МАЛОРУССКІЯ.

I.

ПОХОДЪ НА ПОЛЯКОВЪ.

Ой, пошли козаки на четыре поля,

На четыре поля, пятое -- Подолье.

Какъ одной дорогой да пошолъ Мушкетъ,

По другой дорогѣ Кукуруза-свѣтъ,

А дорогой третьей Полтора-Кожуха:

Длинный оселедецъ вьётся изъ-за уха,

На конѣ гарцуетъ, пѣсню распѣваетъ;

А за нимъ большое войско выступаетъ,

Запорожцы хваты, козакй лихіе.

Бьютъ въ литавры, въ бубны золотые,

На коняхъ гарцуютъ, саблями сверкаютъ,

Тёплыя молитвы къ Богу возсылаютъ,

А Кариб, панъ-гетманъ, пѣсню распѣваетъ:

Ой, тоска меня заѣла,

Сердце изсушила,

Молодого, удалого

Съ ногъ меня свалила.

Но тоскѣ той окаянной

Я не поддаюся.

Ой, пойду, пойду къ шинкаркѣ,

Мёду съ ней напьюся.

Если хочешь выпить мёду,

Выпей у жидовки:

У жидовки чернобровки

Свѣтлыя подковки.

Юбка пёстрая, монисты...

Сама молодая...

Да хорошая какая!

Что за удалая!

Ну, шинкарка, дай мнѣ мёду:

Стану веселиться!

Пусть головушка больная

Съ хмѣлю закружится.

"Если ты женатъ, аль вдовый --

Чортъ тогда съ тобою!

Если жь холостъ -- не женатый,

То ночуй со мною""

Есть и дѣтки, есть и жонка,

Жонка молодая,

Да не хочетъ приласкаться --

Гордая такая!

1870.

2.

MОPОЗЕHKО.

Ой, Морозецъ, Мороз е нко, бравый козачина!

Но тебѣ, по Морозёнкѣ, плачетъ Украина.

Ой, не такъ та Украина, какъ козаки хваты...

А Морозиха всё плачетъ, сидя возлѣ хаты.

Полно, старая, о сынѣ слёзы лить рѣками!

Лучше выпей-ко ты мёду съ нами, козаками.

"Что-то мнѣ, мои родные, мёдъ-вино не пьётся:

Гдѣ-то онъ, мой Морозёнко, съ лютымъ туркомъ бьётся?"

Изъ-за горъ изъ-за высокихъ войско выступаетъ;

Впереди всѣхъ Морозёнко; конь подъ нимъ играетъ.

Ѣдетъ онъ, коню на гриву голову склоняя:

"Голова ль моя больная!... сторона чужая!..."

Тѣло бѣлое покрыто красною насѣчкой:

Гдѣ проѣдетъ Мороз е нко -- кровь струится рѣчкой.

Окопалися козаки въ полѣ у Лимана...

Взяли, взяли Мороз е нка въ воскресенье рано.

Посадили Мороз е нка на пескѣ, на солнцѣ:

Сняли, сняли съ Мороз е нка поясъ и червонцы.

Посадили Мороз е нка на пивную бочку:

Сняли, сняли съ Мороз е нка красную сорочку.

1870.

3.

ПОБѢГЪ ТРЕХЪ БРАТЬЕВЪ ИЗЪ АЗОВА.

(Украинская дума.)

Не тучей туманы надъ дальнимъ Азовомъ вставали:

Три брата родные изъ тяжкой неволи бѣжали;

Два конныхъ, а третій имъ пѣшій во слѣдъ поспѣшаетъ,

Босыми ногами на острые камни ступаетъ,

Слѣды свои кровью бѣгущею съ нихъ поливаетъ

И такъ, чуть дыша, старшихъ братьевъ своихъ умоляетъ:

"Ой, братцы, постойте, такъ шибко коней не гоните,

Живымъ до земель христіанскихъ дойти помогите."

И, сжалившись, старшаго брата середній пытаетъ,

А тотъ ему, тучей нахмурившись, такъ отвѣчаетъ:

"Аль хочется, братъ, тебѣ снова въ неволю отдаться?

Какъ станемъ его ми въ голодной степи дожидаться,

Лихіе враги насъ догонятъ, изловятъ, изрубятъ,

А если и нѣтъ, то въ неволѣ несносной погубятъ."

"Когда подождать меня сираго вы не хотите",

Имъ младшій въ отвѣтъ, "то съ дороги вы лучше сверните,

Булатными саблями тѣло моё изрубите

И здѣсь подъ курганомъ высокимъ въ стеии закопайте,

Но звѣрю и птицѣ его вы въ добычу не дайте. "

Середній братъ съ горестью горькимъ словамъ тѣмъ внимаетъ

И младшему брату на рѣчь его такъ отвѣчаетъ:

"О братъ нашъ родной, мы того никогда не слыхали,

Чтобъ братья да въ братней крови свои сабли купали,

Себѣ избавленье булатнымъ копьёмъ добывали!"

А младшій имъ: "Если убить вы меня не хотите.

То въ балкахъ попутныхъ терновыхъ вѣтвей нарубите,

Возьмите съ собой ихъ, усталыхъ коней погоняйте

И мнѣ по дорогѣ тѣ вѣтви примѣтой кидайте."

Шумитъ буеракъ. Братъ середній къ нему подъѣзжаетъ,.

Булатною саблей -- душа милосердіе знаетъ --

Со степнаго терновника вѣтви срубать начинаетъ

И брату меньшому тѣ вѣтви примѣтой кидаетъ;

Но стало бросать ему нечѣмъ примѣту по праху,

Когда подъѣзжать они стали къ Муравскому шляху,

Тогда онъ рубашку червонную съ тѣла снимаетъ,

Её разрываетъ, куски за собою роняетъ

И брату примѣту тѣмъ въ голой степи оставляетъ.

Какъ сталъ пѣшеходъ изъ терновыхъ кустовъ выбираться,

Что шагъ -- на китайку червонную сталъ натыкаться.

Глядитъ, безталанный, и тѣ лоскутки подымаетъ,

Цѣлуетъ, слезами горючими ихъ омываетъ

И такъ своё горе въ словахъ золотыхъ выливаетъ:

"Не даромъ китайка валяется прахомъ по шляху!

Быть можетъ отъ братьевъ моихъ не осталось и праху.

Быть можетъ погоня за ними но слѣду бѣжала,

Заснувшаго въ чащѣ терновой меня миновала,

А братьевъ моихъ, захвативъ средь степи, полонила,

Ихъ кровь источила, тѣла на куски изрубила.

О, еслибъ Господь милосердый мнѣ далъ только силу

Сыскать ихъ тѣла средь степи и зарыть ихъ въ могилу!

Одно -- это жажда, другое же худшее -- голодъ,

А третье -- то вѣтеръ жестокій что въ бурю и холодъ

Въ степи неисходной свободно и шумно гуляетъ,

Усталаго путника съ ногъ молодецкихъ сшибаетъ.

Ой, полно въ степи мнѣ за конными братьями гнаться:

Пора моей грѣшной душѣ съ грѣшнымъ тѣломъ разстаться."

Сказалъ такъ бездольный, теряя послѣднія силы --

Сказалъ и на землю склонился у Саворъ-Могилы.

И вотъ къ нему стая орловъ сизокрылыхъ слетаетъ,

Садится на землю и глазъ съ казака не спускаетъ.

Онъ видитъ ихъ сизыхъ и шлётъ имъ слова золотыя:

"Орлы сизокрылые, гости мои дорогіе,

Прошу васъ -- дождитесь сходящаго сумрака ночи

И выклюйте мнѣ вы тогда мои чорныя очи,

Когда ими видѣть ужь больше не въ силахъ я буду

Ни яснаго Божьяго свѣта, ни Божьяго люду."

Сказалъ онъ и отдалъ на волю Его пресвятую

Творцу милосердому душу свою золотую.

Сказалъ -- и на тѣло спустились орлы полуночи

И стали выклёвывать съ кривомъ казацкія очи,

А мелкая птица, собравшись вкругъ мёртваго тѣла,

Съ костей его бѣлыхъ кровавое мясо объѣла;

А сѣрые волки изъ тёмныхъ лѣсовъ набѣжали

И долго въ оврагахъ тѣ бѣлыя кости глодали

И выли надъ ними, смолкали и вновь завывали --

Ну точно обрядъ похоронный надъ ними справляли.

Но вотъ и кукушка изъ тёмныхъ лѣсовъ прилетѣла

И, слёзы роняя, на иву плакучую сѣла

И долго на деревѣ плачущемъ томъ куковала,

Какъ первенца мать или брата сестра поминала.

Какъ стали два брата къ родимымъ землямъ приближаться,

Великое горе въ сердцахъ у нихъ стало скопляться.

И старшему молвитъ середній печальное слово:

"Какъ много въ сердцахъ нашихъ горя скопилося злого!

Ой, видно въ живыхъ не увидѣть намъ брата меньшого.

И какъ къ отцу-матери въ домъ мы съ тобою прибудемъ?

Какъ станутъ насъ спрашивать, что отвѣчать мы имъ будемъ?"

Нахмурившись, старшій словамъ тѣмъ печальнымъ внимаетъ

И брату середнему такъ, помолчавъ, отвѣчаетъ:

"Да то, что не вмѣстѣ мы горе своё коротали,

Что позднею ночью изъ тяжкой неволи бѣжали,

Будили его и никакъ не могли добудиться

И волей-неволей пришлось намъ однимъ воротиться."

Середній словамъ тѣмъ недобрымъ внимаетъ

И старшему брату на рѣчь его такъ отвѣчаетъ:

"Когда они, старые, правды отъ насъ не узнаютъ,

Святыя молитвы ихъ насъ за грѣхи покараютъ."

Вотъ старшіе братья къ Самарскимъ землямъ подъѣзжаютъ,

Бросаютъ коней и въ зелёной травѣ засыпаютъ,

Но вслѣдъ басурмане пришли и уснувшихъ убили,

Тѣла христіанскія ихъ на куски изрубили,

Со смѣхомъ куски тѣ по голой степи раскидали

И долго на сабляхъ ихъ головы вверхъ подымали.

1881.

ЧЕРВОННОРУССКІЯ.

ДОБРЫЕ ПАНЫ.

Хорошо когда-то жили,

Жили, поживали

Наши дѣды на Украйнѣ:

Барщины не знали.

Ой, паны въ ту пору были

Легки за работу:

Изъ недѣли работали

Мы одну субботу.

Какъ паны да лихи стали,

Лихи на работу:

Стали барщину мы править

Шесть дней и въ субботу.

А въ святое воскресенье

Караулъ держали.

"Эй, шинкарка, жбанъ горѣлки!

"Холодно -- устами!"

И, за столь усѣвшись, парни

Ту горѣлку пили,

А въ ту пору въ церкви божьей

Къ утренѣ звонили.

Къ воскресенье, въ самый полдень.

Въ церкви божьей звонятъ,

А Савулу батогами

На работу гонятъ.

Соберёмся -- да и къ пану!

Трудно, братцы, стаю!

Какъ бы это воскресенье

Насъ не покарало!"

Вотъ стоимъ мы передъ паномъ --

Говоримъ причину...

"Эй, козаки! взять Савулу,

Да сто палокъ въ спину!"

1870.

БѢЛОРУССКІЯ.

1.

Вѣтры осенніе бѣду берёзу раскачиваютъ.

Молодецъ добрый по сѣнямъ тесовымъ похаживаетъ,

Матерь родную свою такъ упрашиваетъ:

"Матушка, встань завтра рано-ранёшенько,

Вытопи хату тепло ты теплёшенько;

Столъ застели полотенцами бѣлыми,

Мёду налей ты въ стаканы хрустальные:

Придутъ къ намъ гости не званные,

Придутъ къ намъ гости не жданные,

Придутъ насъ, матушка, въ рекруты брать,

Будутъ намъ, матушка, руки вязать.

2.

Не ходи, конь, да въ зелёный садъ,

Ой, не пей, конь, ключевой воды,

Ой, не ѣшь, конь, зеленой травы!

Въ ключѣ дѣвица умывалася,

Красотѣ своей дивовалася:

"Красота ты моя красотушва!

Да кому, красота, ты достанешься:

Аль дворянину, аль мѣщанину,

Аль тому гостю пріѣзжему?"

-- Ни дворянину, ни мѣщанину,

Ни тому гостю пріѣзжему:

Гробовымъ доскамъ, разсыпнымъ пескамъ.

3.

На селѣ два брата -- и живутъ богато;

Вотъ они на диво наварили пива:

Всѣхъ кто побогаче -- всю родню созвали;

За сестрой богатой трехъ пословъ послали,

А сходить за бѣдной людямъ наказали.

Ой, сестру-богачку на полѣ встрѣчаютъ,

А бѣднягу въ хатѣ сидя принимаютъ.

Къ образамъ богачку въ уголъ посадили.

А бѣднягѣ къ печкѣ мѣсто удѣлили.

Ой, сестру-богачку мёдомъ угощаютъ,

А бѣднягѣ водку въ чарку наливаютъ.

Ночевать богачку братья приглашаютъ,

А бѣднягу въ ночи за дверь провожаютъ.

По двору богачка веселится-скачетъ,

А сестра-бѣдняга въ тёмномъ лѣсѣ плачетъ.

"Братцы, торопитесь, на коней садитесь,

Её догоняйте, къ образамъ сажайте,

Больше чѣмъ самбй мнѣ ей вы угождайте!"

4.

Въ чистомъ полѣ снѣгъ валится

По сырой землѣ ложится.

Сына мать благословляетъ,

Въ путь-дорогу снаряжаетъ.

Ахъ, ты мать моя родная,

Мать моя ты дорогая!

Я твоё всё горе знаю:

Въ край далёкій уѣзжаю,

Мать старуху покидаю,

И съ коня-то не слѣзаю,

Изъ стремёнъ не вынимаю

Ногъ усталыхъ -- уѣзжаю

Прямо къ тихому Дунаю.

Ой, Дунай, рѣка большая!

Что ты мутная такая?

Аль волна тебя разбила,

Аль лебёдка помутила?

-- Нѣтъ, меня гранаты, пули

Помутили и раздули,

Чрезъ Дунай перелетая,

Въ молодцовъ да попадая,

Съ плечь головушки срывая,

Тѣло бѣлое валяя.

Охъ, вы, кони вороные,

Мои кони дорогіе!

Что не пьёте изъ Дунаю --

Я того не разгадаю.

Ой, не пьютъ они -- вздыхаютъ,

Глазъ съ зарѣчья не спускаютъ:

Какъ тамъ молодцы гуляютъ,

Какъ другъ друга убиваютъ:

Какъ текутъ тамъ, протекаютъ

Рѣчки алыми струями,

А ручьи текутъ слезами,

Какъ мосты тамъ настилаютъ

Человѣчьими тѣлами.

5.

Бузина съ малиною

Разомъ зацвѣла;

Мать въ ту пору раннюю

Сына родила,

Не спросившись разума,

Въ службу отдала,

Въ войско, во солдатушки,

Въ сторону чужую.

Сѣла, сѣла матушка

На гору крутую,

И откуда крикнула

Громкимъ голоскомъ;

"Дитятко, что маешься?

Плачешь ты о чёмъ?

Ходишь такъ не весело,

Ходишь да крушишься."

-- "Матушка родимая,

Какъ развеселишься!

Чуждая сторонушка

Сушитъ, сокрушаетъ.

Наши командирушки

Безъ вины ругаютъ.

1870.

МАЛОРУССКІЯ ПѢСНИ.

СВИРГОВСКІЙ.

Какъ Свирговскаго Ивана,

Запорожскаго гетмана,

Басурмане изловили:

Буйну голову рубили,

Ой, головушку рубили,

На бунчукъ ее садили,

Въ трубы мѣдныя трубили,

Издѣвалися, корили.

Туча небо застилала,

Стаей галокъ набѣгала,

На Украйну налегала;

А Украйна горевала,

По гетманѣ тосковала,

Слёзы лила, проливала.

Тогда буйны вѣтры во степи завывали.

Куда вы гетмана, куда вы дѣвали?

Тогда изъ лѣсовъ соколы налетали.

Ой гдѣ по гетманѣ, вы гдѣ тосковали?

Тогда въ чистомъ поле орлы голосили.

Ой гдѣ вы гетмана, ой гдѣ схоронили?

Тогда въ поднебесьѣ касатки взвивались.

Ой гдѣ вы съ гетм а номъ, ой гдѣ вы прощались?

Лежитъ онъ, зарытый въ глубокой могилѣ,

На вражей границѣ, у города Кили.

Н. Гербель.