Дедушка резал табак на прилавке; к нему подлетела
С видом умильным Луиза. "Дедушка, сядь к нам, голубчик,
Сядь, расскажи нам, как помнишь, когда сестра Маргарита
Чуть не заснула." Вот Маргарита, Луиза и Лотта
С донцами, с пряжей проворно подсели к огню и примолкли;
Фриц, наколовши лучины, придвинул к подсвечнику лавку,
Сел и сказал: "мне смотреть за огнём"; а Энни, на печке
Нежась, поглядывал вниз и думал: "Здесь мне слышнее".
Вот, табаку накрошивши, дедушка вычистил трубку,
Туго набил, подошел к огоньку, осторожно приставил
Трубку к горящей лучине, раза два пыхнул -- струёю
Лёгкий дымок побежал; он, пальцем огонь придавивши,
Кровелькой трубку закрыл и сказал: "послушайте, дети,
Будет вам сказка; но с уговором -- дослушать порядком:
Слова не молвить, пока не докончу. А ты -- на печурке --
Полно валяться, ленивец! Опять, как в норе, закопался.
Слезь, говорят. Ну, дети, вот сказка про Красный Карбункул!
"Знайте, есть страшное место: на нём не пашут, не сеют;
Боле ста лет, как оно густою крапивой заглохло;
Там дрозды не поют, не водятся летние пташки;
Там стерегут огромные жабы проклятое тело.
Всем был Вальтер хорош, и умён и проворен: но рано
Стал он трактиры любить. Не псалтирь, не молитвенник -- карты
Брал он по праздникам в руки, когда христиане молились.
Часто ругался он именем Бога так страшно, что ведьма,
Сидя в трубе, творила молитву и звезды дрожали.
Вот однажды косматый стрелок в зелёном кафтане
Молча смотрел на игру их и слушал, с какими божбами
Карту за картой и деньги проигрывал бешеный Вальтер.
"Ты не уйдешь от меня!" проворчал, покосившись, Зелёный.
"Верно рекрутский наборщик?" -- шепнула хозяйка, подслушав.
Нет, то был не рекрутский наборщик -- узнаете сами...
Только что женится Вальтер и всё -- промытарит на картах!
Где же, скажите, у Мины был ум? Из любви согласилась
Мина за Вальтера выйти; да, из любви -- но к нему ли?
Нет, друзья, не к нему: к отцу, к матери, им в угожденье.
Слушайте жь. За день до свадьбы Мина с печалью заснула.
Вот ей страшный, пророческий сон к полн о чи приснился:
Видит, будто куда-то одна идёт по дороге;
Черный монах на дороге стоит и читает молитву.
"Честный отец, подари мне святой образок: я невеста.
Вынь мне: что вынешь, тому и со мной неминуемо сбиться."
Долго, долго качал головою чернец; из мошонки
Горсть образочков достал он. "Сама выбирай", -- говорит ей.
Вот она вынула -- что ж ей, подумайте, вынулось? Карта.
-- "Туз бубновый, не так ли? Плохо: ведь красный карбункул
Значит он -- доля недобрая." -- "Правда", -- Мина сказала.
-- "Мой совет", -- говорит ей чернец, "Попытаться в другой раз.
Что? Семёрка крестовая?" -- "Правда", -- сказала, вздохнувши,
Мина.-- "Господь защити и помилуй тебя! Вынь, дружочек,
В третий раз: может быть, лучше удастся. Что там? Червонный
Туз? Кровавое сердце." -- "Ах, правда!" -- Мина сказала.
Карту из рук уронивши. "Послушай, отведай ещё раз.
Что? Не туз ли винновый?" -- "Смотри, я не знаю." -- "Он, точно!
Ах, невеста! Черный заступ, заступ могильный.
Горе, горе! Молися, дружок: он тебя закопает
Вот что, друзья, накануне свадьбы приснилося Мине.
Что ж -- помогло предвещанье? Всё Мина за Вальтера вышла.
Мина подумала, Мина сказала: "Как Богу угодно!
Семь крестов, да кровавое сердце, а после, что ж после?
Воля Господня! Пусть черный мой заступ меня закопает."
Дети, сначала было ей сносно: хоть Вальтер и часто
Пил и играл, и святыней ругался, и бедную мучил;
Но случалось, что, тронутый горем ее и слезами,
Он утихал -- и вот что однажды сказал он ей: "Слушай!
Я от игры откажусь и карты проклятые брошу;
Душу возьми Сатана, как скоро хоть пальцем их трону.
Но отстать от вина -- и во сне не проси: не отстану.
Плач и крушися, как хочешь; хоть с горя умри -- не поможешь."
Ах, друзья! не сдержал одного, да сдержал он другое.
Вот пришел он в трактир; а Зелёный уж там и тасует
Карты, сидя за столом сам-третей, и Вальтера кличет:
"Вальтер, со мной пополам; садись, сыграем игорку."
-- "Я не играю", -- Вальтер сказал и пива напенил
Полную кружку. "Вздор!" -- возразил, сдавая, Зелёный:
"Мы играем не в деньги, а даром. Садись, не упрямься."
"Что же", -- думает сам в себе Вальтер, -- "Если не в деньги,
То и игра не в игру." И садится рядом с Зелёным.
Вот белокуренький мальчик к окну подошел и стучится.
"Вальтер", -- кличет он, -- "Вальтер, послушай, выдь на словечко."
Вальтер ни с места. "После приди", -- говорит он. "Что козырь?"
Взятку берёт он за взяткой. "Ты счастлив", -- заметил Зелёный.
"Дай, сыграем на крейцер -- безделка!" Задумался Вальтер.
"В деньги иль даром, игра всё игра. Согласен", -- сказал он.
-- "Вальтер", -- кличет мальчик опять и пуще стучится:
"Выдь на минуту: словечко, не боле." -- "Отстань же, не виду."
Козырь; туз бубновый; семёрка крестовая; козырь;
Крейцер, да крейцер, а так, поглядишь, вынимай и дублоны.
Кончив игру, Зелёный сказал: "Со мною нет денег.
Хочешь ли -- вот тебе перстень. Возьми: он стоит дороже;
Камен редкий, карбункул; в нём же есть тайная сила."
В третий раз кличут в окошко: "Выдь, Вальтер, пока ещё время."
-- "Пусть кричит", -- Зелёный сказал: "Покричит и отстанет.
Что ж, возьмешь ли мой перстень? Бери, в убытке не будешь.
Знай: как скоро нет денег, ты перстень на палец, да смело
Руку в карман -- и вынется звонкий, серебряный талер.
Но берегися: раз на день -- не боле; и в будни -- не в праздник.
Слышишь ли, слышишь ли, Вальтер? Я сам не советую в праздник.
Если ж нужда случится во мне, ты крикни лишь: "Бука!"
(Букой слыву я в народе) откликнусь тотчас. До свиданья."
Что-то делает Мина? Одна, запершися в каморке,
Мина сидит над разодранной Библией в тяжкой печали.
Муж пришел -- и война поднялась. "Ненасытная плакса!
Долго ль молитвы тебе бормотать? Когда ты уймёшься?
Вот, горемыка, смотри, что я выиграл: перстень, карбункул."
Мина, взглянув, обомлела: "Карбункул! Творец милосердый!
Доля недобрая!" Сердце в ней сжалось -- и замертво пала.
Бедная Мина, зачем ты, зачем ты в себя приходила?
Сколько б кручины жестокой тебя миновало на свете.
Вот, чем дале, тем хуже. День ли в деревне торговый,
Ярманка ль в праздник у церкви -- Вальтер наш там. Кто заглянет
В полночь в трактир, иль в полдень, иль в три часа пополудни --
Вальтер сидит за столом и тасует крапленые карты.
Брошены дети; что было, то сплыло; поле за полем
Проданы все с молотка и жена пропадает от горя.
Дома же только и дела, что крик, да упрёки, да слёзы;
Нынче драка, а завтра к пастору, а там для ответа
В суд, а там и в тюрьму на хлебе с водой попоститься.
Плох он пойдёт, а воротится хуже. Бука не дремлет;
Бука в уши свистит и желчи в кров подливает.
Так проходят семь лет. Ну, послушайте ж! Вальтера Бука
Вывел опять из тюрьмы. "Не зайти ль по дороге", -- сказал он,
"Выпить чарку в трактире? С чем ты покажешься дома?
Как тебя примут? Ты голоден, холоден, худ и оборван.
Что на свиданье жена припасла, то тебя не согреет.
Правду молвить, ты мученик. Лопнуть готов я с досады,
Видя, какую ты от жены пьёшь горькую чашу.
Много ль подобных тебе? Что сутки, то талер -- и даром.
Нрава пословица: счастлив игрою, несчастлив женою.
Будь ты один -- ни забот, ни хлопот; женился -- каков ты?
Нет лица на тебе -- как усопший: кожа да кости.
Выпей же чарку, дружок: авось на душе просветлеет."
Мина, тем временем, руки к сердцу прижавши, в потёмках
Дома сидит одинёшенька, смотрит сквозь слёзы на небо.
"Так, семь лет, семь крестов!" и слёзы ручьём полилися.
"Всё, как должно сбылось. Пошли же конец, мой Создатель!"
Молвила, книжку взяла и молитву прочла по усопшем.
Вдруг растворилася дверь -- и Вальтер вбежал, как безумный.
"Плачешь, змея?" -- загремел он: "Плачь! теперь не напрасно!
Ужин проворней!" -- "Где взять? Всё пусто: в доме ни корки."
-- "Ужин!-- Тебе ль говорят? Хоть тресни, ил нож тебе в сердце!"
-- "Что ж, чем скорее, тем лучше: в могилу снесут, дай только;
Мне же там быть не одной: детей давно ты зарезал!"
-- "Сгинь же!" -- он гаркнул -- и Мина в крови ударилась об пол.
-- "Ах! моё кровавое сердце!" -- она простонала:
"Где ты, заступ? Твоя череда! Закопай меня в землю."
Ужас, как холод, облил убийцу -- бежит неоглядкой.
Ночь; под ним шевелится земля; в орешнике шорох.
"Бука, где ты?" -- он крикнул. Громко откликнулось в поле.
Бука стоит за орешником. Выступил. "Что ты?" -- спросил он.
-- "Бука, я Мину зарезал. Скажи, присоветуй, что делать?"
-- "Только?" -- тот возразил.-- "Чего ж испугался, безмозглый?
Мину зарезал? -- великое дело! Туда и дорога!
Но, послушай, здесь оставаться теперь не годится.
Будет плохо. Рейн близко -- ступай, переедем;
Лодка у берега есть." Садятся, плывут, переплыли,
На берег вышли -- и по полю бегом. В сторонке, в трактире
Светится свечка. Зелёный сказал: "Зайдём на минутку:
Тут есть добрые люди -- помогут тебе разгуляться."
Входят. В трактире сидят запоздалые, пьют и играют.
Вальтер с Зелёным подвинулись к ним -- и война закипела.
"Бей!" -- кричат, "подходи!" -- "Я лопнул!" -- "Козырь!" " Зарезал!"
Вот они козыряют, а маятник ходит да ходит.
Стрелка взошла на двенадцать. Ах, белокуренький мальчик.
Стукни в окошко! Не стукнет: дело кончается, Вальтер.
Как же ты плохо играешь! "Зарезал!" глубоко, глубоко
В сердце к нему заронилось тяжелое слово; а Бука,
Только что взятку возьмут, повторит, да на Вальтера взглянет.
Вот пробило двенадцать. К Вальтеру масть, как на выбор.
Всё негодная сыплет; мелком он проигрыш пишет.
Вот -- и первого четверть. С перстнем на пальце он руку
Всунул в карман: "Разменяйте мне талер." Плохая монета,
Вальтер, плохая монета: в кармане битые стёкла.
Руку отдернув, в страхе глаза он уставил на Буку;
Бука сидит, да винцо попивает -- и нет ему дела.
"Вальтер", -- допивши, сказал он, "Пора: хозяин уж дремлет.
Ныньче праздник, двадцать пятое августа; много
Будет в трактире гостей: пойдём, зачем нам тесниты я?
Полно перстнем вертеть; не трудись -- ничего не добудешь."
Праздник! Ах, Вальтер! Как бы ты рад был ослышаться; как бы
Рад был ногами к столу прироста, чтоб не сдвинуться с места.
Поздно, поздно! Ничто не поможет! Бледен, как мёртвый.
Встал он, ни слова ему не молвил и в поле тёмное с Букой
Бука вперед, а он позади -- побрёл, как ягнёнок
Вслед за своим мясником бредёт к кровавой колоде.
Бука стушит его на выстрел ружейный от места.
"Видишь, Вальтер", -- сказал он: "звезды на небе смеркли:
Видишь, тяжелыми тучами небо кругом обложилось;
Воздух душен, ветка не тронется, листик не дрогнет.
Вальтер, что же ты так замолчал? Уж не молишься ль. Вальтер?
Или считаешь свой проигрыш? Всё проиграл невозвратно.
Как быть, а выбор остался плохой, я сам признаюся.
Вот тебе нож: я украл у убийцы, когда обдирал он
Мёртвое тело. Зарежь себя сам, так за труд не заплатишь."
Так рассказывал дедушка внучкам. Чуть смея дыханье
В страхе отвесть, говорит ему бабушка: "Скоро ль ты кончишь?
Девки боятся: на что их стращать небывальщиной? Полно!"
-- "Я докончил", -- старик отвечал. "Там лежит он и с перстнем
В дикой крапиве, где нет дроздов и не водятся пташки."
Тут Луиза примолвила: "Бабушка, кто же боится?
Или, думаешь, трудно до смысла добраться?
Я добралася: Бука есть -- искушение злое.
Разве не вводит оно нас в грех и в напасти, когда мы
Бога не помним, советов не любим, не делаем дела?
Мальчик в окошечке... кто он? Верный учитель наш, совесть.
О! Я дедушку знаю, я знаю и все его мысли."