Стоявший неподалеку от берега Фурш Лафава на краю большого болота дуб с двумя скрещенными нижними ветвями часто служил местом свидания членов шайки конокрадов. Неподалеку от него находилась полуобгорелая хижина, сожженная одним неосторожным охотником.
Не раз Роусон, давно познакомившийся с этим местом, желая поразить суеверных, малообразованных слушателей крестообразной формой ветвей, читал здесь свои проповеди и устраивал молитвенные собрания.
Покинув хижину Джонсона, Коттон пришел несколько раньше к назначенному месту свидания и решил остаток времени посвятить охоте. Поиски дичи оказались бесполезными, а Роусон все не приходил. Нетерпение разбойника возрастало, а вместе с ним росла в душе Коттона и тревога. После подозрительных происшествий прошедшей ночи конокрад все время находился под постоянным страхом, и каждый упавший лист, каждая хрустнувшая поблизости веточка заставляли его настороженно озираться по сторонам.
Вдруг в лесу раздался громкий треск валежника. Перепугавшийся Коттон припал к земле, пополз, как змея, и скрылся за огромным пнем. Здесь он замер в такой позе, выжидая, что будет. Вскоре его опасения рассеялись -- то шел его долгожданный Роусон. Тогда он вскочил и сердито произнес:
-- Давно было пора прийти! Вы заставили меня промучиться здесь битый час, показавшийся мне чуть не вечностью!
-- Я не опоздал. Сейчас всего половина девятого, а я обещался прийти в девять. Чего же вы горячитесь?
-- Ну, значит, я ошибся во времени. Однако к делу, так как это наше свидание будет последним!
-- Это почему? -- удивился Роусон. -- Да что с вами, Коттон? -- спросил он, заметив состояние своего собеседника. -- Что означает и эта бледность, и этот необъяснимый страх? Неужели...
-- Я сообщу вам ужасные подробности! Кто навел регуляторов на след -- не знаю, только Джонсон, ушедший ночью, долго не возвращался, и я, желая отыскать его, пошел на разведку и убедился, что регуляторы вломились в дом Аткинса и схватили его!
-- О, проклятие! -- вскричал, бледнея, Роусон. -- Неужели Аткинс проболтался?
-- Почем я знаю! Я уверен только, что они захватили Уэстона и Джонсона. Когда я убедился, что Джонсон пропал, то пошел к ферме Аткинса. Приближаясь к ней, я еще издали услыхал какой-то подозрительный шум. Вскоре до моего слуха донесся топот скачущих лошадей. Я дополз до нашего тайника и увидел, что ворота его отворены настежь. Понятно, что я с большой осторожностью уполз обратно в лес и издал наш условленный сигнал -- крик совы. Ответа не последовало. Тогда я повторил крик во второй раз, в третий...
-- И что же?
-- Только через долгий промежуток времени раздался ответный крик, но совсем не столько раз и не с такими промежутками, как у нас было условлено. Я понял, что дело дрянь, и начал осторожно пробираться к лесу. В это время при свете молнии я разглядел, что регуляторы вяжут какого-то человека, и по голосу догадался, что то был Уэстон. Медлить более было нельзя. Я быстро бросился к нашей хижине, забрал все необходимое, спрятал в дупле, а хижину поджег. Даже идя сюда, на свидание с вами, я не был уверен, придете ли вы, не схватили ли регуляторы и вас!
-- Положение чертовски затруднительное! Как вы думаете, где сейчас Джонсон?
-- По-моему, тоже в руках регуляторов! Иначе он давно был бы здесь!
-- Единственное, что нам теперь остается, -- бежать, и как можно скорее.
-- Если мы этого теперь не сделаем, нас поймают!
-- Нам необходимо постараться тем или иным путем скрыться во что бы то ни стало!
-- И мы покинем в несчастье наших друзей? -- спросил Коттон.
-- Нашел о ком заботиться! Да что, им легче, что ли, будет, если нас повесят рядом с ними? Не время думать о других, нужно позаботиться о собственной шкуре... О, проклятье! Я и забыл, что сегодня у меня должны собраться гости, черт бы их побрал!.. Вот что: направляйтесь к моему дому и спрячьтесь на чердаке, а я поспешу к Робертсам, постараюсь оттянуть их приезд и скоро вернусь к себе! -- И методист поскакал к дому своей невесты, где шли спешные приготовления к брачной церемонии и где его с нетерпением ожидали.
Гарпер и Баренс уже находились тут. Хлопотливая миссис Робертс носилась по всему дому, укладывая и снова разбирая по десяти раз сложенные сундуки.
-- Ты бы шла одеваться, Мэриан, -- сказала она. -- Эллен тебе поможет. Поспеши; как только приедет мистер Роусон, я с Самуилом уложу вещи на лошадей и отправлюсь вперед.
Девушки отправились к себе в комнату, а миссис Робертс снова принялась за свои хлопоты. Наконец она решила, что все сделано, приготовлено, вещи уложены, и она может немного отдохнуть. Только она подняла голову от последнего завязанного сундука, как увидела перед собой Ассовума. Лицо его, полускрытое густыми волосами, имело такое дикое выражение, появление его было так неожиданно, что миссис Робертс вскрикнула от страха и изумления.
-- Господи, да это ты, Ассовум! Как ты меня напугал! Где это ты пропадал столько времени, скажи на милость?
-- Состоялась ли уже свадьба бледнолицего человека с вашей дочерью? -- ответил Ассовум вопросом на вопрос. -- Не опоздал ли Ассовум?
-- Что вы говорите? Не случилось ли чего-нибудь с мистером Роусоном? Вы ведь его, кажется, называете бледнолицым человеком?
-- О, с ним ничего не случится! О нем теперь позаботятся регуляторы!
-- Какое дело мистеру Роусону до регуляторов? Он ничего общего не имеет с ними и даже не одобряет их действий!
-- О, без сомнения, не одобряет! -- иронически произнес Ассовум, улыбаясь. Его улыбка вышла такой свирепой, лицо индейца так исказилось, что миссис Робертс, слышавшая, будто Ассовум после гибели жены стал несколько ненормальным, сочла его вконец помешавшимся.
Ассовум прекрасно понял, что подумала про него хозяйка дома, и сказал более мягким, но все же твердым тоном:
-- Ассовум совершенно здоров и пришел спасти вашу дочь. Неужели ваш друг, краснокожий, опоздал?
-- Спасти мою дочь? От кого?
-- Ваша дочь стала уже женой бледнолицего человека?
-- Нет еще! Но что же тебе нужно от мистера Роусона?
-- Его ищут регуляторы! Он -- убийца Гитзкота!
-- О, боже мой! -- воскликнула миссис Робертс, в совершенном изнеможении опускаясь на ближайший стул. -- Нет, не может быть! Ты лжешь! Кто посмеет обвинить этого человека в таком ужасном преступлении?
-- Я! -- спокойно ответил индеец. -- Он, конечно, будет иметь возможность защищаться, но у меня в руках неопровержимые доказательства. Я даже подозреваю, что он -- убийца и моей дорогой Алапаги!
-- Да не может же этого быть, говорю тебе! -- с отчаянием в голосе воскликнула миссис Робертс. -- Я никогда этому не поверю! Это просто какая-нибудь ошибка. Я уверена, что мистер Роусон будет оправдан каким угодно судом!
-- Ну, я так не думаю! Где ваш муж? Где ваша дочь? Где, наконец, сам бледнолицый человек?
-- Мистер Роусон вот-вот должен приехать и тогда сам опровергнет ложное обвинение против него!
-- Ложное обвинение? Припомните, миссис, с каким жаром он схватился за мысль, что убийца Гитзкота -- Браун; припомните, что на другой день после убийства Алапаги он был ранен, а вот томагавк, которым защищалась моя жена; наконец, вот пуговица, найденная мною в зажатом кулаке моей жены; многие, хорошо знавшие Роусона, утверждают, что она сорвана с его охотничьей куртки...
Слова индейца были прерваны топотом лошади. Приехал Роусон.
-- Да вот и он сам! -- торжественно произнес краснокожий, поспешно убирая со стола томагавк. -- Если этот бледнолицый задрожит, когда старая женщина скажет ему в глаза, что он убийца, что, она и тогда тоже не поверит Ассовуму?
С этими словами Ассовум скрылся за альковом кровати, и почти тотчас же вошел Роусон. Не будь он так озабочен собственными проблемами, ему сразу бы бросилась в глаза неестественная бледность хозяйки. Но, не обратив на это внимания, он спросил, где его невеста и готова ли она.
Та отвечала, что все уже отправились к нему домой. Злобное проклятие чуть не сорвалось с губ проповедника. Однако, рассчитывая на быстроту своего коня, Роусон решил, что ему удастся догнать их раньше, а уж там поступать, как укажут обстоятельства. Он уже собирался выйти, но миссис Робертс остановила его.
-- Мистер Роусон, мне нужно поговорить с вами. Обещайте быть со мною совершенно откровенным!
-- Но разве я был когда-нибудь с вами неоткровенным? -- спросил он, опуская глаза под пытливым взором хозяйки: негодяй точно чувствовал какую-то беду.
-- Мистер Роусон, сегодня мне передали такие слухи относительно вас, что я попросту отказываюсь им верить!
-- Относительно меня? -- с содроганием произнес Роусон. -- Кто же принес вам это сообщение?
-- Я, конечно, не верю им и не сомневаюсь, что вы окончательно опровергнете подобные обвинения, но...
-- О чем вы говорите? Решительно отказываюсь понимать вас! -- пробормотал Роусон, искоса поглядывая на всякий случай на дверь и опираясь руками на стол, на краю которого лежала оставленная Ассовумом, нарочно или нечаянно, пуговица.
-- Бога ради, не дотрагивайтесь до этой пуговицы! -- в ужасе воскликнула миссис Робертс. -- Это...
-- Это пуговица от моей охотничьей куртки. Чего вы испугались, миссис Робертс? Вероятно, она случайно оторвалась...
-- Так это ваша пуговица? -- перебила его миссис Робертс.
-- Ну да! Что ж тут удивительного или ужасного?
-- Эта пуговица найдена в кулаке убитой Алапаги! -- произнесла миссис Робертс, поднимаясь со стула. -- Потерять ее мог только убийца индианки!
Роусон быстро схватился за пистолет, спрятанный в кармане. В эту минуту из-за занавески показался Ассовум с наведенной на него винтовкой и произнес:
-- Если двинешься с места, я тебя прикончу!
Миссис Робертс, думая, что Ассовум на самом деле убьет Роусона сейчас, бросилась между ними и отвела рукой ствол винтовки.
-- Ради Создателя, не убивайте его хоть при мне!
Роусон мгновенно воспользовался моментом -- выскочил в окно, вскочил на лошадь и помчался в лес.
Ассовум, осторожно отстранив обессилевшую от пережитых волнений хозяйку, выскочил вслед за ним, вырвал у негра, водившего лошадь, приготовленную для миссис Робертс, повод, сбросил женское седло, вскочил на нее и поскакал вслед за удиравшим негодяем.