с. Телеология.

§ 204.

Цель есть понятие, вступившее посредством отрицания непосредственной объективности в свободное существование, есть для-себя-сущее понятие. Она определена как субъективная цель, так как это отрицание сначала абстрактно, и поэтому пока что объективность лишь противостоит ему. Но эта определенность субъективности одностороння по сравнению с целостностью понятия и, прибавим, одностороння для самой цели, так как всякая определенность положила себя в ней как снятую. Таким образом и для цели предполагаемый ею объект есть лишь идеальная, ничтожная в себе реальность. В качестве такого противоречия ее тожества с собою, с положенными в ней отрицанием и противоположностью, сама цель есть снятие, деятельность, отрицающая противоположность так, что полагает ее тожественной с собою. Это реализация цели, — реализация, в которой цель, сделав себя иным своей субъективности и объектировав себя, снимает различие субъективности и объективности, —смыкается лишь с самой собою и сохраняет себя.

Примечание. С одной стороны, понятие цели излишне, но, с другой стороны, оно справедливо было названо понятием разума и противопоставлялось абстрактно всеобщему рассудка, которое лишь подводит особенное под себя, но не имеет его в самом себе.—Далее, следует сказать, что различие между целью,как конечной причиной, и дашь действующей причиной, т. е. обычно так называемой причиной, в высшей степени важно. Причина принадлежит сфере еще не раскрытой, слепой необходимости; она выступает поэтому как переходящее в свое иное и теряющее в этом переходе в положенность свою первоначальность; лишь в себе или для нас причина в следствии впервые становится причиной и возвращается внутрь себя. Цель, напротив, положена как содержащая внутри самой себя определенность, или действие — как то, что в причине еще представляется как инобытие, так что она в своей деятельности не преходит, а сохраняет себя, т. е. она имеет своим результатом лишь самое себя и в конце она есть то же самое, чем она была в начале, в ее первоначальности; лишь благодаря этому самосохранению она есть истинно первоначальное. — Цель требует спекулятивного понимания как понятие, которое само в собственном единстве и в идеальности своих определений содержит суждение (Urtheil) (буквально: перводеление) или отрицание, противоположность между субъективным и объективным, и в такой же мере содержит снятие этой противоположности.

Когда мы говорим о цели, мы не должны тотчас же или исключительно думать о той форме, в которой она находится в сознании, о форме наличного в представлении определения. Своим понятием внутренней целесообразности Кант снова возродил идею вообще и, в особенности, идею жизни. Определение жизни, которое дает Аристотель, уже содержит в себе внутреннюю целесообразность и стоит поэтому бесконечно выше новейшего понятия телеологии, которое имело в виду лишь конечную, внешнюю целесообразность.

Потребность, влечение суть ближайшие примеры цели. Они суть чувствуемое противоречие, которое имеет место внутри самого живого субъекта, и переходят в деятельность отрицания этого отрицания, которое еще есть голая субъективность. Удовлетворение восстановляет жир между субъектом и объектом, так как объективное, стоящее по ту сторону, пока продолжает существовать противоречие (т.е. пока чувствуется потребность), снимается в этой его односторонности благодаря его соединению с субъектом. — Те, которые так много говорят о прочности и непреодолимости конечного — как субъективного, так и объективного, имеют перед собою в каждом влечении обратный пример. Влечение есть, так сказать, уверенность в том, что субъективное только односторонне и так же мало истинно, как и объективное.

Влечение есть, далее, осуществление на деле этой своей уверенности; оно осуществляет снятие этой противоположности, снятие субъективного, которое есть и остается лишь субъективным, и объективного, которое есть и остается лишь объективным; влечение осуществляет снятие этой их конечности.

Что касается целевой деятельности, то можно еще обратить внимание читателя на то, что в умозаключении, которое представляет собою эта деятельность, — она смыкает цель с собою через посредство реализации— мы встречаем, как существенную черту, отрицание терминов.

Это отрицание есть только что упомянутое отрицание встречающейся в цели, как таковой, непосредственной субъективности, равно как и отрицание непосредственной объективности (средства и предпосылаемых объектов). Это—то же самое отрицание, которое мы совершаем по отношению к случайным вещам и явлениям мира сего, равно как и по отношению к собственной субъективности, когда наш дух возвышается к богу. Это—тот момент, который, как мы указали во «Введении» и в § 192, упускается из виду и опускается в той форме умозаключений рассудка, которая придается этому возвышению души в так называемых доказательствах бытия божия.

§ 205.

Телеологическое соотношение, как непосредственное, есть ближайшим образом внешняя целесообразность, и понятие противостоит объекту, как чему-то предпосылаемому ему. Цель конечна отчасти по своему содержанию и отчасти потому, что она имеет некоторое внешнее свое условие в преднаходимом объекте, как представляющем собою материал для ее реализации; ее самоопределение постольку лишь формально. Эта непосредственность цели означает ближе то, что особенность (которая, как определение формы, есть субъективность цели) выступает как рефлектированная внутрь себя, что содержание выступает как отличное от целостности формы, субъективности в себе, понятия. Эта различие составляет конечность цели внутри самой себя. Содержание цели вследствие этого есть ограниченное случайное и данное содержание, равно как и объект цели есть некое особенное и преднайденное.

Прибавление. Когда мы говорим о цели, мы при этом обыкновенно имеем в виду лишь внешнюю целесообразность. При этом способе рассмотрения мы видим в предметах не нечто носящее свое предназначение в самом себе, а лишь средства, которые употребляются и потребляются для осуществления лежащей вне их цели. Это вообще точка зрения полезности, которая некогда играла большую роль также и в науках,но затем была заслуженно дискредитирована и признана недостаточной для достижения подлинного разумения природы вещей. Мы должны во всяком случае отдавать конечным вещам, как таковым, справедливость, признав их не чем-то последним, а тем, что указывает за пределы самого себя. Эта отрицательность конечных вещей представляет собою, однако, их собственную диалектику, и,чтобы познать последнюю, мы должны раньше всего вникнуть в их положительное содержание. Мы должны, впрочем, заметить, что, поскольку в телеологическом способе рассмотрения руководятся честным стремлением показать проявление в природе премудрости божией, это стремление не осуществляется, ибо изыскивание целей, которым предметы служат средствами, не выводит нас за пределы конечного и легко вовлекает в забавные рассуждения, вроде например, того рассуждения, которое не довольствуется рассмотрением виноградных лоз с точки зрения той всем известной пользы, которую они приносят человеку, но и рассматривает с этой точки зрения также и пробковое дерево и поучает нас, что последнее имеет своим назначением доставлять нам приготовляемые из его коры пробки, чтобы мы затыкали ими бутылки с вином. В былые времена писали целые трактаты в этом духе, и легко понять, что такого рода рассуждения не могут приносить пользу ни истинным интересам религии, ни истинным интересам науки. Внешняя целесообразность непосредственно предшествует идее, однако часто бывает, что воззрение, стоящее на пороге истины, является как раз наименее удовлетворительным.

§ 206.

Телеологическое соотношение есть умозаключение, в котором субъективная цель смыкается с внешней ей объективностью через некоторый средний термин, который есть единство обеих; это единство есть, с одной стороны, целесообразная деятельность, с другой стороны — непосредственно подчиняемая цели объективность, средство.

Прибавление. Развитие цели в идею проходит три ступени: во-первых, ступень субъективной цели; во-вторых, ступень осуществляющейся цели и, в-третьих, ступень осуществленной цели. —Вначале мы имеем субъективную цель, и она, как для себя сущее понятие, сама есть целостность моментов понятия. Первым из этих моментов является тожественная с собою всеобщность, как бы нейтральная вначале вода, которая все заключает в себе, но в которой еще ничего не различено. Вторым моментом является затем обособление этого всеобщего, благодаря чему последнее получает определенное содержание. Так как это определенное содержание полагается деятельностью всеобщего, то последнее через посредство этого содержания возвращается к самому себе и смыкается с самим собою. Согласно с этим мы, ставя себе какую-нибудь цель, говорим, что мы что-то решаем, представляя, таким образом, себя как бы свободными до того, как приняли решение, доступными для того или другого определения. Но точно так же мы говорим вслед за тем, что мы на что-то решились, чем выражаем то, что субъект выступает из своей лишь для себя сущей внутренней жизни и вступает в отношения с противостоящей ему объективностью. Это составляет переход от чисто субъективной цели к обращенной во вне целесообразной деятельности.

§ 207.

1) Субъективная цель есть умозаключение, в котором всеобщее понятие через посредство особенности смыкается с единичностью таким образом, что единичность, как самоопределение, судит (urtheilt), т. е. не только обособляет, превращает еще неопределенное всеобщее в некоторое определенное содержание, но также полагает противоположность субъекта и объекта, — и в то же самое время единичность есть в самой себе возвращение внутрь себя, ибо, сравнивая субъективность понятия, которая предполагается противостоящей объективности, с внутри себя сомкнутой целостностью определений понятия, единичность определяет эту субъективность как нечто несовершенное и обращается вместе с тем во вне.

§ 208.

2) Эта направленная во вне деятельность есть единичность, тожественная в субъективной цели с особенностью, которая вмещает в себе, наряду с содержанием, также и внешнюю объективность. Она приходит, во-первых, в непосредственную связь с объектом и завладевает им как средством. Понятие есть эта непосредственная власть, потому что оно есть тожественная с собою отрицательность, в которой бытие объекта всецело определено как лишь нечто идеальное. — Весь средний термин есть это внутреннее могущество понятия, как деятельности, с которой объект, как средство, непосредственно соединен и которой он подчинен.

Примечание. В конечной целесообразности средний термин разбит на два внешних друг другу момента — на деятельность и на служащий средством объект. Соотношение цели, как власти, с этим объектом и подчинение ею себе этого последнего непосредственно,— первая посылка умозаключения, — поскольку в понятии, как представляющем для себя сущую идеальность, объект положен как в себе ничтожный. Это соотношение или первая посылка сама становится средним термином, который вместе с тем есть внутри себя умозаключение, так как цель смыкается с объективностью посредством этого соотношения, посредством своей деятельности, в которой она продолжает содержаться и господствовать.

Прибавление. Выполнение цели есть опосредствованный способ реализации цели,—но столь же необходимо также и непосредственная реализация. Цель непосредственно овладевает объектом, потому что она есть власть над объектом, потому что в ней содержится особенность, а в последней также и объективность. — Живые существа обладают телом, душа овладевает последним и непосредственно объективируется в нем. Душе человека нужно много труда, чтобы сделать свое тело средством. Человек должен сначала как бы вступить во владение своим телом, дабы оно стало орудием его души.

§ 209.

3) Целесообразная деятельность с ее средством еще направлена во вне, ибо цель также не тожественна с объектом; поэтому она и должна сначала опосредствоваться последним. Средство, как объект, находится в этой второй посылке в непосредственном соотношении с другим крайним термином умозаключения, с объективностью, как предпосылаемой, с материалом. Это соотношение есть сфера служащих цели механизма и химизма, истиной и свободным понятием которых цель является. То обстоятельство, что субъективная цель, как власть, правящая этими процессами, в которых объективное стирается и снимается, сама держится вне их и вместе с тем есть то, что в них сохраняется,— есть хитрость разума.

Прибавление. Разум столь же хитер, сколь могущественен.

Хитрость состоит вообще в опосредствующей деятельности, которая, дав объектам действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь свою собственную цель. В этом смысле можно сказать, что божественное провидение ведет себя по отношению к миру и его процессу как абсолютная хитрость. Бог дает людям действовать, как им угодно, не стесняет игру их страстей и интересов, а получается из этого осуществление его целей, которые всецело отличны от целей, руководивших теми, которыми он пользуется.

§ 210.

Реализованная цель есть, таким образом, положенное единство субъективного и объективного. Однако характерной чертой этого единства является то, что лишь то, что есть одностороннего в субъективном и объективном, нейтрализовано и снято в нем, объективное же в нем цодчинено и сделано соответственным цели, как свободному понятию, и, следовательно, подчинено также и его власти. Цель отстаивает себя и сохраняется в борьбе, одновременно противополагая себя объективному и сохраняя себя в объективном, потому что она есть не только одностороннее субъективное, особенное, но, кроме того, также и конкретно всеобщее, в себе сущее тожество субъективного и объективного. Это всеобщее, как просто рефлектированное внутрь себя, есть содержание, которое остается одним и тем же на протяжении всех трех терминов умозаключения и их движения.

§ 211.

Но в конечной целесообразности осуществленная цель страдает таким же изъяном, каким страдает средина и начальная цель: она так же надломлена внутри себя, как и последние. Поэтому получилась форма, лишь внешне приложенная к преднайденному материалу,— форма, которая, благодаря ограниченному содержанию цели, также представляет собою случайное определение. Достигнутая цель есть поэтому лишь некий объект, который, в свою очередь, представляет собою средство или материал для других целей и так далее до бесконечности.

§ 212.

Но то, что в реализации цели происходит в себе, это именно то, что снимаются односторонняя субъективность и видимость наличия противостоящей ей объективной самостоятельности. Овладевая средством, понятие полагает себя как в себе сущую сущность объекта; в себе самостоятельность объекта испарилась уже в механическом и химическом процессах, а в их протекании под господством цели снимается видимость этой самостоятельности, снимается противопоставляющее себя понятию отрицательное. Но уже в том обстоятельстве, что осуществленная цель определена лишь как средство и материал, этот объект сразу же положен как нечто в себе ничтожное, как нечто лишь идеальное.

Тем самым исчезла также противоположность между содержанием и формой. Так как цель, благодаря снятию определений формы, смыкает себя с собою, то форма положена как тожественная с собою, положена, следовательно, как содержание, так что понятие, как деятельность формы, имеет содержанием лишь себя. Таким образом, через этот процесс положено вообще то, чем было понятие цели, в себе сущее единство субъективного и объективного положено теперь как для себя сущее единство, — положена идея.

Прибавление. Конечность цели состоит в том, что при реализации цели материал, употребленный как средство, лишь внешним образом подводится под нее и делается соответственным ей. Но на самом деле объект есть в себе понятие, и когда последнее, как цель, реализуется в нем, эта реализация является лишь проявлением его собственной внутренней сущности. Объективность есть, таким образом, как бы только покров, под которым скрывается понятие. В рамках конечного мы не можем испытать или видеть подлинного достижения цели. Осуществление бесконечной цели состоит, поэтому, лишь в снятии иллюзии, будто она еще не осуществлена. Добро, абсолютное добро, осуществляется вечно в мире, и результатом этого является то,что оно давно само по себе осуществлено и ему не приходится ждать нас, чтобы мы его осуществили. В этой иллюзии мы живем, и вместе с тем только она является побуждением к деятельности, она одна заставляет нас интересоваться миром. Идея в своем процессе сама создает себе эту иллюзию, противопоставляет себе нечто другое, и ее деятельность состоит в снятии этой иллюзии. Лишь из этого заблуждения рождается истина, и в этом заключается примирение с заблуждением и с конечностью. Инобытие или заблуждение, как снятое, само есть необходимый момент истины, которая существует лишь тогда, когда она делает себя своим собственным результатом.