Наступление с моря
Наступление с моря является основой всего оперативного плана Северной фашистской армии. Специфическая особенность современной германской стратегической позиции заключается в том, что Балтийское море является единственным сектором всей военно-географической периферии Германии, где она уже обладает абсолютным (и прогрессивно возрастающим) военным превосходством.
Наступление с моря должно образовать стержень операции, направленной на красную крепость; атака с воздуха и наступление на суше составляют две другие стороны этой операции. Именно захват вод Балтийского моря предоставит прежде всего пространство для атаки, для расположения сухопутной армии и сети аэродромов. Для этой цели на Балтийском море должна быть установлена абсолютная гегемония Германии, такая же, какую Англия имеет или имела в Атлантическом океане, в Средиземном море и Индийском океане.
Непосредственными объектами для нападения являются Кронштадт, морская крепость Советов в Финском заливе, и Ленинградский порт. Косвенным объектом являются берега Балтийского моря, которые должны предоставить Германии военно-морские и авиационные базы и пространство для развертывания армии. Взятие Кронштадта будет означать, что ленинградский фронт советов прорван в самом чувствительном месте. Если Кронштадт вместе с советским флотом будет только отрезан и блокирован, то военная и политическая диктатура Германии над Скандинавским полуостровом и Балтикой будет обеспечена, а при этом открывается путь для наступления на Ленинград по суше и с воздуха; кроме того, откроется возможность и экономически блокады Советского Союза с этой стороны, подобно блокаде Германии с Северного моря в великой войне.
Первая непосредственная цель, взятие Кронштадта, представляет собой с точки зрения военной вещь почти невероятную.[75] Эта крепость на острове лежит в восточной узкой части Финского залива между несудоходной северной ее стороной и сильно укрепленным южным берегом; она сооружена Петром Великим и является русским Гибралтаром, о который разбивался уже не один могучий флот. Восемьдесят лет назад, во время Крымской войны (1854 г.), эта крепость была выбрана целью атаки объединенной эскадрой англо-французского флота (в то время это звучало как синоним всей мировой морской мощи), и эскадра ушла обратно, не осмелившись атаковать. С того времени, также и при советском режиме, кронштадтские укрепления непрестанно усиливались. Очень узкий канал между южной частью острова и песчаными отмелями побережья находится под угрозой двойного обстрела орудий крепости и прибрежных батарей Ораниенбаума.
Кронштадт неприступен; особенно с того времени, как в его тылу (этим-то он и отличается от Гибралтара) сконцентрированы сухопутные и воздушные силы. Но несмотря на это, новое германское адмиралтейство готовится любой ценой совершить свое большое наступление. Оно готовится к нему потому, что это адмиралтейство, подобно новому штабу армии Бломберга, Рейхенау и Бока, подобно штабу воздушных сил Геринга, Уде и Мильха, не может более основываться на нормальной, рациональной стратегии, ибо оно порождено фашистским планом Гофмана.
Более того, люди в этом адмиралтействе — главнокомандующий морскими силами адмирал Редер; глава балтийского флота адмирал Ферстер; глава флота на Северном море адмирал Шульце; гитлеровский «морской советник» адмирал Шустер — все эти люди, так же как и командный состав воздушного флота, были особенно рьяными, полными энтузиазма защитниками нового плана; те и другие помогли сломить сопротивление офицеров сухопутной армии из ортодоксальной школы Секта — Шлейхера.
Эти наследники Тирпица, имевшие дело, главным образом, с подводными лодками, а не с дредноутами (подводная лодка это такое же сверх-агрессивное новое орудие, каким является и аэроплан),[76] долго чувствовали себя обиженными судьбой и последней мировой войной. Они считали себя подлинными жертвами старой морской тактики Вильгельма II, Гинденбурга и Людендорфа, которые во время войны 1914–1918 гг. держали великий германский морской флот запертым в гаванях, удерживая его от всякого серьезного выступления; они выпустили его из своих рук лишь позже, чтобы по Версальскому договору отправить его прямо на дно Скапа Флоу.
Эта тактика была не только методом Шера и Тирпица; это была также и тактика Джеллико (английского адмирала) и всей господствовавшей до сих пор школы военно-морской стратегии, которая воздерживалась от прямого генерального наступления, ради косвенного господства над морскими путями (сохраняя невредимым флот); эта школа никогда не штурмовала крепостей, но разрешала действовать в сущности только миноносцам и подводным лодкам. Новый германский военно-морской штаб, как подлинное создание и представитель гофмановской школы, военной доктрины фашизма, хочет раз и навсегда разделаться с этой пассивной военно-морской тактикой. То, что не удалось против Англии — победоносная атака с моря, должно удаться против нового противника — Советского Союза, с его сравнительно слабым флотом и на наиболее благоприятном для Германии военно-морском театре — на Балтийском, а не на Северном море.
Лозунг Тирпица «боже, покарай Англию» («Gott, strafe England») на время демонстративно уступает место новому лозунгу: «Неовикинги на Балтике!». Подобно воздушным генералам, фашистские адмиралы чувствуют себя центральными фигурами германской новой стратегии и новой войны. И, следовательно, они готовы рискнуть всем и бросить что угодно на чашу весов для реализации этого безрассудного проекта: генерального наступления на Балтике для оккупации берегов и захвата Кронштадта.
Это предполагает две подготовительных операции: создание обладающего количественным и качественным превосходством Балтийского флота как главного орудия наступления и контроль над балтийскими военно-морскими базами как позициями для наступления.
Балтийское море со времен мировой войны до очень недавнего времени было со стратегической точки зрения ничьим, так как в нем почти совсем не было современных крупных военных кораблей; если там внезапно окажется мощный современный флот, равный, например, британской отечественной или средиземноморской эскадре, то такой флот на этом море образует непобедимую армаду. Если новый германский военный флот сможет достигнуть, хотя бы приблизительно, размеров британской отечественной или средиземноморской эскадры, то его концентрация на Балтийском море, непосредственно или через Кильский канал, будет достаточна для решения этой части проблемы.
Такова цель новой германской военно-морской программы, основанной на соотношении 35:100 с Англией по морскому соглашению в июле 1935 г. 9 броненосцев с общим тоннажем в 184 тыс. т против 15, которые имеет теперь Англия; 5 тяжелых крейсеров (52 тыс. т); 10 легких крейсеров (68 тыс. т); 39 эскадренных миноносцев (53 тыс. т); 3–4 авианосца; 60–70 подводных лодок, в общей сложности 450 тыс. т по сравнению с 1 200 тыс. т у Англии; это флот, который фактически не только равняется британскому флоту во внутренних водах, или всему французскому военному флоту (510 тыс. т); это флот, который будет построен (судостроительные фирмы Германии могут строить по 100 тыс. т в год) и на деле будет сильнее их.
Количество (тоннаж), примерно, одно и то же, но качество опрокидывает эти пропорции. Каждая тонна германского флота 1936, 1937 и 1938 гг. будет в среднем по конструкции, вооружению, скорости, силе сопротивления и общей боевой ценности выше тонны английского или французского флотов, кораблей, в значительной мере являющихся наследием первых послевоенных лет или даже оставшихся с дней войны.
Новые германские линейные корабли по 26 тыс. т, вооруженные 12 тяжелыми 11-дюймовыми орудиями, а кроме того, 6-дюймовыми, 196 развивающие скорость более чем в 30 узлов,[77] уступают британским «Гуд», «Нельсон» и «Родней», водоизмещением в 41 тыс. и 35 тыс. т, вооруженных 16-дюймовыми орудиями, которые могут выбить из Средиземного моря весь итальянский флот. Но они сильнее британских боевых кораблей тех же размеров; а завтра Германия сможет, если захочет, строить гиганты типа «Гуда», в рамках своей программы.[78]
Германские «крейсера» типа «Дейтшланд», выстроенные за последние несколько лет, хотя и являются крейсерами по водоизмещению (10 тыс. т), но по своей реальной концентрированной мощи — это линейные корабли: они имеют на вооружении шесть 11-дюймовых орудий и восемь 6-дюймовых орудий (на обычных крейсерах от восьми до десяти 8-дюймовых орудий), их скорость составляет 28 узлов, а радиус действия—19 тыс. км; они могут покрыть расстояние от Гамбурга до Шанхая, не пополняя запаса топлива. Строительство такого германского крейсера обходится в 7 500 марок за тонну, по сравнению с 2 тыс. марок за тонну при строительстве старых германских крейсеров, строившихся во время войны; британские, соответствующие им по тоннажу военные корабли (10 тыс. т), по сравнению с ними являются слабыми судами.
Германские легкие крейсера (6 тыс. т, орудия калибром до 6,2 дюймов) несравненно более мощны, и быстроходны, чем старые английские корабли этого типа, которые до сих пор составляют половину всей британской мощности по крейсерам, но они также сильнее британских крейсеров нового типа («Аретуза»).
Новые германские миноносцы по тоннажу примерно на 300 т превышают английские, имеют орудия большего калибра (5,08 дюйма) и приближаются скорее к кораблям французского рекордного типа «Террибль», которые развивают скорость до 4 51 / 2 узлов!
Германские подводные лодки, хотя в среднем поразительно малы по размерам (мы увидим впоследствии почему), но благодаря своей сверх-современной конструкции (особенно легкая управляемость, быстрое погружение под воду, одновременное действие нескольких мин—ных аппаратов и т. д.) и своей особой приспособленности к некоторым водам представляют собой замечательное орудие. Именно «карманные подводные лодки» по 260 т каждая благодаря своей подвижности и неуловимости действовали наиболее успешно среди тех 800 германских подлодок, которые потопили во время мировой войны 5 400 иностранных судов с общим тоннажем в 11 200 тыс. т!
Теми же качествами обладают также и молниеносные германские торпедные катера (которые производятся сотнями); это небольшие военные корабли по 60 футов[79] в длину, оборудованные только двумя минными аппаратами, на корме и на носу, и двигателем посреди корабля, едва видимые над водой и развивающие необычайную скорость — в 40, 45 и даже 60 узлов.
Такое качество германского флота резко повышает его номинальное количество; официальная пропорция 35:100 для Германии по сравнению с Великобританией не отвечает действительному соотношению. На деле можно говорить уже о приближении к старой довоенной германско-английской пропорции —55:100. И этот флот, самый молодой в мире, сконцентрированный в одно единое целое (Великобритании приходится распределять свой флот между семью морями), встречает на Балтике флоты других государств (Швеция, Норвегия, Дания, Польша, Финляндия, Эстония, Латвия и др.), которые все вместе взятые значительно слабее его. Окраинные государства, Эстония и Латвия, обладают только маленькими береговыми судами, к тому же «флоты» Польши и Финляндии, если их вообще учитывать, следует отнести к германской стороне. Единственное твердое ядро среди этого пассивного, бессильного и устаревшего хлама это — советский флот. Это означает, что будущий германский флот, во много раз более сильный, чем все другие флоты в этих водах вместе взятые, должен согласно своему плану иметь полное превосходство, абсолютное господство на Балтийском море. Следовательно, он должен господствовать в этих водах так же, как британское адмиралтейство господствует сегодня на Северном море, и иметь гораздо большее превосходство, чем то, которым пользуется британский флот в Средиземном море. Германские «Гуд»'ы в Балтийском море! Это орудие для блокады Ленинграда, для капитуляции балтийских государств, для наступления на Кронштадт.
Однако это превосходство на море зависит не только от морских вооружений, но также и от морских баз. Германские «Гуд»'ы должны обеспечить себя своим Гибралтаром, своей Мальтой и своим Суэцом, чтобы быть в состоянии провести эти операции. Точно так же, как лорд Фишер начал еще в 1903 г., за десять лет до мировой войны, строить на Северном море морские базы для будущей блокады Германии, и теперь германское адмиралтейство должно подготовить почву к востоку от Ютландии. На Балтийском море имеются семь важных морских баз, которые необходимо контролировать и которые будут иметь значение в борьбе за Ленинград.
Первая из них — это сам германский северный берег со своей большой военно-морской базой в Киле, связанный через Кильский канал с базой на Северном море — Вильгельмсгафеном. Кильская база под руководством адмирала Альбрехта и наблюдением адмирала Шус—тера, второго противника Джеллико (после Шера) на Северном море в 1917 г., развилась теперь в действительно могучую морскую крепость; ее новые форты будут несравненно сильнее уничтоженных по Версальскому договору.
Надежность этой отечественной базы зависит от второй позиции — Зундского и Бельтских проливов — «балтийских Дарданелл», которые открывают или закрывают путь из Северного моря в Балтийское и формально находятся под контролем Дании и отчасти Швеции. Германское адмиралтейство, само по себе независимое благодаря внутреннему Кильскому каналу, должно во что бы то ни стало контролировать эту позицию; только закрыв ее, может оно обеспечить абсолютное господство германского флота на Балтийском море после того, как вспыхнет война, и предотвратить приход, скажем, французской эскадры из Северного моря на помощь Советскому Союзу и возможную атаку Киля. Вот почему Германия поощряет укрепление Бельтов и Эрезунда.
Данией и Швецией; в случае войны эти укрепления будут немедленно переданы беспомощными скандинавскими странами германскому военному флоту.
Германское адмиралтейство использует здесь военные притязания скандинавских военных кругов, которые настаивают на увеличении вооружений. Розенберг предлагает даже такую цену, как «гарантия» существующей датско-германской границы. В 1935 г. Дания начала сооружать авиабазы и базы подводных лодок в фиордах, а начальник датской армии, генерал Вит, поговаривает об укреплении Зунда. Швеция в 1931 г. обязалась оставить свободной свою часть Зунда, но оставила за собой право закрыть эту часть в случае опасности, угрожающей стране; а после скандинавской конференции в сентябре 1934 г. консервативными и военными кругами Швеции ведется систематическая кампания за укрепление Эрезунда. В один прекрасный день орудия германских тяжелых крейсеров из Копенгагена и германские аэропланы из окрестностей Стокгольма продемонстрируют действительную цель этих приготовлений. Все это относится к защите западного фланга германского адмиралтейства.
Третья база, расположенная ближе к востоку, уже служит целям наступления: это польская Гдыня близ Данцига, самый молодой балтийский порт, который еще 10–20 лет назад был безвестной рыбацкой деревушкой, а сегодня является первоклассной современной гаванью; грузооборот Гдыни уже перегоняет грузооборот любого другого балтийского порта. А так как Гдыня принадлежит польскому фашизму, а польский фашизм (через фракцию Бека) принадлежит к гитлеровской лиге, то эта база уже, вероятно, обеспечена для «военно-морского гофмановского плана». В 1935 г. эта возможность получила формальное подтверждение в торжественном визите двух польских эскадренных миноносцев в Киль, и в ответном визите крейсера «Кенигсберг» в Гдыню. Адмиралы обеих стран выступали с речами об «установлении сердечных (kameradschaftliche) отношений между германским и польским флотами». Это звучит так, словно сильная Германия считается с Польшей, имеющей 6 миноносцев и 3 подводных лодки, как с морской державой! Однако здесь уже имеется налицо иной конкретный результат. В 1935 г. в Гдыне началось строительство 6 новых современных доков, которые впервые сделают этот порт пригодным для военных судов; строительство крупного дока идет своим чередом, а «польская морская и колониальная лига», внезапно появившаяся в поле зрения, требует сооружения мощных боевых кораблей по образцу кораблей крупнейших государств. Лозунг этой лиги — Польша должна иметь колонии за морем. Таким образом, Гдыня — Данциг становится второй базой германского флота на южном побережье Балтийского моря и базой для нового тайного формирования резерва для этого флота под польским флагом. К этой базе должен присоединиться впоследствии Ме-ель, литовский порт, который лежит значительно ближе к Риге и Ревелю (Таллин) и находится сегодня почти наполовину в руках «автономного» германского совета Мемеля.
Четвертая база контролирует внутреннюю часть Балтийского моря. Это пять нейтральных островов, которые разбросаны в открытых водах между западным и восточным берегами Балтийского моря и в силу своего расположения представляют идеальные базы для подводных лодок и аэропланов. Два из них, расположенные ближе к Скандинавскому берегу, Готланд и Эланд, принадлежат Швеции, которая в 1935 г. организовала на Готланде сильную авиационную базу. Политико-военная ситуация и планы германского адмиралтейства здесь те же, что и по отношению к Зунду и Бельтам. Два других острова лежат ближе к Советскому Союзу, непосредственно при выходе из Рижского залива, это — Эзель и Даго, принадлежащие маленькой Эстонии; ее «военно-морской флот» состоит из 3 миноносцев, а столица — Ревель (Таллин) отдана на милость германских крейсеров и эстонских фашистов. Эзель и Даго также уже укреплены. Последняя группа островов — Аландские острова — имеет наиболее важное значение, так как она лежит непосредственно в устье Финского залива перед Ленинградом, так что расположенная здесь база для подводного флота оказалась бы в состоянии блокировать красную цитадель; сверх того, так как она лежит в море и все же близко расположена, — она стратегически неоценима в качестве воздушной базы против Ленинграда. Аландские острова принадлежат Финляндии, обязавшейся в 1921 г. не укреплять их. Но германское адмиралтейство, которое с 1934/35 г. мутит воду в Балтийском море, протянуло свою руку и сюда.
В июле 1934 г. фельдмаршал Маннергейм, лидер финских фашистов, союзник Геринга и бывший регент государства, появился в Лондоне, чтобы поднять вопрос об укреплении Аландских островов. Его сопровождали шведский генерал де-Шамп, финляндский адмирал Шульц — бывший офицер царского военного флота, и германский адмирал Гадов. И в том же году превращение Аландских островов в военно-морскую базу было в принципе решено. Шведские фирмы будут строить подводные лодки по чертежам, присланным из Германии, и, разумеется, именно Германия стоит за шумливой пропагандой в пользу «финляндско-скандинавского военного блока»: такой блок должен стать политическим фундаментом для этого вооруженного кольца островов на Балтийском море — северной Мальты, где германский флаг будет водружен на второй день войны.
Остаются еще только две морских позиции. Одна из них — Кронштадт — база «красного врага», которая должна быть взята штурмом. Другая и последняя, наиболее важна из всех опорных пунктов на Балтийском море для германского адмиралтейства и его балтийской стратегии. Это — южный берег Финляндии, расположенный на северном побережье Финского залива, и южный угол Ботнического залива, с его знаменитыми шхерами: отсюда-то и намеревается флот Гитлера начать свое прямое наступление на Ленинград. Если Киль, Зунд, Гдыня и Мемель образуют как бы тыл гитлеровского военного флота в этой войне, а острова на Балтийском море — промежуточный этап, то финские фиорды на северо-балтийском театре войны должны представлять передовую линию наступления.
Стратегически это совершенно своеобразная морская позиция, почти единственная в своем роде. Этот район напоминает норвежские фиорды, но длинный берег Норвегии выходит в совершенно открытый Атлантический океан. Расположенные недалеко от Ленинграда между близко лежащими берегами финские шхеры образуют нечто вроде естественных укреплений; это лабиринт, состоящий, примерно, из 30 тыс. мелких островков и скал, обрамляющий укрытые узкие проходы, которые для судов не слишком большого тоннажа и малой осадки представляют превосходные места для стоянок и маневров. Это естественная морская позиция, которую, пожалуй, не часто встретишь на морской карте мира, тем более что она своеобразно совпала с неблагоприятно расположенным Ленинградом, оказавшимся в мешке. Вдоль берега расположена целая серия оборудованных гаваней и посадочных площадок.
Маннергейм, когда-то подчиненный Гофману командир на финском фронте, а теперь «тень», стоящая за финляндским правительством, является гарантией того, что финляндские фиорды также обеспечены за германским адмиралтейством. Тем временем авангард и главные силы германского флота систематически специализируются и тренируются для действий в этих специфических условиях; и в техническом отношении — из-за мелководья северной части Балтийского моря (малая осадка), и в тактическом отношении — из-за узких оперативных путей.
Таково объяснение многих «необъяснимых» секретов германской программы военно-морского строительства. Такова причина того, что Германия, удовлетворившаяся по всем категориям кораблей пропорцией в 35:100 по отношению к британскому тоннажу, категорически потребовала для подводных лодок соотношения в 45 %, а впоследствии и в 100 %; и вот почему, проведя это чрезвычайное требование, она начала строить не большие и средние подводные лодки современного класса от 600 до 1 400 т, но маленькие подводные лодки по 250 т каждая, даже меньшие, чем первые германские подводные лодки по 260 т во время мировой войны. Из 26 подводных лодок, построенных или начатых строительством в Германии в 1935 г., 20 относятся к этому типу, и, без сомнения, огромное большинство из 60 или l0 подводных лодок, которыми Германия будет обладать в ближайшем будущем, также будут иметь такой малый тоннаж.
Если это сравнивать с тоннажем Франции, в настоящее время обладающей самым большим в мире количеством подводных лодок, то сразу бросается в глаза резкий контраст: Франция уже не строит больше подводных лодок меньше чем в 550 т водоизмещения, а, наоборот, уделяет внимание все более и более крупным конструкциям (например, знаменитый подводный крейсер «Сюркуф» в 3 тыс. т с четырнадцатью, минными аппаратами и двумя восьмидюймовыми орудиями). Это не «слабость» германской военно-морской политики; и не больше чем выдумкой является история «конфликта» внутри германского адмиралтейства, согласно которой одна группа требовала больших подводных лодок французского или английского образца, но была разбита защитниками меньшей модели.[80]
Германия строит маленькие подводные лодки не потому, что у нее нет денег, и не потому, что это облегчает массовое серийное производство, но потому, что этого требует ее будущая позиция — Финский залив. Они должны быть такими маленькими, подвижными и легко маневрирующими, чтобы не бояться никакого мелководья (некоторые из них предназначены для того, чтобы заплывать даже в реки). И во всяком случае они будут более опасны, чем германские «швейные машинки» «фламандской флотилии» во время мировой войны, годами державшие в страхе гордый британский флот при помощи своих двух минных аппаратов, одного пулемета и 88-миллиметрового орудия; несмотря на сети, аэропланы и сторожевые суда, они тогда по пять раз в месяц совершали набеги в Северном море и, пересекая канал ночью, нападали на большие корабли. Теперь цель ближе. Первая новая германская флотилия подлодок, спущенная на воду в 1935 г., названа именем капитана Отто Веддигена, который потопил во время войны три британских крейсера. Но эта флотилия плавает в водах Балтики. Ныне германскому адмиралтейству нужны специальные качества подводных лодок, а не их величина; оно не заинтересовано в больших подводных лодках, особенное преимущество которых в том, что они с легкостью пересекают океаны и способны оставаться в море вдали от порта в течение месяцев.
В этом также причина массового производства «карликовых торпедных катеров», обладающих скоростью в 45 узлов; как это ясно каждому, такие катера совершенно бесполезны и теряются в открытом море, вдали от защищенного берега, но они могут, однако, быть чрезвычайно эффективными в береговых операциях, при атаках на короткие дистанции на большие корабли, стоящие на якоре, уже просто потому, что они не могут служить целью для морских орудий. Даже новые германские крейсера, сами линейные корабли вроде «Дейтшланд», приспособлены для сравнительно мелких вод.
Англо-германское морское соглашение в июле 1935 г. сделало такие планы действительно возможными, предоставив Германии carte blanche по отношению к «внутреннему распределению» тоннажа ее военного флота. А сегодня значительная часть этого флота уже плавает вокруг приготовленных для него главных позиций. Германские флотилии, которые раньше едва ли можно было увидеть с берегов Финского залива, теперь упорно и беспрепятственно крейсируют в водах Северной Балтики; устанавливают для себя базы, устраивают рекогносцировки, маневры и учения для будущей непосредственной атаки на Кронштадт. Теперь — после исследования местных условий вооружений и позиций — яснее вырисовываются контуры решительной атаки, окончательной диспозиции «гофмановского плана на море».
Германский флот, закрыв за собой на западе проливы, держит под угрозой беспощадного обстрела все центры балтийского и скандинавского побережья, наводит ужас вокруг себя и заставляет повиноваться все окружающее; он концентрируется между финским и южным берегами Балтийского моря и запирает Финский залив. Объявляется блокада Советского Союза и захватываются все «нейтральные» базы. Авиабазы на островах и на побережье приводятся в боевую готовность. Наступление начинается под покровом благоприятных атмосферных условий, лучше всего во время тумана.
Авангард, состоящий из авианосца, окруженного непроницаемым кольцом эсминцев и быстроходных торпедных катеров, движется вперед. Он пробирается вперед настолько, насколько позволяют туман и бдительность противника. И тогда из тумана начинается неожиданная атака, которую производят десятки бомбовозов, в течение нескольких секунд снявшихся с авианосца, и аэропланы с ближайших сухопутных баз; этой бомбардировке вторят судовые батареи. Если даже противник, за—стигнутый врасплох (хотя в общем и подготовившийся), придет в себя, воздушная атака уже успеет нанести серьезный ущерб его линии обороны, его кораблям и его авиабазам; этот ущерб может стать роковым в том генеральном сражении, которое завяжется между противниками, еще даже до того, как в бой вступят силы большого флота. Все в этой операции зависит от неожиданности (афоризм, который стал основной аксиомой также и в сухопутной стратегии); здесь решают подчас минуты. Если неожиданная атака с воздуха удалась, если сила сопротивления неприятеля поколеблена с самого начала, пусть даже хотя бы на короткий срок, то игра наполовину выиграна. Ибо для того, чтобы предотвратить возможность такого оборота дел, атакуемая сторона должна уже заранее разрушить вражеские базы с помощью своих аэропланов и подводных лодок.
Что это такое? Военно-морская утопия? Нет. Это подлинное содержание больших маневров военно-морского флота, состоявшихся в 1934 г. в Панамском канале, проводившихся кораблями американского флота и отметивших наступление почти новой «эпохи» в современной морской стратегии. В этих маневрах задача американского флота состояла в том, чтобы установить, возможно ли в современных условиях, особенно в условиях комбинированного наступления с моря и с воздуха, нападение японского флота на одну из величайших морских крепостей в мире — Панамский канал. Результаты маневров показали: да, это возможно. Силы нападения, несмотря на всю подготовку обороны, с помощью внезапной воздушной атаки из тумана проникли в Панамский залив. Это одна из политических и военных проблем Тихого океана. Но и в Европе было адмиралтейство, которое с лихорадочным интересом следило за результатами этих маневров и немедленно сделало из них совершенно конкретные выводы для своих собственных «больших планов, это германское адмиралтейство. Германские фашистские адмиралы, гитлеровские морские советники верят в возможность подобного нападения на могущественную современную морскую крепость, верят в возможность нападения на Ленинград с моря. Они верят также, что в войне с Советами такое нападение представляет собой единственное средство опередить контрнаступление социалистических сил, особенно с помощью аэропланов и подводных лодок, которое со своей стороны может стать уничтожающим (разрушение германских баз). И они будут штурмовать город Ленина, если им дан будет нужный срок. Но ясно также, что результаты всей этой необычайной операции неразрывно связаны с исходом другой операции — они даже обусловлены им, т. е. исходом воздушной атаки.
Воздушная атака
На авансцену выступает Геринг. Он со своей армией собирается во что бы то ни стало сыграть первую скрипку в этой войне: это цель его жизни. Без фашистского воздушного маршала план германского адмиралтейства не может осуществиться. Кронштадт без труда отразит всякую старомодную чисто морскую атаку; в этом не может быть никакого сомнения. Но если Геринг предварительно очистит поле действия для крейсеров из Киля и Данцига и на несколько минут приведет в смятение[81] батареи Кронштадта и Ораниенбаума, если одновременно в тылу морской крепости гражданское население и аппарат обороны Ленинграда будут терроризованы дождем бомб с нескольких германских эскадрилий, то будет пробита первая брешь, в которую смогут проникнуть наступающие германские сухопутные войска.
Планы этих трех различных атак, благодаря специфическим особенностям позиции, органически переплетаются в неразрывный общий план; для того, чтобы увенчаться успехом, все три операции должны быть согласованы одна с другой с величайшей точностью. В целом атака с воздуха образует авангард, морское нападение — главные силы, а сухопутная армия — арьергард. Для атаки с воздуха Балтийское море, его берега и острова, снова представляет естественную исходную базу. Это означает, что внутри созданного германским адмиралтейством кольца морских позиций на Балтийском море должно быть создано второе кольцо воздушных позиций для Геринга: территориально либо параллельно первому, либо более или менее с ним соприкасающееся.
Это кольцо в настоящее время также находится в стадии лихорадочного строительства, несмотря на все видимые политические, дипломатические и прочие барьеры. Оно начинается с больших аэродромов внутри Германии, центральных тайных резервуаров геринговского воздушного флота; идет далее вдоль северного германского побережья, где уже строятся мощные авиабазы для гидропланов близ Киля, близ Ростока (Варнемюнде), на острове Сильт, близ Штеттина и в Восточной Пруссии; отсюда оно разделяется на два рукава вокруг Балтийского моря, левый — охватывает скандинавское побережье, правый нависает над восточным побережьем Балтийского моря. Разумеется, авиапорты и посадочные площадки, которые с 1935 г. начали расти в этой зоне с поразительной быстротой, официально и политически принадлежат Германии не более, чем Бельтские проливы и острова на Балтийском море. Но либо они будут неумолимо втянуты в орбиту германской державы, либо посредством политических и финансовых соглашений будут негласно присоединены к ней.
Германские базы гидропланов на острове Сильт и в Ростоке держат, например, Данию полностью в своей власти; во время воздушных маневров в Ростоке в сентябре 1935 г. германский бомбовоз совершенно беспрепятственно летал над южной Данией. Командующий северным германским воздушным округом, одним из шести воздушных округов Геринга, является адмиралом (контрадмирал Цандер), и его штаб расположен в месте пребывания германского адмиралтейства в Киле.
Швеция с 1935 г. начала уменьшать строительство своего флота в пользу усилившихся воздушных вооружений; растет количество бомбовозов и строятся новые аэропорты, которые должны протянуть сети европейских воздушных путей, до сих пор на севере едва достигавших Дании, через Финляндию. А шведская авиационная промышленность контролируется дочерней компанией заводов Юнкерса — предприятий Геринга. Как это ни странно, первые финансовые субсидии на постройку дорогостоящих аэропортов балтийских окраинных государств шли из британских источников. Ясно, почему «развитие североевропейской гражданской авиации» так поспешно и так неустанно поощряется из Германии. Эта сеть, эта «потребность цивилизации», будет в нужный момент целиком и полностью захвачена и военизирована Герингом. Тогда тысячи германских военных самолетов и их пилоты займут свои места на этих гражданских линиях.
В Польше Герингу нет нужды применять технический и финансовый камуфляж. Со времени его визита в Варшаву в январе 1935 г. и переговоров с польским начальником воздушных сил генералом Райским германо-польский воздушный союз получил свое завершение. Неизвестно, совершит ли маршал Рыдз-Смиглы здесь еще одно изменение.
Но самая важная и наиболее сильная воздушная позиция организована, разумеется, в Финляндии на наиболее выдвинутом «трамплине» всей кампании. (Летное расстояние от Финляндии до Ленинграда исчисляется минутами, если не секундами. И вот эта страна, насчитывающая 3 млн. жителей (в среднем по десять человек на квадратный километр), стала вдруг чем-то вроде воздушного рая. В Финляндии сегодня уже имеется 40 аэродромов; некоторые из них оборудованы ангарами, где может поместиться количество самолетов вдвое большее, чем то, каким обладает вся страна. В 1935 г. был открыт большой прибрежный аэропорт в Або, центре «района шхер» (таким образом была установлена связь между базой на Аландских островах и завершен авиабарьер через Финский залив). Вся страна покрыта маленькими посадочными площадками; одна авиабаза строится в районе водопада Иматры, другая — в Райайоки, обе в непосредственном соседстве с Ленинградом. В октябре 1935 г. Маннергейм принял участие в тайном совещании между Герингом, Гембешем, Радзивиллом и венгерскими и польскими офицерами воздушного флота в Ромин—тене (в Пруссии). В 1936 г. он неоднократно посещал Берлин.
«Рейд авангарда» на Ленинград и Кронштадт разрабатывается до мельчайших деталей, несмотря на существование мощных воздушных сил СССР. Герингу пришлось временно отложить исполнение своей мечты «захвата с воздуха» Парижа и Лондона. Разрушение Ленинграда и Москвы — на что всерьез рассчитывает этот маньяк — представляется ему началом дороги на Запад.
Наступление на суше
Комбинированная морская и воздушная атака как таран пробивает брешь в наиболее уязвимом пункте бронированного советского фронта. Этим, согласно «великой идее» преемников генерала Гофмана, «возвещается» начало войны. Сухопутная армия, завершающая вторжение, должна броситься на «потрясенный» большевизм, расширяя брешь, как можно лучше используя нанесенный удар и развивая, таким образом, оперативную стратегию большого масштаба. С этого начинается проблема «балтийского марша».
«Балтийский марш» — это географически отправной пункт всего сухопутного «крестового похода» против Советского Союза, наступления, которое должно пройти по советской территории и привести прямо к Москве. Ленинградская операция должна образовать «брешь», чтобы сделать возможным разрешение задачи, возложенной на основную живую силу фашистской армии, которая может совершить переход и развить наступление только на суше. Вот почему этот марш не менее важен, чем военные действия на море и в воздухе. Если по той или иной причине этот марш задержится, если армия, идущая из Германии, окажется неспособной в нужный момент появиться к югу от Ленинграда, возле Пскова и Двины, то результаты великого эксперимента у Кронштадта могут быть утрачены; эти результаты могут даже стать обратными.
Красный фронт, оправившись от потрясения кратковременной дезорганизации, несомненно, если противник упустит время, снова сплотится и ответит ужасным контрударом (все это неизменно вытекает из предпосылки германских «Гофманов», состоящей в том, что с самого начала инициатива должна находиться на стороне Германии; реальность этого предположения мы рассмотрим позже, здесь мы говорим только о германском плане). Советские самолеты и подводные лодки могут в таком случае представить угрозу для Балтийского моря и всех его баз; но если миллионная Красная армия также начнет контрнаступление, то основы всего плана будут потрясены, и инициатива, со всеми ее невознаградимыми стратегическими преимуществами в современной войне, перейдет на сторону Красной армии.
Эта мысль красной нитью проходит через все планы германского генерального штаба. «Балтийский марш» из Германии к советской границе на севере должен быть рекордным по быстроте и сокрушительности, в противном случае он обречен с самого начала.
После того как начнется война, балтийским фашистам вместе с германской морской артиллерией придется не только расчищать путь для марша германских войск; этим войскам придется с самого начала в кратчайший срок вступить в бой на самой советской границе. Решающее значение имеет здесь расстояние марша —580 км по прямой, от восточнопрусской границы до границы ленинградского района на Финском заливе, и около 480 км до Пскова. Если придется предварительно совершить отдельный переход на этом расстоянии и если он даже не встретит организованного местного сопротивления, то все же он в основном исключает возможность «молниеносной сокрушительной неожиданной атаки» (главное условие современной стратегии) против советской армии.
Время, необходимое для сквозного перехода, будет использовано советской армией, которая во всяком случае уже будет готова. Однако окончательно решает исход этого дела то, что марш будет происходить под непрерывным огнем советского воздушного флота. Германская сухопутная армия будет в своем движении идеальной мишенью для советских бомбардировщиков, причем независимо от того, сколько эскадрилий выделил Геринг по своему плану для прикрытия марша 205 (ослабляя соответственно защиту германского тыла). Во всяком случае, германская армия будет дезорганизована в той или иной степени еще раньше, чем она дойдет до первой линии советских укреплений, где ее будет ожидать советская армия, а при таких обстоятельствах «сокрушительное молниеносное наступление» становится волшебной сказкой для национал-социалистской молодежи младшего возраста; «о балтийской войне» как части «русской войны» не может быть и речи: это конец стратегии «трех атак». Германия с самого начала поставила бы себя в худшее положение. На практике марш должен быть завершен, по крайней мере в существенных своих чертах, заранее.
С точки зрения задач германского генерального штаба это означает двоякую перспективу на ближайшее будущее. Первая перспектива — реакционный фашистский путч победит в трех или по меньшей мере в двух балтийских странах — Латвии и Эстонии, и тем самым «балтийское расстояние» превратится немедленно и автоматически в продолжение внутреннегерманской базы для развертывания военных действий — к германское Манчжуго. Нет нужды тратить слова о том, что победа «борцов за свободу» в Эстонии или «Балтийского ордена» в Латвии тождественна с открытым или тайным военным союзом с Германией, «реорганизацией» местных армий под руководством германских «инструкторов», «невидимым» введением германских иррегулярных гарнизонов и т. д. Это «балтийский марш» в «легальной» форме, и он действительно будет иметь тот результат, что уже в «мирное время» германская армия сможет занять позиции для наступления непосредственно перед советской границей.
Когда сегодня все чаще и чаще в международных кругах слышатся разговоры (благодаря поощрению с германской стороны) на тему о том, что Германия «в настоящее время» вовсе не думает о большой войне на Востоке, что в данный момент она удовлетворяется только «проникновением в Балтику» (доктор Шахт), то на деле за этим скрывается не что иное, как эта стратегическая трудность германского генерального штаба; для того, чтобы преодолеть ее, изобретена теория «частичной» или «ступенчатой» экспансии Германии.
Если, однако, эта политика не даст ожидаемых результатов и реакционные фашистские путчи с маркой «made in Germany» в Балтике будут попрежнему терпеть поражение, как последний (второй или третий по счету) эстонский путч в декабре 1935 г.; если балтийские рабочие и крестьяне и национально-независимые элементы (современные правительства лимитрофных государств) и друзья мира во всем мире предотвратят легальное вступление германской армии в Балтику, тогда останется вторая перспектива — один единственный путь: малая, «частичная» балтийская война со стороны Германии.
Эта война не будет частью немедленного наступления на Советский Союз, об этом не будет и речи; она будет вестись совершенно «независимо», как дело германской «национальной чести», которая попирается ужасной нацией в два с третью миллиона литовцев. Это так называемая мемельская война, которая должна раздавить Литву; в этой связи становится совершенно понятным специфическое значение роста германской активности в этом направлении, на что с такой симпатией взирают некоторые «правомыслящие» дипломаты и политические деятели.
Что представляет собой Мемель, этот «второй Саар»? Это маленький лоскуток территории в 2 400 км[82] с населением в 150 тыс. жителей, лишенный как промышленности, так и сырья (в этом отношении он отличается от Саара). В какой мере германская «национальная честь» задета Мемелем? Ни в какой, конечно. Из населения Мемеля, некогда литовской морской крепости, завоеванной тевтонскими рыцарями, 5 % говорят на литовском языке (официальная статистика 1925 г.), а действительная власть на мемельской территории находится в руках чисто германской администрации. Но Мемель — это рычаг для изолированной войны с Литвой, а изолированная война с Литвой, которая в двадцать четыре часа приведет к исчезновению литовской армии, является рычагом к военному поглощению Германией всей Балтики; вот в чем дело.
Если Литва будет покорена германской «карательной экспедицией», тогда нет ничего более достоверного, как то, что немедленно вслед за этим в Риге и в Ревеле абсолютно «сами собой» возникнут завуалированные германские колониальные правительства (такое правительство уже существует в Гельсингфорсе).[83] Таковы преимущества «постепенной» экспансии и «изолированной войны» в противовес коллективной безопасности. Таким образом Гитлер и его штаб надеются решить проблему «балтийского марша», т. е. сделать первый шаг к сухопутной атаке на Ленинград2.
Этот марш, рассматриваемый как стратегическое целое (не обязательно точно в указанном порядке), распадается на пять последовательных операций.
1. Марш из Восточной Пруссии — из северо-восточной части Германии, предназначенный для вылазки отборной ударной армии, специально тренированной задолго до похода и доведенной до высшего уровня военной выучки и технической вооруженности. В настоящий момент эта ударная армия подготовляется в Германии в двух видах: регулярные и иррегулярные войска. Регулярные войска содержат большую и лучшую часть германской официальной армии, двенадцать дивизий «армии группы I» (восток), имеющей свой штаб в Берлине и Кенигсберге, столице Восточной Пруссии, и находящейся под командованием генерала-от-инфантерии Герда фон-Рундштедта, старого рейхсверовского офицера. Сюда же относятся бронечасти и кавалерийские бригады. Это стержень будущей германской балтийской северо-восточной армии, а на генерала фон-Рундштедта возложена такая же «историческая» задача, какая лежала в свое время на генерале фон-Клуке, который стоял до войны у бельгийской границы.
Эти двенадцать дивизий вместе со своими «невидимыми», но мобильными и тесно связанными резервами СА, СС, «лагерями трудповинности» (военизированные лагери принудительного труда), полицией, «пограничной стражей» и НСКК (национал-социалистский корпус мотоциклистов) образуют на деле силу по меньшей мере в три раза большую, примерно тридцать пять — сорок дивизий; более того, это исключительно уже обученные и одетые в форму войска, военные подразделения для посылки на линию огня, солдаты которых проходят непрерывную тренировку. Число регулярных дивизий в ближайшее время будет увеличено. Резервы этой ударной армии, при помощи специальных мер, все время увеличивается; это достигается посредством иного порядка набора рекрутов в Восточной Пруссии, отличающегося от набора в остальных частях государства; а именно — два разряда рекрутов призываются для обучения одновременно (таково было положение еще до последнего декрета Гитлера), и военно-обязанными здесь являются лица до пятидесяти пяти лет.
Численность германской армии мирного времени в Восточной Пруссии велика, как нигде; та же тенденция проявляется в территориальном распределении различных германских дивизий; так создается «убедительный аргумент». Непосредственно перед мемельским плебисцитом в сентябре 1935 г. во время маневров на литовской границе только между Тильзитом и Эйдкуненом было сосредоточено по меньшей мере сто тысяч войск первой очереди (столько, сколько должен был составлять весь старый рейхсвер по Версальскому договору). Это была небольшая репетиция.
К этой регулярной армии с ее резервами надо, однако, прибавить вторую иррегулярную силу: иностранный легион национал-социалистов, все банды международных фашистских наемников и авантюристов, главным образом из балтийских и соседних с Германией государств; он формировался без всяких официальных мандатов, но полностью вооружен, экипирован и обучен германскими штабами, точно так же, как известный «Австрийский легион» в Баварии. Уже существует, например, «Балтийский полк», составленный из латвийских, литовских и эстонских немцев (а также и русских белогвардейцев). Точную численность этих иррегулярных и, следовательно, постоянно изменяющих свой состав образований трудно установить, но, по существу, они означают восстановление старого германского иррегулярного «Балтийского корпуса», который был сформирован после войны из террористских остатков старой армии и в течение двух лет вместе с русскими белогвардейцами (Бермондт, Юденич) бесчинствовал в Балтике. Большая часть нынешних видных национал-социалистов принадлежала тогда к этому корпусу, который уже в то время атаковал Красную армию у Пскова и под Ленинградом.
Теперь этот корпус оживает в новой форме; его ряды постоянно и бесконтрольно пополняются; он и регулярная армия — все это в целом представляет живую силу, значения которой нельзя недооценивать; эту силу можно будет в случае нужды вместе с приведенными в боевую готовность бронечастями и воздушными частями поставить на ноги в течение нескольких часов. Это та армия, задача которой определена Сектом следующим образом:
«Удар неожиданный, молниеносный, оглушительный, нанесенный в первые же часы войны и использующий каждую унцию силы для того, чтобы внести хаос и смятение в ряды врага… Подобное урагану, оглушительное вторжение армии с лучшим, превосходящим вооружением, во главе с решительным командиром, который не отступает ни перед чем. Вторжение, проникающее глубоко в самое сердце развернутых войск (противника), сеющее одновременно… панический ужас среди населения вражеской страны».
Первые подразделения этой армии уже выведены на германскую восточную границу. Артиллерия для нее концентрируется в больших арсеналах в Восточной Пруссии (в Эйдкунене, например), и вся военная база одновременно укрепляется посредством сооружения системы подземных траншей, закладки мин и пр. С помощью систематического перенесения индустриальных предприятий в Восточную Пруссию, которое заставляет проводить предпринимателей правительство (национал-социалисты ведут специальную кампанию за «индустриализацию Восточной Пруссии»), принимаются меры к созданию будущей организации снабжения. Восточная Германия становится все более и более похожей на военный лагерь. И этот молот должен в первую очередь обрушиться на голову двухмиллионного литовского народа.
2. Оккупация Мемеля, находящегося меньше чем в 50 км от границы, — это первый шаг, пустячное дело для этой армии; это дело нескольких часов для моторизованных колонн, аэропланов и танков, причем эта операция будет сопровождаться комедией «национального восстания» национал-социалистов в самом Мемеле. Литва, предоставленная в этой «изолированной» войне самой себе, без поддержки Восточного пакта не успеет даже издать крик — в мгновение ока Мемель превратится в новую сухопутную и морскую германскую базу на Балтике. И тогда последует:
3. Набег на Литву — страну, отделяющую Германию от Финского залива и от Польши и имеющую каких-нибудь двенадцать полков; вторжение начнется одновременно с двух сторон: посредством марша германских дивизий из Эйдкунена на Ковно (Каунас), около 65 км, и марша польских бригад из Вильно на Ковно, также около 65 км. Ковно — столица Литвы — лежит как раз посредине, в тисках между двумя сильными союзниками, и никакое сопротивление, никакой героизм не спасут изолированную Литву от этой перспективы. Литовский летчик Адамовичиус высчитал, что для обороны литовской границы, протяжением в 800 км, против Германии и Польши понадобилось бы 1 595 самолетов, это, примерно, численность английского воздушного флота. А победа над Литвой отдаст аэропорты Ковно и Шаулиай (Шавли) в руки Геринга; они станут промежуточными станциями на воздушном пути Берлин — Москва; германская «Балтийская армия» установит через Ковно — Вильно прямой контакт с польской армией[84] и будет продолжать свой марш к северу по направлению Рига — Ревель (Таллин).
4. На этом этапе, в той или иной форме, должно по следующему пункту диспозиции произойти соединение германской армии с армией балтийских фашистов в Латвии, Эстонии и Финляндии. Это важный этап, потому что здесь в непосредственной близости позиции, откуда должно начаться наступление против СССР, ряды германских ударных войск пополнятся свежими резервами, в то время как, с другой стороны, соседство германского флота парализует всякое возможное сопротивление балтийских национальных правительств (если они еще будут существовать). В общем, резервы военной живой силы во всех «нейтральных» балтийских странах (Эстония, Латвия, Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания) составят около одного и трех четвертей миллиона человек. Нет сомнения, что в момент решающей операции на Востоке Германия попытается безжалостно использовать свое господство в Балтике на море и на воздухе, чтобы завербовать как можно большую часть этих резервов в свою армию «крестового похода».
Это прежде всего будут: старые фашистские союзники национал-социалистов, участники северо-восточной фашистской лиги и подчиненные Гофману офицеры со своими бандами; Маннергейм, который со своими лапуасцами еще в 1919 г. хотел помочь Юденичу в наступлении на Ленинград; генерал Ларка со своими эстонскими «ветеранами»; латвийский генерал Гоппер, некогда командир армии Колчака в Сибири, и т. д. После этого фашистские диктаторы попытаются вместе с германскими генералами провести непосредственную мобилизацию населения на защиту европейской цивилизации от большевизма, разумеется. Интересно, что уже теперь делаются попытки втянуть скандинавские страны в «оборонительный союз» с Финляндией.[85] Соединение армий германского и балтийского фашизма будет последним «штрихом» перед решительным выступлением для осуществления цели кампании.
5. Наступление на советскую территорию в районе Ленинграда, чтобы пожать плоды воздушной и морской атак и использовать их для прорыва на суше к красной твердыне. С точки зрения времени этот удар, как уже показано, вряд ли будет предпринят до тех пор, пока не будет совершен балтийский марш. Территориально главный удар предполагается нанести в непосредственной близости от Ленинграда с Финского залива (с позиций эстонской Нарвы) и затем повести к Ораниенбауму.
Это путь, избранный в 1919 г. русским белым генералом Юденичем и его союзниками из Балтийского корпуса. Наступление может также начаться на южном секторе близ Пскова, чтобы отрезать северные русские силы от белорусской армии. Третий путь по суше — через узкие финские «ворота» к северу от города, уже хорошо защищен советскими укреплениями. Тем или иным путем генерал фон-Рундштедт — Клук Востока — попытается, опираясь на Балтику, координировать свое наступление с действиями морского и воздушного флотов и удушить социалистический город в тройном кольце.
Удастся ли ему зайти так далеко — это другой вопрос; он будет решаться не только советской армией, но еще до того всеми друзьями мира. Но по крайней мере сейчас уже становится понятным, что кроется за таким «предложением»: «удовлетворение Германии уступкой ей Балтики в качестве специальной сферы влияния». Агрессору хотят дать в руки нож. Отдать Балтику Германии — это то же самое, что подарить Кале Герингу. План тройной атаки на Ленинград целиком зависит от этой промежуточной позиции, как когда-то шлиффеновский план — от Бельгии.
Таков марш северной фашистской армии — «северного крестового похода», который должен привести отсюда к Москве. Путь этого «крестового похода» должен охватить львиную долю европейского континента: Германию, Скандинавию, Балтику, Польшу и СССР (теоретически) вплоть до Урала. Он превращает Балтийское море в озеро германского фашизма. Он устанавливает диктатуру германских генералов, адмиралов и воздушных коммодоров над всем пространством между меридианом Норвегии и Двиной. Только поражение на Востоке заставит фашистских варваров умерить свой пыл в этой зоне. В противном случае североевропейская империя Германии должна стать совершившимся фактом. Таков путь «туда». Это только подготовка к пути обратно. Та же самая армия, когда она окончательно завладеет добычей, согласно плану Гофмана, должна проследовать назад. «Победоносные» фашистские орды обратятся тогда на запад. «Победоносный» германский флот и воздушные силы перейдут из Балтийского моря, в Северное. Что станется тогда с «западноевропейской демократией»? Что станется с Британией?