Карусель
Прошли месяцы.
Чрезвычайно суровая, но сухая зима благоприятствовала работам на Боденском озере. В процессе работы Гардт вынужден был притти к весьма неприятному заключению, что он недооценил предстоящие расходы; смета значительно превысила его предположения.
Он телеграфировал Томми в Детройт, и его газетный концерн выразил согласие на увеличение сметы расходов. Ему ничего другого делать не оставалось, ибо если бы предприятие не удалось привести к благополучному концу, то все вложенные Бигхедом капиталы погибли бы безвозвратно.
Ганс Гардт работал без устали. Он получил продолжительный отпуск и мог все свое время отдать постройке аппарата. Благодаря его неутомимой энергии, в конце января дорога для старта и аппарат были готовы.
Когда дело дошло до вопроса об участниках полета, Гардт послал дяде официальное приглашение принять участие в экспедиции.
Приглашение Гардта поставило его дядю — уже не молодого ученого — в весьма затруднительное положение. С одной стороны, его пугала грандиозность предприятия, с другой он — смущался перед неминуемой мировой славой.
Ганс Гардт сумел, однако, рассеять его сомнения.
— Дядя Алекс, — сказал он, — чтобы наша поездка имела научное значение, необходимо участие в ней, человека, который знает минералогию и химию. Подумай только, сколько открытий можно будет сделать на древней Луне! Кроме того необходимо, чтобы те немногие люди которым, быть может, придется целыми неделями пробыть вместе в тесном помещении, по крайней мере, хорошо понимали друг друга, как, например, мы с тобой. Да и твои медицинские знания могут пригодиться.
Противодействие ученого стало ослабевать.
— Ну, что ж, я еду с тобой, — сказал он, — но с условием, что ты в своем замечательном небесном крейсере не вывесишь плаката «курить воспрещается».
Третьим пассажиром должен был быть Андерль, на которого Гардт мог всецело положиться.
Для руководства вспомогательной машиной, которая по завершении своих функций, должна была спуститься на Землю, Гардт выбрал двух инженеров, которых он специально подготовил и инструктировал для этой цели.
Последние недели до отъезда промчались быстро, в бешеной работе. Предварительно надо было испытать пригодность всех участников полета. В полете предстояло встретиться с такими новыми условиями, влияние которых на здоровье человека нельзя было предвидеть. Предположив даже, что невесомость при свободном полете в пространстве не вызовет особенных осложнений, все же нельзя было забывать о той опасности, которая была связана с увеличением веса при подъеме.
Чтобы действовать наверняка, Гардт соорудил испытательный аппарат, который имел форму карусели. Аппарат должен был увлекать кандидатов в быстрое круговое движение, центробежная сила увеличивала вес пассажиров, и имелась возможность изучать действие этой усиленной тяжести на испытуемых.
Гардт надеялся таким образом исчерпать вопрос об участниках полета, но при этом он совершенно упустил из виду Томми Бигхеда, который непременно желал принять участие в полете.
— Об этом не может быть и речи, мистер Бигхед, — заявил Гардт американцу, крайне возмущенному тем, что его не приглашают принять участие в полете. — Ракета построена для трех человек, которые и полетят.
— Тогда этот Андерль должен остаться, — упрямо настаивал Бигхед.
— Но вы ведь не обладаете опытом и знаниями Андерля, которого хотите заменить. Каждый участник полета должен быть готов в любую минуту заменить меня в управлении аппаратом. Мы можем очутиться в таком положении, когда малейшая ошибка может грозить всем гибелью.
— Есть. Я стану учиться. Я опытный шофер, управлял аэропланом и вообще умею учиться всему тому, что нужно знать…
— Нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, но времени осталось мало, чтобы успеть изучить все необходимое и приобрести надлежащий опыт. Через десять дней мы отправляемся. Откажитесь от этой мысли, мистер Бигхед.
— Нет, — твердо заявил Томми. — Я хочу и должен лететь с вами, чтобы иметь возможность давать подробные отчеты. Тогда я смогу покрыть все расходы, которые мы произвели на машину. Вы не можете мне в этом отказать.
Томми выпустил густое облако дыма из своей бразильской сигары. Видно было, что он будет твердо настаивать на своем решении.
Гардт понял, что упорного американца не переубедить словами, и заявил:
— Ладно, если вы физически достаточно крепки и выносливы, я вас возьму вместо Андерля. Но вы должны подвергнуться испытанию.
Томми презрительно улыбнулся. Он не выглядел хилым и слабым.
— Оол райт, — согласился он. — Что я должен делать? Задушить руками быка?
— Вряд ли это потребуется при полете. Посмотрим лучше, как подействует на вас усиленная тяжесть.
Гардт позвал Андерля, который, узнав, о чем идет речь, скорчил сердитую физиономию. Он, однако, ничего не возразил и ворча пошел за Гардтом.
Испытательный аппарат был выстроен на свободной ровной площадке. Он состоял из крепкого, длиной в 18 метров, железного рычага, который вращался над землей, подобно стрелке циферблата. На обоих концах этой громадной часовой стрелки висели на крепких шарнирах небольшие гондолы. Как только вся система приводилась в движение, гондолы немедленно начинали двигаться по кругу, как в карусели. Чем быстрее вращалась карусель, тем сильнее было действие центробежной силы на сидящих в гондоле. Карусель приводилась в движение электромотором.
Гардт распорядился сделать несколько пробных оборотов, а затем предложил американцу занять место в одной из гондол.
— Этот аппарат беспристрастно решит спор между вами и Андерлем. Я буду увеличивать скорость, и кто дольше выдержит усиленную тяжесть, тот предпримет полет на Луну. Согласны?
— Есть! — сказал Томми и сел в гондолу. Предстоящая дуэль казалась ему шуткой.
Андерль, который удобно расположился в противоположной гондоле, крикнул:
— Ничего, господин мистер, если я явлюсь к тебе на похороны в кожаном костюме?..
Томми окинул Андерля презрительным взглядом.
— Как только давление покажется вам слишком сильным, мистер Бигхед, поверните этот рычаг, — показал Гардт, — мотор будет выключен.
— Не понадобится, — сказал репортер уверенно, — я не спасую перед этим парнем.
— Но я настоятельно советую вам не затягивать состязания, — предупредил его инженер. — Усиленная тяжесть замедляет сердцебиение. Самый лучший американский журналист не сможет писать статей, если будет мертв.
Томми сделал движение рукой, которое должно было означать: «Меня не запугаешь!»
— Глубоко дышите, ровно, спокойно, но как можно глубже.
— Начинайте! — скомандовал Томми.
Гардт пожал плечами, отошел, нажал рычаг и медленно пустил карусель в движение.
Андерль затянул веселую песенку, словно находился на народном празднике, и весело подмигнул своему шефу.
Томми, лежа на спине в своей гондоле, совершенно не двигался.
Аппарат вращался все быстрее и быстрее. Тахиметр показывал 5, 8, 10 оборотов в минуту.
От большой быстроты вращения гондолы приняли наклонное положение.
При 16-ти оборотах в минуту давление было в два с половиной раза больше напряжения земной тяжести и равнялось давлению в ракете при нормальной работе дюз. Гондолы со свистом прорезали воздух.
Даже Андерль замолк. На секунду Гардт удержал этот темп, чтобы испытуемые привыкли к давлению. Затем, он опять осторожно нажал рычаг.
Он озабоченно покачал головой, когда и при 20-ти оборотах оба кандидата не прибегли к помощи своих спасательных рычагов. Давление достигло уже границы того, что нормальные здоровые люди способны вынести. Гондолы мчались с быстротой курьерского поезда.
Гардт не решался увеличивать быстроту после того, как аппарат достиг 22-х оборотов в минуту. Он понял, что оба упрямца скорее согласятся погибнуть, чем уступить друг другу. Он выключил мотор. Быстрота вращения стала постепенно уменьшаться, и наконец гондолы остановились.
Никто не двигался. Андерль тяжело дышал, лежа в своей гондоле, но радостно и успокоительно улыбнулся инженеру. У Томми был очень скверный вид. Лицо позеленело, тело судорожно подергивалось. Но он тоже не очень сильно пострадал, и через несколько минут настолько пришел в себя, что с помощью Гардта благополучно вылез из гондолы.
Шатаясь, как пьяный, Томми стоял на широко растопыренных ногах и озирался блуждающим взором. У него был безумный вид, словно он еще не совсем пришел в себя и не понимал, что кругом него делается.
Андерль также шатался, но, взглянув на соперника, сразу пришел в себя.
— Ну что, кряхтишь, мой дружок из Америки? — спросил он шутливым, почти ласковым тоном.
Томми долго смотрел на своего противника. Понемногу лицо его оживилось, и к нему стала возвращаться способность речи.
— Ладно, — сказал он. — Я, значит, победил?
Андерль расхохотался.
— Если ты мог еще терпеть, то почему же ты выключил мотор?
— Стойте, — вмешался Ганс Гардт, — никто из вас не выключал. Испытание кончилось вничью. Вопрос лишь в том, кто лучше перенес давление.
Томми посмотрел на Андерля, у которого был такой свежий, здоровый вид, словно ничего не произошло.
— Протестую, — крикнул он так громко, насколько ему позволили силы. — Тут что-то неправильно.
— Ты что сказал? Мы что, жулики? Кто — Гардт или я?..
С быстротой молнии Андерль схватил руку Томми и так ее прижал, что тот упал на колени. Это произошло столь быстро, что Гардт не успел ничего предпринять.
— Отпусти его, Андерль! — закричал он гневно. — Что это пришло тебе в голову!..
— Кто выносливее, — спросил рассвирепевший Андерль, — он или я?
Гардт должен был скрыть улыбку. Томми был так беспомощен в громадном кулаке Андерля, что при всем желании нельзя было решить вопроса в пользу американца.
— Мистер Бигхед, — сказал он, когда Андерль выпустил американца, — испытание кончилось вничью, желаете повторить?
Томми застонал.
— Нет, — сказал он, повернулся и ушел.
Так победил Андерль, но Томми стал его ожесточеннейшим врагом.