СУЩЕСТВЕННОСТИ ИЛИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ РЕФЛЕКСИИ
Рефлексия есть определенная рефлексия; тем самым сущность есть определенная сущность или существенность.
Рефлексия есть видимость сущности внутри ее самой. Сущность, как бесконечный возврат в себя, есть не непосредственная, но отрицательная простота; она есть движение через различаемые моменты, абсолютное опосредование собою. Но она имеет видимость в этих своих моментах; поэтому они суть рефлектированные в себя определения.
Сущность есть, во-первых, простое отношение к себе самой, чистое тожество. Это ее определение, по которому она есть скорее отсутствие определения.
Во-вторых, ее собственное определение есть различение (Unterschied); и именно отчасти внешнее или безразличное различение, различие (Verschiedenheit) вообще; отчасти же противоположное различие или противоположность.
В-третьих, как противоречие, противоположность рефлектируется в себя и переходит обратно в свое основание.
Примечание. Определения рефлексии старались ранее выразить в форме предложений, о которых говорилось, что они имеют силу для всего. Эти предложения считались общими законами мышления, лежащими в основании всякого мышления, абсолютными и недоказуемыми в себе самих, но непосредственно и без возражения признаваемыми за истинные и принимаемыми всяким мышлением, понимающим их смысл.
Так, существенное определение тожества высказывается в предло {17} жении: все равно самому себе, А = А, или отрицательно: А не может быть вместе А и не-А.
Прежде всего не усматривается, почему только эти простые определения рефлексии понимаются в такой особливой форме, а также не прочие категории, каковы все определенности сферы бытия. Получаются, например, предложения: все есть, все имеет существование и т.д., или все имеет качество, количество и т.д. Ибо бытие, существование и т.д., как логические определения, суть вообще предикаты всего. Категория по ее этимологии и по определению Аристотеля есть то, что говорится, утверждается о сущем. Но некоторая определенность сущего есть по существу переход в противоположное; отрицание каждой определенности также необходимо, как она сама; как непосредственные определенности, каждая непосредственно противостоит другой. Поэтому, если эти категории излагаются в таких предложениях, то являются также и противоположные предложения; те и другие представляются с равною необходимостью и, как непосредственные утверждения, по меньшей мере одинаково правомерны. Каждое из них требовало тем самым доказательства в противоположность к другим, а потому этим утверждениям уже не мог быть присущ характер непосредственно истинных и неопровержимых предложений.
Напротив того, определения рефлексии не имеют качественного характера. Они суть определения, относящиеся к себе и тем самым лишенные определенности относительно другого. Далее, поскольку это определенности, которые суть отношения в себе самих, они тем самым уже содержат в себе форму предложения. Ибо предложение отличается от суждения главным образом тем, что в первом содержание само есть отношение, или что оно есть определенное отношение. Напротив, суждение перемещает содержание в предмет, как некоторую общую определенность, которая есть для себя и отличается от своего отношения, от простой связки. Если предложение должно быть превращено в суждение, то определенное содержание, напр., заключающееся в глаголе, превращается в причастие, дабы таким путем были разделены само определение и его отношение к субъекту. Напротив, определения рефлексии, как рефлектированное в себя положение, близко к форме самого предложения. Но поскольку они высказываются, как общие законы мышления, они требуют еще субъекта их отношения, и этот субъект есть все или А, которое также означает все и всякое бытие.
С одной стороны, эта форма предложения есть нечто излишнее; определения рефлексии должны быть рассматриваемы в себе и для себя. За сим в этих предложениях есть превратная сторона, т.к. они имеют субъектом бытие, все, нечто. Поэтому они снова восстановляют бытие, и определения рефлексии высказывают тожество и т.д. о нечто, как качестве, которое имеется в нем; не в умозрительном смысле, но в том, что нечто, как субъект, остается в таком качестве, как сущее, а не в том, что оно перешло в тожество и т.д., как в свою истину и свое познание. {18}
Но, наконец, хотя определения рефлексии имеют форму, равную себе и потому не относящуюся к другому, и свободную от противоположения, тем не менее, как это выяснится из их ближайшего рассмотрения, – или как непосредственно в них, как тожестве, обнаруживается различие, противоположение – они суть определенные одно в противоположность другому, и следовательно, по их форме рефлексии несвободны от перехода и противоречия. Поэтому те многие предложения, которые установлены, как абсолютные законы мышления, при ближайшем рассмотрении противоположны между собою, они взаимно противоречат и снимают одно другое. Если все тожественно с собою, то оно не различно, не противоположно, не имеет никакого основания. Или если признано, что нет двух одинаковых вещей, т.е. что все одно от другого различно, то А не тожественно А, А также не противоположно и т.д. Признание каждого из этих предложений не допускает признания других. Чуждое мысли рассмотрение их перечисляет их одно после другого так, что они являются не состоящими ни в каком взаимном отношении; оно имеет в виду лишь их рефлектирование без принятия во внимание другого момента – положения или их определенности, как таковой, которая движет их к переходу и к их отрицанию.