ПЕРСИЯ
Азия разделяется на две части: на Переднюю Азию и на Дальнюю Азию, которые существенно отличаются друг от друга. Между тем как китайцы и индусы, две великие нации Дальней Азии, которые мы рассмотрели, принадлежат к собственно-азиатской, а именно к монгольской расе, и вследствие этого их характер весьма отличается от нашего, – нации Передней Азии принадлежат к кавказской, т.е. к европейской расе. Они находятся в связи с Западом, между тем как народы Восточной Азии совершенно изолированы. Поэтому европеец, приезжающий из Персии в Индию, замечает огромный контраст. И если в Персии он еще чувствует себя как дома, находит там европейский образ мысли, человеческие добродетели и человеческие страсти, то переправившись через Инд, он находит в Индии величайшее противоречие, обнаруживающееся во всех отдельных чертах.
В персидском государстве мы впервые обнаруживаем историческую связь. Персы являются первым историческим народом. Персия – первое исчезнувшее государство. Между тем как Китай и Индия остаются неизменными и влачат естественное растительное существование до настоящего времени, в Персии происходило развитие и совершались перевороты, которые одни только свидетельствуют об историческом состоянии. Китайское и индийское государства могут быть рассматриваемы в исторической связи лишь в себе и для нас. А здесь, в Персии, впервые появляется свет, который светит и освещает иное, так как свет, впервые возвещенный Зороастром, принадлежит миру познания, духу как отношению к иному. В персидском государстве мы видим чистое в себе возвышенное единство как субстанцию, которая допускает свободу отдельного; подобно тому как свет только обнаруживает, каковы тела для себя, мы видим здесь единство, которое господствует над индивидуумами лишь для того, чтобы побудить их стать сильными для себя, развивать свои особые свойства и проявлять их. Свет не делает различий; солнце светит для справедли {164} вых и несправедливых, для высших и низших, и для всех оно одинаково щедро и благотворно. Свет живителен лишь, поскольку он относится к чему-либо другому, действует на него и способствует его развитию. Он противоположен тьме: благодаря этому проявляется принцип деятельности и жизни. Принцип развития впервые обнаруживается в истории Персии, и поэтому всемирная история, собственно говоря, начинается с ее истории; ведь общий интерес духа заключается в том, чтобы дойти до бесконечного внутри себя бытия субъективности, достигнуть примирения при посредстве абсолютной противоположности.
Итак, тот переход, который нам предстоит сделать, относится лишь к понятию, а не к внешней исторической связи. Его принцип заключается в том, что теперь всеобщее начало, которое мы усматривали в Браме, выясняется сознанию, становится объектом и получает утвердительное значение для человека. Индусы не поклоняются Браме, но он является лишь состоянием индивидуума, религиозным чувством, беспредметным существованием, таким отношением, которое оказывается лишь уничтожением конкретной жизненности. Но, становясь чем-то объективным, это всеобщее начало становится утвердительным началом: человек становится свободным и таким образом он противопоставляет себя тому высшему началу, которое оказывается для него объективным. Мы видим, что эта всеобщность проявляется в Персии, и благодаря этому индивидуум начинает отличать себя от всеобщего и в то же время отождествлять себя с ним. В китайском и индийском принципе нет этого различения, но проявляется лишь единство духовного и природного начала. Но задачей духа, который еще содержится в природном начале, является освобождение от последнего. Права и обязанности приурочены в Индии к сословиям, и благодаря этому они являются лишь чем-то частным; они установлены для человека самою природою; в Китае это единство является в виде отцовской власти: там человек несвободен, ему чужд моральный момент, так как он тождественен с внешним приказанием. В персидском принципе единство впервые возвышается до отличия от только природного начала; оно является отрицанием этого лишь непосредственного отношения, в котором не опосредствуется воля. Единство созерцается в персидском принципе, как свет, который является здесь не только светом как таковым, этим наиболее общим физическим началом, но в то же время и чисто духовным началом, Добром. Но благодаря этому устраняется обособленность, приуроченность к ограниченной природе. Итак свет в физическом и духовном смысле означает возвышение, осво {165} бождение от природного начала: человек относится к свету, к Добру, как к чему-то объективному, которое признается, почитается и осуществляется по его воле. Если мы еще раз взглянем, – а это следует делать как можно чаще, – на те формы, которые мы рассмотрели, прежде чем приступить к рассмотрению той формы, которую мы имеем пред собой, то окажется, что мы видели в Китае всеобъемлющее нравственное, но чуждое субъективности целое, причем это целое расчленено, но в нем нет самостоятельности сторон. Мы нашли в этом едином целом лишь внешний порядок. Наоборот, в Индии обнаружилось разделение, но само оно оказывалось бессмысленным как начинающееся в себе-бытие с тем определением, что самое различие оказывается неустранимым и дух остается связанным ограниченностью естественности, а следовательно он оказывается своею собственною противоположностью. В Персии выше этого разделения каст стоит чистота света, Добро, к которому все могут одинаковым образом приближаться и в котором все могут одинаково очищать себя. Итак, единство впервые оказывается принципом, а не внешними узами бессмысленного порядка. Благодаря тому, что всякий причастен принципу, он приобретает ценность для себя самого.
Что касается, во-первых, географического положения, то мы видим, что Китай и Индия, где дух находится в подавленном состоянии, расположены на плодородных равнинах, но от них обособлены высокие горные хребты и кочующие среди них орды. Завоевывая равнины, горные народы не изменяли духа этих равнин, но сами усваивали его себе. Но в Персии эти принципы объединены в своем различии, и преобладающее значение получили горные народы и их принципы. Здесь следует упомянуть две главные части: само Персидское плоскогорие и низменности, население которых подчиняется жителям гор. Это плоскогорие окаймлено с востока Сулеймановыми горами, продолжением которых к северу являются Гинду-куш и Белуртаг. Эти горы отделяют Бактрию, Согдиану в равнинах, прилегающих к Оксусу, от китайского плоскогория, которое простирается до Кашгара. Сама равнина Окса расположена к северу от Персидского плоскогория, которое затем простирается до Персидского залива. Таково географическое положение Ирана. На его западном склоне расположены Персия (Фарсистан), севернее Курдистан, далее Армения. К юго-западу от нее простираются речные бассейны Тигра и Евфрата. Элементами персидского государства являются зендский народ, древние персы, а затем ассирийское, мидийское и вавилонское царства в вышеупомянутых странах; но затем в состав персидского государства вошли {166} еще Малая Азия, Египет, Сирия с ее прибрежной полосой, так что в нем объединились плоскогорие, речные низменности и приморская страна.