­ром быс­т­ро­лет­ных всад­ни­ков воз­ду­ха".

Рум ска­зал:

- Эту же­лез­ную пти­цу то­же сде­ла­ли лю­ди сни­зу. Я всег­да смот­рю на нее, ког­да она про­ле­та­ет по не­бу. Я от­дал бы свою се­реб­ря­ную шаш­ку, ко­ня и свой за­мок за то, что­бы у ме­ня бы­ла своя же­лез­ная пти­ца.

- Зачем те­бе, Рум?

- Так, -ответил он ук­лон­чи­во. -Так. По-мо­ему, тот, у ко­го есть эта пти­ца, зна­ет все, что толь­ко мож­но уз­нать во всем ми­ре.

Оставить ме­ня у се­бя в зам­ке Рум не мог.

- Ты слы­шал уже, что я го­во­рил. Мне нель­зя сей­час от­к­ры­то ссо­рить­ся с Ул­лой. По­тер­пи еще нем­но­го, по­дож­ди до осен­не­го праз­д­ни­ка.

Я ус­пел вер­нуть­ся до­мой к но­чи. По пу­ти нар­вал без раз­бо­ра вся­ких трав. Весь за­мок был ос­ве­щен, и мно­го ко­ней сто­яло во дво­ре. С ми­ну­ты на ми­ну­ту ожи­да­ли при­ез­да же­ни­ха. Ул­ла ве­се­лил­ся: мно­го бы­ло при­го­тов­ле­но ви­на для гос­тей­, мно­го на­ва­ре­но жир­ной ба­ра­ни­ны и на­жа­ре­но на вер­те­ле соч­ных лом­тей вкус­но­го ка­бань­его мя­са.

Жених опаз­ды­вал. Гос­тей на­чи­нал раз­би­рать го­лод. Ул­ла то и де­ло по­сы­лал то од­но­го, то дру­го­го за во­ро­та, что­бы уз­нать, не слыш­но ли то­по­та.

- Едут! - крик­ну­ли на­ко­нец.

- Ге! Хо­ро­шо. Эй, ста­ру­ха! Оде­та ли Но­ра? Пусть сей­час вый­дет встре­чать гос­тей.

Нора выш­ла. Ее зап­ла­кан­ные гла­за блес­те­ли, и она чуть дро­жа­ла. Она ви­де­ла, что по­мощь не приш­ла, что ждать по­мо­щи поз­д­но уже... Зас­к­ри­пе­ли во­ро­та. Ул­ла вы­бе­жал встре­чать, и вдруг я ус­лы­шал бе­ше­ные кри­ки, прок­ля­тия и жа­лоб­ный вой ста­ру­хи... Я вы­бе­жал с фа­ке­лом во двор.

Человек де­сять всад­ни­ков, спрыг­нув с се­дел, ос­то­рож­но при­ни­ма­ли на ру­ки чье то без­жиз­нен­ное те­ло. Всад­ни­ки бы­ли ок­ро­вав­ле­ны, мно­гие из­ра­не­ны. До зам­ка до­еха­ла толь­ко по­ло­ви­на; вто­рая по­ло­ви­на нар­ва­лась на за­са­ду в уз­ком про­хо­де Джай­рань­ей тро­пы.

Нору уве­ли.

Холодная зло­ба ох­ва­ти­ла Ул­лу.

- Я знаю, кто это! Я знаю, чьи это про­дел­ки! -го­во­рил он, ша­гая из уг­ла в угол.

И так же, как да­ве­ча Рум, по­мол­чав до­ба­вил:

- Но сей­час нель­зя, сей­час еще ра­но. Мы по­дож­дем до осен­не­го праз­д­ни­ка и тог­да рас­счи­та­ем­ся за все.

- Улла, -- обратилась к не­му ста­ру­ха вкрад­чи­во. -- А от­ку­да Рум мог уз­нать, что мы ждем гос­тей с Джай­рань­ей тро­пы?

Улла по­до­шел ко мне и креп­ко стис­нул мне гор­ло.

- Ты где был?

- Я рвал тра­вы в ле­су не­да­ле­ко от зам­ка, бла­го­род­ный Ул­ла, -с тру­дом от­ве­тил я. -- Я нар­вал мно­го хо­ро­ших ле­чеб­ных трав.

Пальцы раз­жа­лись, и я по­ле­тел в угол. Ул­ла стал со­ве­щать­ся о чем-то с всад­ни­ка­ми.

"И тот до осен­не­го праз­д­ни­ка, и этот то­же! Ну и бу­дет праз­д­ник!" -по­ду­мал я.

На сле­ду­ющий день я дос­тал дег­тя, рас­то­лок в сту­пе нес­коль­ко ди­ких яб­лок, сва­рил в кот­ле все тра­вы, сме­шал их в од­ну мас­су, сло­жил в гли­ня­ный гор­шок и по­нес "ле­кар­с­т­во" Ул­ле. Я во­шел к не­му в ком­на­ту. По-ви­ди­мо­му, он толь­ко что вы­шел. В уг­лу я за­ме­тил ма­лень­кую, око­ван­ную же­ле­зом двер­ку и ос­то­рож­но по­дер­гал ее: двер­ка бы­ла за­пер­та. Я при­ник ухом и яс­но ус­лы­шал, как за ней нес­коль­ко раз ляз­г­ну­ла о кам­ни же­лез­ная цепь. Я выс­ко­чил на­зад, сел у по­ро­га ниж­не­го эта­жа, по­дож­дал, по­ка вер­нул­ся со дво­ра Ул­ла, и про­тя­нул гор­шок с мазью. Он взял и не ска­зал ни сло­ва.

"Кто брен­чит в уг­ло­вой баш­не це­пя­ми?"

Долго ло­мал я го­ло­ву. Мо­жет быть, там прос­то мед­ведь? Нет, не мед­ведь! Это не мед­ве­дю ста­ру­ха но­сит каж­дое ут­ро ва­ре­ное мя­со и кус­ки овечь­его сы­ра... Плен­ник... раб Ул­лы. Но это не по­хо­же на Ул­лу. Ул­ла дав­но убил бы его и выс­та­вил го­ло­ву над во­ро­та­ми зам­ка. По­че­му-то он бе­ре­жет его, для не­го он спра­ши­вал ле­кар­с­т­во. По­че­му к этой ком­на­те не до­пус­ка­ет он ни­ко­го, да­же сво­их дру­зей­?

Долго я со­об­ра­жал, но ни­че­го со­об­ра­зить не мог.

Приблизился боль­шой осен­ний праз­д­ник. В зам­ке шли при­го­тов­ле­ния. Вер­нув­ши­еся с гор­ных ­пас­т­бищ ста­да ба­ра­нов еле во­ло­чи­ли гну­щи­еся от тя­жес­ти курдюч­но­го жи­ра но­ги. Креп­кие ви­на бы­ли при­го­тов­ле­ны из пре­лых ди­ких яб­лок. Ло­ша­дей пе­рес­та­ли кор­мить жир­ны­ми тра­ва­ми и дер­жа­ли на су­хом се­не, что­бы бы­ли лег­че. И хев­су­ры, раз­бив­шись куч­ка­ми, с ут­ра до ве­че­ра тре­ни­ро­ва­лись в ме­та­нии ко­пий­, в борь­бе, в схват­ках на саб­лях. И не важ­но, что то у од­но­го, то у дру­го­го пос­ле дру­жес­кой схват­ки ок­ра­ши­ва­лись кровью ко­жа­ные ру­ба­хи - хев­сур кро­ви не бо­ит­ся!

Опять поз­вал ме­ня Ул­ла, по­ка­зал ста­рую, зат­ре­пан­ную кар­тин­ку и спро­сил:

- Знаешь ты, что это та­кое?

- Это пу­ле­мет, Ул­ла. Это та­кое ружье, ко­то­рое мо­жет стре­лять ты­ся­чу раз, по­ка ты ус­пе­ешь вы­пус­тить две обой­мы.

- А ты ви­дел та­кое ружье?

- Видел ли, Ул­ла? Я не толь­ко ви­дел, я и сам мно­го раз стре­лял из та­ко­го ружья!

- А ты мо­жешь пос­т­ро­ить та­кое ружье?

Я вспом­нил слу­чай­, ког­да, соз­най­ся я в не­уме­нии ле­чить, сам об­рек бы се­бя на смерть, и от­ве­тил твер­до:

- Могу, Ул­ла. Но толь­ко для это­го мне нуж­но мно­го вре­ме­ни и ве­щей.

- Хорошо, -- усмехнулся он и вы­шел.

А я по­ду­мал: "Спро­си ты ме­ня сей­час, мо­гу ли я пос­т­ро­ить бо­евой аэроп­лан, я, ве­ро­ят­но, то­же от­ве­тил бы, что мо­гу, по­то­му что ко­му охо­та по­ды­хать, ког­да осен­ний праз­д­ник уже близ­ко!"

Но пе­ре­хит­рил ме­ня на этот раз Ул­ла, и до­ро­го обош­лась бы мне моя ложь.

Со всех сто­рон к зам­ку Ул­лы съез­жа­лись хев­су­ры. Старшие го­во­ри­ли, что дав­ным-дав­но не бы­ло та­ко­го люд­но­го праз­д­ни­ка. Ди­кие ле­са ожи­ви­лись кри­ка­ми; по по­ля­нам го­ре­ли кос­т­ры. Мно­гие гос­ти но­че­ва­ли под от­к­ры­тым не­бом - жа­ри­ли, ва­ри­ли, пи­ли при­ве­зен­ные с со­бой ви­на. Рум с от­ря­дом всад­ни­ков при­ехал поз­д­но ве­че­ром. Ул­ла приг­ла­сил его к се­бе в за­мок, и Рум, отоб­рав с со­бой де­ся­ток на­ибо­лее пре­дан­ных ему хев­су­ров, въехал во двор.

Пили мно­го. Сто­лы бы­ли ус­тав­ле­ны кув­ши­на­ми с мо­ло­дым ви­ном и пес­т­ры­ми за­кус­ка­ми. Я за­ме­тил, что Рум толь­ко прик­ладыв­ал рог к гу­бам, де­лая вид, что пьет, а сам зор­ко смот­рел за всем, что де­ла­лось вок­руг. Смот­реть бы­ло за чем. Ста­но­ви­лось ве­се­ло, по­доз­ри­тель­но ве­се­ло! Ул­ла то и де­ло вста­вал, вы­хо­дил, что-то ко­му-то при­ка­зы­вал...

Раз, вос­поль­зо­вав­шись тем, что Ул­ла вы­шел, Рум сам нап­ра­вил­ся в ко­ри­дор. В ко­ри­до­ре он стол­к­нул­ся с Но­рой.

- Нора, -шепотом про­го­во­рил он, -зав­т­ра под ве­чер мы на­па­да­ем. К это­му вре­ме­ни подъ­едет от­ряд дру­га мо­его, Алим­бе­ка. -И еще ти­ше до­ба­вил: -В ущелье воз­ле Чер­ной ска­лы те­бя бу­дет ждать сво­бод­ная ло­шадь и три всад­ни­ка. Во вре­мя схват­ки бе­ги ту­да - они бу­дут ждать те­бя до тех пор, по­ка ты не при­бе­жишь или по­ка я не при­ка­жу им уй­ти.

Он вер­нул­ся об­рат­но. Он так и не уз­нал, что Ул­ла, на­роч­но вы­пус­тив­ший Но­ру, чут­ко вслу­ши­вал­ся в раз­го­вор, при­ник­нув ухом к ок­ну.

Улла сно­ва вы­шел к гос­тям; ли­цо его бы­ло оза­бо­че­но. Он до­са­до­вал, что взрыв шу­ма из со­сед­ней ком­на­ты по­ме­шал ему рас­слы­шать пос­лед­ние сло­ва Ру­ма, об­ра­щен­ные к Но­ре.

Он на­лил и под­нял пол­ный рог ви­на. Все за­мол­ча­ли.

- Пью за си­лу и мощь воль­ной Хев­су­ре­тии и за по­ги­бель всех ее из­мен­ни­ков и пре­да­те­лей­! - при этом Ул­ла вы­зы­ва­юще пос­мот­рел на Ру­ма.

Рум вздрог­нул и ух­ва­тил­ся ру­кой за ру­ко­ять шаш­ки, но пе­ре­си­лил се­бя и про­мол­чал; к куб­ку он не прит­ро­нул­ся. Ул­ла сно­ва злоб­но пос­мот­рел на не­го.

- Пей! -ска­зал он.

- Нет,- от­ве­тил Рум, -мне не нра­вит­ся твой тост, Ул­ла.

- Скажи свой,- вы­зы­ва­юще пред­ло­жил тот. Рум встал и то­же на­лил ку­бок.

- Пью за счас­тье Хев­су­ре­тии и за друж­бу с людь­ми из до­лин, сбро­сив­ши­ми сво­их влас­те­ли­нов и при­зы­ва­ющи­ми нас сде­лать то же са­мое!

Криками одоб­ре­ния и не­го­до­ва­ния пок­ры­лись его слова. Ул­ла с по­тем­нев­шим ли­цом выр­вал у Ру­ма рог и вып­лес­нул вино на зем­лю.

Все пов­с­ка­ка­ли с мест, и схват­ка, ка­за­лось, бы­ла не­из­беж­на.

Но Ул­ла вдруг ос­тыл. В его рас­че­ты не вхо­ди­ло на­чи­нать сей­час, ибо он го­то­вил бо­лее вер­ный удар. Рум то­же вспомнил, что от­ряд Алим­бе­ка при­бу­дет толь­ко зав­т­ра к ве­че­ру.

В де­ло вме­ша­лись ста­ри­ки и вы­нес­ли ре­ше­ние: Ул­ла дол­жен драть­ся с Ру­мом на саб­лях, один на один, зав­т­ра, пос­ле окон­ча­ния борь­бы и кон­с­ких сос­тя­за­ний.

Оба нак­ло­ни­ли го­ло­вы в знак сог­ла­сия. Рум встал, за ним вста­ла его ох­ра­на, и че­рез нес­коль­ко ми­нут их ко­ни за­то­па­ли, уда­ля­ясь из зам­ка.

Зеленая до­ли­на пе­ред зам­ком еще с ут­ра на­ча­ла на­пол­нять­ся кон­ны­ми и пе­ши­ми хев­су­ра­ми. На­ко­нец праз­д­ник на­чал­ся.

Впереди на тра­ве рас­се­лись ог­ром­ным кру­гом ста­ри­ки-за­ко­но­да­те­ли, судьи и блюс­ти­те­ли ве­ко­вых тра­ди­ций. Их об­с­ту­пи­ло плот­ное коль­цо зри­те­лей и учас­т­ни­ков.

Вышли в се­ре­ди­ну кру­га двое. Гул смолк. Ста­ри­ки по­да­ли им два же­лез­ных коль­ца с тре­мя же­лез­ны­ми ши­па­ми на каж­дом. Коль­ца эти на­де­ва­ют­ся на боль­шой па­лец пра­вой ру­ки. Один из ста­ри­ков хлоп­нул в ла­до­ши.

Противники бы­ли без коль­чуг в мяг­ких ко­жа­ных ру­баш­ках. Оба чуть-чуть скло­ни­ли го­ло­вы и, за­щи­щая при­под­ня­той ле­вой ру­кой ли­ца, ста­ли, кра­ду­чись, под­хо­дить друг к дру­гу. Сош­лись близ­ко. Один стре­ми­тель­но прыг­нул впе­ред. Он взмах­нул пра­вой ру­кой­, что­бы уда­рить про­тив­ни­ка коль­цом по ли­цу. Но тот вов­ре­мя зак­рыл­ся ру­ка­вом и в свою оче­редь взмах­нул ру­кой.

Широкая крас­ная ца­ра­пи­на про­тя­ну­лась по ще­ке про­тив­ни­ка.

- Первая кровь! -зак­ри­ча­ли зри­те­ли.

Через нес­коль­ко ми­нут по той же ще­ке про­тя­ну­лась вто­рая по­ло­са. Зри­те­ли за­вол­но­ва­лись, но тут ра­не­ный­, вос­поль­зо­вав­шись про­ма­хом про­тив­ни­ка, нас­ко­чил на не­го так вне­зап­но, что тот не ус­пел под­нять ру­ку, и сра­зу три кро­ва­вых по­ло­сы за­але­ли на его ли­це.

- Го-го-го! Хо­ро­шо! Да­вай еще!

Через нес­коль­ко ми­нут оба ли­ца бы­ли це­ли­ком ок­ро­вав­ле­ны, а ба­раньи ру­ба­хи ок­ра­ше­ны тон­ки­ми струй­ка­ми сте­ка­ющей кро­ви.

Схватка окон­чи­лась.

Тогда ста­ри­ки сос­чи­та­ли, сколь­ко ца­ра­пин у каж­до­го из бой­цов: у пер­во­го - че­ты­ре, у вто­ро­го - шесть. Пер­вый вы­иг­рал две ца­ра­пи­ны - двух бы­ков сво­его про­тив­ни­ка.

Пары вы­хо­ди­ли и вы­хо­ди­ли без кон­ца.

Глаза зри­те­лей раз­го­ра­лись все яр­че, ру­ки все ча­ще тя­ну­лись к кин­жа­лам.

Потом пош­ли кон­с­кие сос­тя­за­ния.

Кучка всад­ни­ков, че­ло­век трид­цать, еще дав­но ум­ча­лась ку­да-то. Но вот они вне­зап­но для ме­ня по­ка­за­лись на вер­ши­не го­ры, об­ра­щен­ной к нам об­ры­вис­тым ска­том.

- Что они бу­дут де­лать? -спро­сил я. -За­чем они ту­да заб­ра­лись?

- Они бу­дут спус­кать­ся вниз, и кто пер­вый спус­тит­ся, тот вы­иг­ра­ет.

Я ах­нул: ка­мен­ный скат был нас­толь­ко крут и гла­док, что от­ту­да и пол­з­ком не спус­тишь­ся, а тут еще на ко­нях!

От нас всад­ни­ки ка­за­лись чер­ны­ми точ­ка­ми. Сни­зу да­ли сиг­наль­ный выс­т­рел, и чер­ные точ­ки по­пол­з­ли по ска­ту. Это бы­ла дьяволь­с­ки рис­ко­ван­ная иг­ра. С од­ной сто­ро­ны, нуж­но ста­рать­ся спус­тить­ся пер­вым, с дру­гой - вся­кая по­пыт­ка чуть по­дог­нать ло­шадь мо­жет окон­чить­ся тем, что и всад­ник и конь по­ле­тят че­рез го­ло­ву вниз.

В яс­ном воз­ду­хе вид­но бы­ло, как ло­ша­ди взви­ва­ют­ся, са­дят­ся на круп и цеп­ля­ют­ся за каж­дый ус­туп, за каж­дую впа­дин­ку...

Минут че­рез двад­цать не­боль­шая часть всад­ни­ков уже опе­ре­ди­ла дру­гих; че­рез пять­де­сят впе­ре­ди шли толь­ко трое. На­ко­нец до по­дош­вы го­ры им ос­та­лось сов­сем нем­но­го - нес­коль­ко са­жен. Тог­да один из них за­хо­тел рис­к­нуть и пус­тить ло­шадь пря­мо вниз. Дру­гой по­нял его и ре­шил сде­лать то же са­мое. Тре­тий по­бо­ял­ся.

Оба ко­ня вдруг прыг­ну­ли впе­ред; сдер­жать их бы­ло уже поз­д­но.

Тотчас же пер­вый конь упал на пе­ред­ние но­ги, а всад­ник, пе­ре­ле­тев че­рез го­ло­ву, грох­нул­ся о зем­лю и по­ка­тил­ся вмес­те со сво­им ко­нем вниз.

Конь вто­ро­го со все­го раз­ма­ха вре­зал­ся но­га­ми в ще­бень, поч­ти у са­мо­го под­но­жия го­ры, и в сле­ду­ющую се­кун­ду ог­ром­ным прыж­ком дос­тиг мяг­кой зе­ле­ной лу­жай­ки под ска­том.

Бешеными кри­ка­ми, поч­ти во­ем, при­вет­с­т­во­ва­ла тол­па по­бе­ди­те­ля.

Наступил не­боль­шой пе­ре­рыв пе­ред бит­вой Ул­лы с Румом.

Улла, то­ро­пясь, под­с­ка­кал к зам­ку, ис­чез там, по­том вы­шел с од­ним из гла­ва­рей сво­ей шай­ки. Боль­шой от­ряд хев­су­ров скрыл­ся с по­ля­ны.

Я по­нял за­мы­сел Ул­лы. Проб­рал­ся к Ру­му, ко­то­рый не­тер­пе­ли­во, с ми­ну­ты на ми­ну­ту, ожи­дал по­мо­щи, и ска­зал ему:

- Беда, Рум. Ул­ла, оче­вид­но, уз­нал все. Смот­ри, здесь ма­ло ос­та­лось его лю­дей­: он отос­лал всех нав­с­т­ре­чу от­ря­ду Алим­бе­ка.

Тяжелый удар сшиб ме­ня с ног. Это Ул­ла, за­ме­тив, что я пе­ре­го­ва­ри­ва­юсь с Ру­мом, на­ехал на нас сбо­ку и уда­рил ме­ня древ­ком копья.

Рум вых­ва­тил шаш­ку, не до­жи­да­ясь сиг­на­ла ста­ри­ков. Ул­ла то­же. Но Ул­ла не хо­тел драть­ся один на один. Он ру­ба­нул один раз с ко­ня по спе­шив­ше­му­ся Ру­му, и, ког­да кли­нок его шаш­ки ляз­г­нул о кли­нок Ру­ма, он уда­рил ко­ня на­гай­кой­, и вся мас­са его всад­ни­ков ри­ну­лась за ним прочь к зам­ку.

Рум то­же вско­чил на ко­ня. Мед­лить бы­ло нель­зя: с обе­их сто­рон заг­ро­хо­та­ли пер­вые оди­ноч­ные выс­т­ре­лы.

Всадники Ру­ма, сом­к­нув­шись ко­лон­на­ми, по­нес­лись во весь опор на за­мок, у во­рот ко­то­ро­го ос­та­но­вил­ся Ул­ла со сво­ими. Ка­за­лось, что разъ­ярен­ная ла­ви­на под­ня­тых ша­шек сме­тет сей­час Ул­лу с его не­боль­шим от­ря­дом и раз­г­ро­мит в прах весь за­мок.

Но тут слу­чи­лось то, че­го ни­ког­да еще здесь не слу­ча­лось, то, че­го ник­то не ожи­дал и не мог ожи­дать: уг­ло­вая ба­шен­ка мол­ча­ли­во­го зам­ка заг­ро­хо­та­ла вдруг ги­бель­ным трес­ком со­тен выс­т­ре­лов.

"Пулемет, -- сообразил я, бро­са­ясь на зем­лю. -- У Ул­лы в баш­не пу­ле­мет".

И по­ва­ли­лись ше­рен­га­ми, де­сят­ка­ми ско­шен­ные всад­ни­ки. Ис­пу­ган­но ша­рах­ну­лись неп­ри­выч­ные к гро­хо­ту ди­кие ко­ни, дрог­ну­ли под ги­бель­ным ог­нем и бро­си­лись на­зад ос­тат­ки лю­дей Ру­ма.

Тотчас же яс­т­ре­бом ки­нул­ся за ни­ми сам Ул­ла.

Рум был ра­нен. Ул­ла на­ле­тел на не­го и уда­рил копь­ем. Но коль­чу­га Ру­ма, не стер­пев­шая пу­ле­мет­ной пу­ли, вы­дер­жа­ла удар тя­же­ло­го копья. Рум по­шат­нул­ся и ру­ба­нул Ул­лу по­пе­рек ли­ца; ве­рен, но слаб был удар отя­же­лев­шей руки Ру­ма... В сле­ду­ющую се­кун­ду он упал с го­ло­вой­, -- над­руб­лен­ной всад­ни­ком, на­ле­тев­шим сза­ди...

Я ле­жал свя­зан­ным в уг­ло­вой­ ба­шен­ке. Не­да­ле­ко от ме­ня, при­ко­ван­ный цепью к сте­не, си­дел на со­ло­ме осе­тин-пу­ле­мет­чик, плен­ник Ул­лы.

И я по­нял те­перь, ко­му но­си­ла ста­ру­ха обед, кто брен­чал це­пя­ми; я уз­нал тай­ну ка­мен­ной баш­ни.

Осетин уми­рал. Все те­ло его бы­ло изъ­еде­но и сож­же­но эк­зе­мой. Он выг­ля­дел ске­ле­том с глу­бо­ко вва­лив­ши­ми­ся гла­за­ми и бес­к­ров­ным ртом.

Я про­бо­вал спро­сить его о чем-то. Пу­ле­мет­чик от­к­рыл рот, и я уви­дел чер­ный об­ру­бок язы­ка.

Потом во­шел Ул­ла и ска­зал мне:

- Этот к зав­т­ре­му дню из­дох­нет, и те­бя нуж­но бы убить, по­то­му что ты пре­да­тель, но мне не­кем бу­дет за­ме­нить его. Ты го­во­рил мне, что зна­ешь хо­ро­шо пу­ле­мет, и зав­т­ра я при­кую те­бя на его мес­то.

Он пе­ре­ко­сил свое изу­ро­до­ван­ное шаш­кой Ру­ма ли­цо, пнул каж­до­го из нас но­гой и ушел, ос­та­вив ме­ня до­ду­мы­вать мысль о том, что лю­бо­му пут­ни­ку при­хо­дит по­ра за­кан­чи­вать свой путь. И я поп­ро­сил плен­но­го осе­ти­на:

- Тебе все рав­но уми­рать. Вло­жи пат­рон в пу­ле­мет, на­ве­ди его на ме­ня и выс­т­ре­ли мне в го­ло­ву.

Он пос­мот­рел на ме­ня и, сог­ла­ша­ясь, мот­нул го­ло­вой.

Настала ночь. Он про­тя­нул ру­ку к ко­ро­бу пу­ле­ме­та, но тот­час же бо­яз­ли­во при­ник к со­ло­ме, по­то­му что в со­сед­ней ком­на­те за­шур­ша­ли лег­кие ша­ги. Скрип­ну­ла дверь.

Вошла Но­ра. В ру­ках ее был кин­жал, и я за­ме­тил, что с не­го по кап­ле сте­ка­ет на ка­мен­ные пли­ты по­ла кровь.

Глаза Но­ры блуж­да­ли по уг­лам и яр­ко блес­те­ли. Она по­дош­ла ко мне, пе­ре­ре­за­ла ве­рев­ки и ска­за­ла:

- Иди за мной, все клю­чи у ме­ня.

Мы прош­ли че­рез ком­на­ту Ул­лы. Я по­пал но­гой в ка­кую-то лу­жу. Спус­ти­лись вниз. Ос­то­рож­но прок­ра­лись ми­мо спя­щих впо­вал­ку хев­су­ров.

В тус­к­ло ос­ве­щен­ном ко­ри­до­ре я бро­сил не­ча­ян­ный взгляд на пол и уви­дел, что от мо­их под­ме­ток на по­лу ос­та­ют­ся крас­ные сле­ды.

Весь двор был за­бит зас­нув­ши­ми. Ед­ва не сту­пая на го­ло­вы спя­щих, мы проб­ра­лись к во­ро­там. Но­ра от­пер­ла ма­лень­кую ка­лит­ку и зак­ры­ла ее на ключ сна­ру­жи.

Если бы да­же сей­час спох­ва­ти­лись, то бро­сить­ся за на­ми из зам­ка бы­ло бы не так-то лег­ко.

Долго бе­жа­ли мы из­ви­ва­ющи­ми­ся тро­па­ми. Пры­га­ли с кам­ня на ка­мень. Нес­коль­ко раз я па­дал, но, не чув­с­т­вуя бо­ли, под­ни­мал­ся и бе­жал за Но­рой даль­ше.

Наконец выб­ра­лись к ущелью Чер­ной ска­лы. И тут при лун­ном све­те я раз­г­ля­дел спо­кой­ные си­лу­эты трех всад­ни­ков, до­жи­дав­ших­ся нас. Мы ос­та­но­ви­лись пе­ре­дох­нуть. Но­ра по­дош­ла к од­но­му и ти­хо ска­за­ла что-то, ука­зы­вая на ме­ня.

По узень­кой тро­пе над чер­ной про­пас­тью мы пош­ли даль­ше. Всад­ни­ки да­ле­ко сза­ди ве­ли ко­ней в по­во­ду.

- Нора,- ска­зал я,- ес­ли Ул­ла спох­ва­тил­ся нас, то уже от­ря­же­на по­го­ня.

- Нет, -и она вы­ну­ла из скла­док платья кин­жал,- боль­ше не спох­ва­тит­ся.

И я по­нял тог­да, что кровь на мо­их по­дош­вах бы­ла кровью Ул­лы. Ско­ро де­вуш­ка ос­та­но­ви­лась и взя­ла ме­ня за руку.

- Скажи,- поп­ро­си­ла она ти­хо,- ста­ри­ки го­во­рят, что ког­да че­ло­век по­гиб­нет, то пос­ле смер­ти он уле­та­ет в да­ле­кую стра­ну звезд. Ска­жи, ког­да я ум­ру, я встре­чу там Ру­ма?

И, так как здесь был не дис­пут о заг­роб­ной жиз­ни, не сто­ило об­ру­ши­вать­ся на мис­ти­ку и не­ма­те­ри­алис­ти­чес­кое по­ни­ма­ние про­цес­сов. Я твер­до сол­гал ей:

- Да, встре­ти­тесь.

На этом мес­те тро­пин­ка бы­ла нас­толь­ко уз­ка, что дво­им нель­зя бы­ло ид­ти ря­дом. Я по­шел впе­ред и, пог­ля­дев на не­бо, усы­пан­ное звез­да­ми, вспом­нил Ру­ма с его меч­той иметь "же­лез­ную пти­цу", что­бы знать и ви­деть все, что толь­ко мож­но уз­нать в этом ми­ре. И я по­ду­мал, улыб­нув­шись: "Рум! Не толь­ко те­бе, но и мне нуж­на пти­ца, ко­то­рая на­учи­ла бы ме­ня ви­деть и по­ни­мать все. Но еще до сих пор я не встре­тил ее ни в го­лу­бом не­бе, ни в зе­ле­ных лу­гах. И ес­ли да­же я и встре­тил ее слу­чай­но, то еще не уз­нал ее..."

Я вздрог­нул от шо­ро­ха осы­па­ющих­ся кам­ней. Я обер­нул­ся и уви­дел, что на узень­кой тро­пин­ке над про­пас­тью не бы­ло ни­ко­го, кро­ме ме­ня. Но­ра, тос­ку­ющая о Ру­ме, ис­чез­ла в тем­ной пус­то­те про­пас­ти...

Далекий сон -- стра­на уми­ра­ющих ры­ца­рей­, стра­на же­лез­ных коль­чуг и ка­мен­ных зам­ков -- этот сон уп­лыл прочь.

И док­тор Вла­ди­кав­каз­с­кой нервной кли­ни­ки, не Мо­исей Аб­ра­мо­вич по­жи­мал мне ру­ку и го­во­рил:

- Ну, смот­ри­те, боль­ше ни­ка­ких пот­ря­се­ний. Трав­ма. Ис­те­роп­си­хо... Об­раз жиз­ни - са­мый ре­гу­ляр­ный. Боль­ше пей­те мо­ло­ка, и что­бы ни­ка­ких Хев­су­ре­тий.

Я вы­шел на ули­цу. Лег­кое сол­н­це... Мяг­кой улыб­кой рас­п­лы­ва­лась зо­ло­тис­тая осень. Я жад­но хлеб­нул гло­ток све­же­го воз­ду­ха и улыб­нул­ся сам.

- Хорошо жить!

"Рита..."- вспомнил опять. Но на этот раз это имя выз­ва­ло толь­ко смут­ные очер­та­ния, тень, не­яс­ную и приз­рач­ную. Я по­за­был ли­цо Ри­ты...

Девять су­ток плыл па­ро­ход по Вол­ге от Ста­лин­г­ра­да вверх.

Девять су­ток я выз­до­рав­ли­вал час за ча­сом. И ког­да на де­ся­тые за­ре­ве­ла си­ре­на у прис­та­ни, где кон­чал­ся мой путь, ког­да за­мель­ка­ли зна­ко­мые до­ма, приб­реж­ные буль­ва­ры и ули­цы, я сме­шал­ся с ве­се­лой­, бод­рой тол­пой и со­шел на дав­но по­ки­ну­тый мною бе­рег...

И вот я, вер­нув­ший­ся из оче­ред­но­го пу­те­шес­т­вия по обык­но­ве­нию обод­ран­ным и ус­та­лым, ва­ля­юсь те­перь, не сни­мая са­пог, по кро­ва­тям, по ди­ва­нам и, оку­тав­шись го­лу­бым, как ла­дан, ды­мом тру­боч­но­го та­ба­ка, ду­маю о том, что по­ра от­дох­нуть, при­вес­ти все в сис­те­му.

Рита за­му­жем за Ни­ко­ла­ем. Они офи­ци­аль­но за­ре­гис­т­ри­ро­ва­лись в заг­се, и она но­сит его фа­ми­лию.

Вчера, ког­да за­кан­чи­вал один из очер­ков для оче­ред­но­го но­ме­ра мо­ей га­зе­ты, Ри­та не­ожи­дан­но вош­ла в ком­на­ту.

- Гайдар! -- крик­ну­ла она, под­хо­дя ко мне и про­тя­ги­вая ру­ку. -Ты вер­нул­ся?

- К ко­му, Ри­та?

- Сюда... К се­бе, -отве­ти­ла она, чуть зап­нув­шись. -Гай­дар! Ты не сер­дишь­ся на нас? Я те­перь знаю все... Нам пи­са­ли из гру­зин­с­ко­го по­сел­ка, как бы­ло де­ло. Но мы же не зна­ли. Мы бы­ли сер­ди­ты на те­бя за ту ночь! Ты прос­ти нас.

- Прощаю охот­но, тем бо­лее что это мне ни­че­го не сто­ит. Как жи­вешь, Ри­та?

- Ничего, -ответила она, чуть опус­кая го­ло­ву. -Жи­ву... Во­об­ще...

Она по­мол­ча­ла, хо­те­ла что-то ска­зать, но не ска­за­ла. Под­ня­ла ма­то­вые гла­за и, пос­мот­рев мне в ли­цо, спро­си­ла:

- А ты?

Я не знаю, что это у нее за ма­не­ра заг­ля­ды­вать в чу­жие ок­на... Но на этот раз што­ры мо­их окон бы­ли наг­лу­хо спу­ще­ны, и я от­ве­тил ей:

- Я жа­ден, Ри­та, и хва­таю все, что мо­гу и сколь­ко мо­гу. Чем боль­ше, тем луч­ше. И на этот раз я вер­нул­ся с бо­га­той и до­ро­гой до­бы­чей.

- С ка­кой­?

- С опы­том, за­кал­кой и об­ра­за­ми встреч­ных лю­дей.

Я пом­ню их всех: быв­ше­го кня­зя, быв­ше­го ар­тис­та, быв­ше­го кур­сан­та. И каж­дый из них уми­рал по-сво­ему. Пом­ню быв­ше­го бас­ма­ча, быв­ше­го ры­ца­ря Ру­ма, быв­шую ди­кар­ку-узбеч­ку, ко­то­рая зна­ла "Лель­ни­на". И каж­дый из них рож­дал­ся по-сво­ему...

(1926- 1927)