В то самое утро, когда охотники, случайно натолкнувшись на следы загадочного убийства, вытащили из реки тело Гитзкота, в глубине леса, где происходило описанное в первой главе свидание четырех подозрительных личностей, мы находим опять тех же, собравшихся вместе, бандитов.

Первыми прибыли Коттон и Уэстон, а вскоре к ним присоединились и Роусон с Джонсоном. Ранее прибывшие приветствовали последних громкими, радостными восклицаниями.

-- Замолчите! -- закричал взбешенный этим Роусон. -- Вы не на большой дороге! Нужно позаботиться о том, чтобы нас никто не услыхал!

-- Вот тебе на! -- беспечно отозвался Уэстон. -- Да что ж тут странного, если кто-нибудь, услыхав нас, и увидел бы собравшихся здесь четырех джентльменов?

-- Вам-то это, может быть, и все равно, -- возразил Роусон, -- но моя будущая теща -- женщина очень благочестивая, и ей едва ли было бы приятно узнать, что ее зять имеет какие бы то ни было сношения с такими типами, как вы, приятели!

-- Так это, значит, правда, что говорят о вашем безрассудном намерении жениться на дочери Робертса? -- осведомился Коттон. -- Я, право, не мог поверить этим слухам.

-- Не вижу ничего безрассудного в моем намерении, милейший Коттон. Задуманное нами предприятие будет последним в моей жизни, а затем я сделаюсь честным человеком!

-- Давно бы пора вам стать таковым! -- засмеялся конокрад. -- Только, я думаю, это немножко поздно. Мне, ей-богу, от души жаль вашу будущую супругу, бедную молодую девушку.

-- Коттон! -- прикрикнул методист. -- Я вам запрещаю отзываться так о моей невесте. Да и вообще я впредь не потерплю подобных шуток, предупреждаю вас!

-- Ну, будет вам ругаться, -- вмешался Джонсон, -- мы собрались сюда вовсе не за этим, а для решения серьезных вопросов. Коттон, расскажите-ка лучше, что вам удалось убить на охоте?

-- Четырех оленей и одну лисицу.

-- Ну что ж, совсем неплохо. А вы, Уэстон?

-- Двух оленей и несколько дроф.

-- Ого, значит, я проиграл, хотя мог бы в свое оправдание сослаться на несчастье, случившееся со мной вчера. Когда я взбирался на утес, у меня под ногами обрушился камень, и мне пришлось скатиться с изрядной высоты, ссадив при этом довольно сильно руку. Вследствие этого я и не мог охотиться.

-- Никудышная отговорка! За минуту до скачки поздно жокею говорить, что его лошадь захромала: все равно никто не поверит.

-- Однако, дружище...

-- Ладно, ладно, нам дела нет до ваших отговорок!

-- Пусть будет по-вашему! А позвольте узнать, где вы оставили шкуры убитых вами оленей? -- спросил Джонсон, сильно раздосадованный своей неудачей.

-- Они висят в хижине Коттона. Если не верите, можете отправиться туда и посмотреть. Хотя...

-- Хорошо, хорошо, я верю вам на слово. Я пошутил. Итак, Роусону и мне выпала самая опасная часть предприятия. Что делать! Наша задача -- взбудоражить все окрестности. Лишь бы удалось выиграть двадцать четыре часа, а тогда уж ни один дьявол не сыщет лошадей. План Роусона безупречен. Главное, не забудьте назначенного места свидания. Уж если нам приходится рисковать головами, то и вы должны быть аккуратны и оказаться на месте в условленное время. Не забудьте ничего, Уэстон, да оставляйте как можно меньше следов!

-- А где же мне ждать вас? -- спросил Коттон. -- Я не хочу долго сидеть сложа руки. Вот разве что отправиться к Аткинсу и там провести несколько свободных часов.

-- К чему, когда вы можете заняться в это время охотой? Кругом полно дичи, и вам нечего опасаться умереть с голода! -- заметил Джонсон.

-- А регуляторы?

-- Пусть они катятся к черту! Следов наших им ни в коем случае не найти, да и поздно будет. Несмотря на всю их ловкость, они ничего не в состоянии с нами сделать. Я уверен, что после нашего отъезда тут поднимется такая суматоха, что просто прелесть!

-- Если мой план удастся, -- сказал Роусон, -- регуляторы действительно будут не в состоянии повредить нам. Главное, они не найдут наших настоящих следов. А ведь вы прекрасно знаете, что стоит одной собаке броситься по неверному следу, как и вся остальная свора, ничего не разбирая, сломя голову бросится за нею. То-то я посмеюсь от души над всеми этими регуляторами, а особенно над проклятым Гитзкотом.

-- Прекрасно! Каждый из нас постарается возможно лучше исполнить возложенное на него поручение. А когда же мы расстанемся?

-- Да хоть сейчас! -- воскликнул Джонсон. -- Чем скорее мы совершим задуманное нами, тем лучше. А то непоседа Гитзкот снова соберет своих головорезов и не даст местному населению успокоиться. Если же ему удастся заручиться полным содействием всех окрестных фермеров, наше дело проиграно.

-- Что касается лично меня, то я до отъезда непременно должен побывать у Робертсов, и отправлюсь к ним немедля, -- сказал Роусон. -- Тем более что мне это по пути. Тем временем вы, Джонсон, отправитесь прямиком через лес к истоку Ципреса. Сойдемся у того места, где растет бук с красными листьями.

-- Значит, мы начинаем работу?

-- Конечно! -- отвечал Роусон. -- Вы непременно должны первым прибыть к назначенному месту, а возвращаться нам никому не придется.

-- Будем надеяться, что все сойдет благополучно, -- прибавил Коттон. -- А теперь прощайте, товарищи, я принимаюсь за дело!

-- А когда вы, Роусон, рассчитываете попасть к назначенному месту свидания? -- спросил Уэстон. -- А то, знаете ли, мне не хотелось бы долго торчать на одном месте с несколькими лошадьми.

-- Раньше пятницы мне ни в каком случае туда не попасть, -- сказал Роусон, -- да и то только в случае, если ничто вам не помешает. Вы же, как выходит по моим расчетам, попадете туда в четверг вечером и тоже только при самых благоприятных условиях. Следовательно, я полагаю, нам удастся встретиться только в субботу или, в лучшем случае, в пятницу вечером. А теперь пора. Прощайте, друзья мои! До скорого свидания!

-- Прощайте! -- отозвались Коттон с Уэстоном, исчезая в кустах.

Роусон проводил глазами скрывшихся в чаще сообщников и обратился к Джонсону:

-- Знаете, Джонсон, я последний раз участвую в предприятии заодно с Коттоном, -- сказал он. -- Островитяне передавали мне, что не хотят с ним вести дел. По их словам, он только и делает, что пьянствует да ссорится со всеми. А кроме того, не умеет язык держать за зубами.

-- Да и этот мальчишка Уэстон кажется мне ненадежным, -- подхватил Джонсон. -- Я убежден, что в первый же раз, как попадется, он выдаст нас. Он не внушает мне ни малейшего доверия.

-- Будем, однако, надеяться, что он не попадется, -- сказал Роусон. -- Кто знает, что сделал бы каждый из нас, попав в руки регуляторов?! Своя рубашка ближе к телу. Весьма соблазнительно даже твердому человеку спасать собственную шкуру, пожертвовав чужою. Мы-то с вами доверяем друг другу, но думаю, что кое-кто не питает к нам подобного доверия, а потому...

-- Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше! -- проговорил наставительно Джонсон, опуская глаза и внимательно рассматривая ствол своего ружья. -- Где мы найдем лошадей?

-- В Фельуэле. Уэстон прекрасно знает это место и приведет их прямо туда.

-- Тогда сделаем следующим образом. Вы отправитесь по большой дороге, а я проберусь лесом. Я думаю, что будет гораздо лучше, если нас не увидят вместе.

-- До свиданья, желаю вам всего лучшего!

-- Прощайте, друг мой, желаю вам того же!

Расставшись таким дружеским образом со своим собеседником, Роусон направился к дереву, у которого была привязана его лошадь, отвязал ее и, вскочив в седло, мелкой рысцой направился к большой дороге. Выехав на нее, он опустил поводья, предоставив животному, вскоре сменившему рысь на галоп, свободно мчать себя к жилищу своей будущей жены. Едва перед ним среди деревьев мелькнула крыша фермы Робертсов, методист сдержал лошадь и медленно подъехал к дому. Проповедник был приветливо встречен обеими женщинами, но не собирался у них оставаться надолго, сказав, что его ждут неотложные дела, которые сулят ему порядочные выгоды.

-- Дорогая Мэриан, -- сказал он, ласково беря за руку молодую девушку, которая при этом почему-то сильно побледнела, -- скоро у нас будет свой уютный уголок, в котором мы славно заживем. Да и мне пора бросить ту бродячую жизнь, которую я вел до сих пор. Объезжая окрестные фермы верхом, я часто рискую своим здоровьем и, кроме того, даже своей доброй репутацией, так как иногда, за неимением ничего более подходящего, мне приходится ночевать у людей, знакомство с которыми может сильно скомпрометировать меня.

-- А отчего вы в таких случаях, подобно другим фермерам Арканзаса, не останавливаетесь на ночлег под открытым небом? -- спросила Мэриан. -- Неужели вы боитесь?

-- Не боюсь, милое дитя, но не хочу рисковать своим здоровьем. Во-первых, я уже не так молод, чтобы безнаказанно подвергаться действию ночных туманов и росы, во-вторых, мне вообще советовали избегать беспокойства и неудобств. Теперь мне все-таки приходится покинуть ваш гостеприимный кров. Прощай, дитя мое, но прежде давай помолимся вместе Богу, чтобы он помог нашим начинаниям и благословил наши намерения.

С этими словами пастор вынул маленький, в черном переплете молитвенник, который постоянно носил с собою, и громким, внятным голосом стал читать молитвы.

Обе женщины при первых же словах опустились на колени, но мысли Мэриан, напрасно старавшейся сосредоточить их на произносимых ее женихом словах, были далеко. Бедная девушка своей бесхитростной душой лучше самых искусных молитв ханжи-методиста умела беседовать с Творцом, к которому теперь летели ее пламенные мольбы. Глаза ее наполнились слезами; думы, одна другой печальнее, проносились в голове.

-- Возьми лошадей, да оботри их хорошенько соломой! -- раздался вдруг со двора зычный голос хозяина, отдававший приказания негру-слуге. -- Через полчаса они должны быть опять готовы в путь, мы снова поедем. Гарпер, войдите в дом, отдохнем немного, -- продолжал он, -- сегодня у нас дел по горло, так что некогда заниматься китайскими церемониями... А это что? -- спросил он, услыхав голос Роусона. -- Никак опять Роусон у меня в доме жужжит, как надоедливая муха! Вот ханжа-то! Когда только он начнет заниматься более серьезным делом, чем дурачить глупых женщин? Мне теперь нужно бы отдохнуть, а этот занудливый святоша способен отравить мне всякий отдых своим бормотаньем. Том! Принеси-ка лучше нам из дому два стула на двор, да поживее! -- закричал он негру, уже снимавшему седла с лошадей.

Роусон, тотчас узнав по голосу, что вернулся хозяин, поспешил закончить молитву, и когда в комнату вошел за стульями негр, он пробормотал "аминь" и поднялся с колен, поспешно пряча в карман молитвенник и тем давая понять своим слушательницам, что церемония окончена.

Тогда Робертс и Гарпер вошли в дом.

-- Здравствуйте, миссис и мисс Робертс! -- сказал Гарпер, подходя к женщинам, бледный как полотно. Осунувшееся лицо и глубоко ввалившиеся глаза свидетельствовали о пережитых им волнениях. Вдруг он не выдержал и почти без чувств свалился на стул.

-- Боже! Мистер Гарпер, что с вами? -- бросилась к нему Мэриан.

-- Ничего, ничего, не беспокойтесь! Это сейчас пройдет, дайте только, пожалуйста, стакан воды.

Мэриан подбежала к кадке с водой, зачерпнула из нее тыквенной бутылкой и подала гостю.

-- Неподалеку от нас недавно совершено убийство, -- сказал Робертс, присаживаясь на стул к камину. -- Убит командир регуляторов Гитзкот!

-- Гитзкот убит? -- переспросила миссис Робертс. -- Да не может быть! Откуда ты это знаешь?

-- Я своими глазами видел его труп, -- отвечал фермер, -- очевидно, его убил Браун... Но что это значит? Мэриан, что за глупость падать в обморок при известии об убийстве малознакомого человека! Разве ты впервые слышишь об убийстве?

При последних словах Робертса Гарпер, превозмогая слабость, быстро подошел к нему и прошептал на ухо:

-- Не говорите ничего об украденных у Гитзкота деньгах. Быть может, нам удастся найти в скором времени и настоящего их похитителя!

-- Ладно, не скажу, -- также шепотом ответил Робертс. -- Тем более что вашего племянника ни в коем случае нельзя подозревать в подобном преступлении.

Роусон, все время стоявший в стороне и как будто отдавшийся каким-то размышлениям, бросил подозрительный взгляд в сторону шептавшихся и произнес:

-- Печально, весьма печально, говорю я, слышать, что приличный молодой человек опозорил себя сразу двумя преступлениями: убийством и воровством.

-- Воровством? -- вздрогнул Гарпер как от укуса ядовитой змеи. -- Откуда вы это знаете?

-- Конечно, воровством. Помните, тогда Гитзкот сам говорил нам при Брауне, что с ним находится порядочная сумма денег. Я не думаю, чтобы убийца, бросив труп убитого, оставил при нем и деньги.

При этих словах Роусона Мэриан вопросительно взглянула на отца, как бы ожидая, что тот немедленно опровергнет подобное недостойное обвинение, но фермер молча сидел у камина, уставившись на огонь.

-- Я нахожу смерть этого нечестивца Гитзкота тем более ужасной, -- продолжал Роусон, -- что он умер без покаяния. Какую, значит, страшную ответственность взял на свою душу его убийца, совершая это преступление! А где произошло убийство, мистер Робертс?

-- Проходя по берегу Литл-Джен, мы наткнулись на кровавые следы. Ассовум нырнул в воду и вытащил оттуда труп.

Роусон немного помолчал, как бы размышляя о чем-то. Потом он поднял голову и спросил Робертса, на каком основании тот подозревает в убийстве Брауна.

-- Во-первых, в день убийства Брауна видели в тех местах, где оно было совершено, -- отвечал печальным тоном фермер, -- хотя не нужно упускать из виду, что убийца Гитзкота был не один: мы нашли там отпечатки следов двух человек. Во-вторых, накануне предводитель регуляторов поссорился с Брауном и грозился его убить. Весьма вероятно, что молодой человек предпочел предупредить своего врага.

-- Это возмутительно! Гнусно! -- вскричал Роусон. -- Я сам отправлюсь на место преступления. Быть может, еще не поздно поймать убийцу!

-- Мистер Роусон, не забывайте, что вы менее других должны быть строги к этому храброму молодому человеку, обвиняемому в преступлении. Он поссорился с Гитзкотом, защищая вас от его оскорблений! -- смело глядя в глаза своему жениху, сказала Мэриан.

-- Мэриан! -- накинулась на нее миссис Робертс, возмущенная смелостью молодой девушки, дерзнувшей упрекать почтенного проповедника. -- Как ты смеешь так разговаривать с мистером Роусоном? Кто тебе дал право...

-- Оставьте, миссис Робертс! -- смиренно сказал опомнившийся методист. -- Мисс Мэриан говорит так вовсе не из дерзости. Господь видит, что сердце ее чисто от всякой злобы и неприязни даже к этому молодому человеку, решившемуся на преступление.

-- Ловить моего племянника бессмысленно! -- серьезно вмешался Гарпер. -- Во-первых, это не возвратит жизнь умершему, а во-вторых, судья должен будет признать Брауна невиновным, так как мы все подтвердим, что Гитзкот еще раньше грозил убить его. К тому же Вильям вернется сюда на будущей неделе и тогда будет сам защищаться от выдвигаемых против него обвинений.

-- Так он еще вернется сюда? -- сухо спросил Роусон.

-- О, слава богу, значит, он невинен! -- радостно воскликнула Мэриан.

-- Послушайте, мисс Мэриан, мне кажется, что вы принимаете в этом молодом человеке слишком большое и горячее участие и сильно сомневаетесь в его виновности? -- подозрительно сказал Роусон, пытливо глядя в глаза молодой девушки.

-- Что ж в том дурного? Я с одинаковой горячностью готова защищать всякого невиновного! -- ответила Мэриан, краснея, однако, от мысли, что она слишком уж энергично вступилась за Брауна, как если бы он для нее был не совершенно посторонним человеком.

-- Это прекрасно, дитя мое! -- ласково сказал Роусон. -- Бог не оставит вас за такое великодушие. О, как бы я хотел, чтобы вы навсегда сохранили такую непоколебимую веру в людскую честность! Не дай бог, чтобы вам когда-нибудь пришлось извериться в людях!

После таких наставительных слов Роусон подошел к миссис Робертс, пошептался с ней о чем-то, поцеловал свою невесту и вышел вслед за Робертсом и Гарпером, которые уже садились на лошадей.

Методист, в свою очередь, вскочил на лошадь -- маленького пони и медленно поехал по дороге между, засеянными маисом полями, которая вскоре превращалась в тропинку и шла по направлению к северо-западу от реки Арканзас.

Едва женщины остались одни, Мэриан бросилась к матери:

-- Матушка, милая матушка! Я не могу любить этого человека, в моем сердце нет той привязанности к нему, какую нужно иметь к мужу и в какой, однако, мне придется клясться перед алтарем!

-- Что за ребяческие глупости! -- вскричала изумленная и недовольная фермерша, хватая свою дочь за руку. -- Молись сейчас же! Ничто так не помогает избавиться от искушений, как молитва. Ты прекрасно знаешь, что я и твой отец обещали мистеру Роусону отдать тебя ему в жены, а кроме того, ты знаешь, что он очень любит тебя. Выходя замуж за такого благочестивого человека, ты многое приобретаешь. Мистер Роусон сказал мне, что, по всей вероятности, ему удастся уладить свои дела гораздо скорее, чем он предполагал. Поэтому он рассчитывает сыграть свадьбу раньше назначенного срока, недели через две. Исполняй свои обязанности, как ты делала и до сих пор, и будешь также счастлива.

Однако эти слова мало порадовали Мэриан, и она, заливаясь горькими слезами, бросилась в объятия матери.