К заходу солнца на ферму Мулинса, сравнительно недавно поселившегося в этих местах, стали собираться с разных сторон всадники. То были фермеры-методисты, прибывшие с женами и дочерьми на проповедь, которую хотел прочесть здесь мистер Роусон. Женщины, собравшись в кружок на дворе перед домом, болтали, поджидая приезда обожаемого пастора.
-- Странно, что такой аккуратный человек, как мистер Роусон, сегодня запоздал! -- сказала одна из женщин.
-- Он, вероятно, приедет вместе с Робертсами. Нет ничего удивительного, что он считает необходимым сопровождать свою невесту! -- ответила миссис Мулинс.
-- Так, значит, эта свадьба решена? -- спросил кто-то.
-- Да, мне об этом говорила сама миссис Робертс.
-- Я думаю, что мистер Роусон сегодня не может поспеть сюда вовремя, -- вмешался какой-то фермер. -- Проповедник поехал по своим делам в Арканзас.
В это время подъехали Робертсы. Дамы бросились к ним навстречу, и среди расспросов, взаимного разглядывания туалетов и разговоров не заметили, как прибыл и сам Роусон.
Проповедник был очень бледен, и вымученная улыбка, которую он старался изобразить на своем лице, не могла скрыть его взволнованного состояния. Одна его рука висела, как плеть.
-- Мистер Роусон! -- обрадовались увидавшие его дамы. -- Что с вами? Вы страшно бледны, уже не больны ли вы?
-- О, не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я просто устал после длинного переезда, который мне пришлось совершить.
С этими словами Роусон подошел к Мэриан, чтобы поздороваться с нею, и та заметила его повисшую руку.
-- Не ранены ли вы, мистер Роусон? -- спросила она.
-- О нет! -- ответил проповедник. -- Это ушиб, который я получил вчера, упав с лошади. Она споткнулась о дерево, лежавшее поперек дороги, и сбросила меня на камень, о который я ссадил себе руку. Это была незначительная рана, но из-за ночного холода и сырости рука так распухла, что мне трудно ею владеть.
Дамы обступили проповедника, высказывая ему свои соболезнования, кто предлагая перевязать руку, кто обещая дать какую-то особенную мазь.
-- Благодарю вас, дорогие мои, -- отвечал Роусон, -- за ваши заботы, но, право, это и так пройдет. А теперь пора приступить к молитве: это самое лучшее лекарство от всех болезней.
-- Не лучше ли совершить богослужение в комнатах? -- спросила миссис Мулинс. -- Здесь, пожалуй, будет очень холодно.
-- Нет, -- ответил Роусон. -- Слушателей слишком много, все там не поместимся.
При этих словах он покосился в сторону отдельной группы, расположившейся под деревом. Она состояла из мужчин-фермеров, среди которых находились наши старые знакомые: Куртис, Баренс, Робертс, Гарфорд и некоторые другие.
Как бы поняв его намерение заставить мужчин хоть невольно послушать проповедь, дамы тотчас же согласились.
В это время в группе мужчин раздались крики изумления. Они относились к выскочившему из-за кустов молодому человеку с бледным, расстроенным лицом.
-- Гольвей, что с вами? Вы бледны как полотно. Что случилось?
-- О! -- воскликнул перепуганный юноша. -- Я видел страшные вещи. В старой хижине, там, на берегу реки...
-- Ну, что же? Что там такое? -- посыпались на него вопросы.
-- Подождите, дайте немножко вздохнуть, я совсем запыхался от бега. Там... в покинутой хижине... я видел... О, даже при одном воспоминании я содрогаюсь от страха... я видел труп индианки...
-- Как? Что? -- раздались возгласы. -- Алапаги, жены Ассовума? Не может быть! Это ужасно!
Все были поражены этим страшным известием. У всякого невольно являлся вопрос, кому и зачем понадобилось убивать ни в чем не повинную женщину.
-- Да рассказывайте же скорее, в каком положении вы ее нашли? Кто ее убийца? Как это все случилось?
-- Я ничего не знаю, -- отвечал Гольвей, -- я бежал сюда, как сумасшедший, затратив на дорогу каких-нибудь полчаса. От страха у меня точно крылья выросли.
-- Ну-ну, передохните и рассказывайте.
-- Так слушайте, -- сказал, отдышавшись немного Гольвей. -- Вчера я охотился в лесу недалеко от реки, но замешкался и остановился на ночлег в камышах, у берега. Вы знаете, что я не из трусливого десятка, и не раз проводил ночь под открытым небом. Вчера же мною овладел какой-то непонятный страх, я развел большой костер. Однако все было спокойно, лишь собака принималась несколько раз лаять. Что касается меня, то мне только однажды послышалось фырканье лошади. Под утро я отправился отыскивать челнок, который мне обещал дать Госвел. Но долго не мог его найти. Напрасно я осматривал все заливчики и бухты реки, -- так и не нашел ничего, кроме повешенного на суку дерева платка, в котором была завязана провизия, забытая, вероятно, каким-нибудь охотником. После тщетных поисков я решил подняться по реке мили на две, где, как я знал, находилась другая лодка. После получаса ходьбы я заметил большую стаю коршунов, сидевших на деревьях. Заинтересованный, я остановился, высматривая, зачем они здесь расселись. По моим предположениям, неподалеку где-нибудь медведь растерзал пекари, так как я встретил поблизости медвежьи следы. Подойдя ближе, я увидел хижину и вошел в нее. Великий боже, что за картина представилась моим глазам! Как одержимый, я бросился на ближайшую ферму, узнал, что все собрались здесь на проповедь.
-- Но где же Ассовум? -- спросил Робертс. -- Быть может, он напал на следы убийцы и...
-- И бросил свою жену без погребения? -- перебил его Баренс. -- Не может быть!
-- Не сам ли Ассовум убийца? -- спросил Смит, один из более ревностных слушателей Роусона. -- Краснокожему не нравилось, что его жена посещает наши собрания!
-- Я готов голову отдать на отсечение, что он этого не мог сделать! -- возмутился Робертс. -- Я знаю, как он любил ее. Однако медлить не резон: время идет, а до хижины неблизко. У вас есть факелы, Мулинс?
-- Сколько угодно! -- ответил фермер. -- Я их наготовил, собираясь на будущей неделе на охоту. Ну что ж, мы воспользуемся ими сегодня. А где Роусон?
-- Я здесь, -- отозвался проповедник, до того времени молча стоявший у дерева. -- Ехать действительно пора. Идемте же и постараемся найти виновника преступления!
-- Боже мой! Неужели вы, мистер Роусон, тоже собираетесь ехать туда? Но ведь вы совершенно больны!
-- Я не могу остаться. Мой долг призывает меня ехать с ними! -- решительно отозвался проповедник. -- Правда, рука сильно болит, но...
-- О, мы ни в коем случае не отпустим вас! -- так же решительно заявила Мулинс. -- Вид трупа сильно повлияет на ваши и без того слабые сегодня нервы.
-- Но ведь есть обстоятельства, когда...
-- Конечно, останьтесь здесь, -- вмешался Робертс, -- ваше присутствие там сегодня вряд ли необходимо. Вот завтра на похоронах -- другое дело, попросим вас присутствовать, если вы хоть немного оправитесь.
Роусон кивнул головою в знак согласия и направился к дому. Тут ему преградила дорогу Мэриан, сильно взволнованная известием об убийстве. Все поведение ее жениха, его волнение, его решимость ехать, несмотря на усталость и боль, пробудили в девушке искреннее сочувствие к проповеднику, и она впервые почувствовала, что жизнь с ним будет, пожалуй, совсем не так тяжела, как это ей казалось.
Движимая таким чувством, она остановила Роусона и ласково, хотя и застенчиво сказала ему:
-- Добрый вечер, мистер Роусон! Постарайтесь заснуть сегодня пораньше и спите спокойно, чтобы завтра быть совершенно бодрым и здоровым. От души желаю вам этого!
Смущенный неожиданной приветливостью, Роусон потерял было на секунду свое обычное самообладание. Вид этой невинной девушки, своими чистыми глазами с преданностью смотревшей на него, еще не смывшего кровь своей последней жертвы, сильно подействовал на проповедника. Но Роусон сдержался, склонился к Мэриан, поцеловал ее в лоб и, не говоря ни слова, направился уже твердыми шагами к дому, где намеревался хоть не надолго передохнуть от усталости и волнения прошедшего дня.
-- Что за дивной души человек! -- набожно сложив руки, прошептала миссис Смит.
-- Поистине святой! -- отозвалась миссис Шлатер, слышавшая это восклицание своей подруги. -- Как побледнела бедная Мэриан, услышав об убийстве: у нее тоже нежное сердце!
-- Все-таки Мэриан должна благодарить Бога, что будет иметь такого мужа, как достопочтенный мистер Роусон!
-- А когда должно совершиться их бракосочетание? -- спросила одна из женщин.
-- Кажется, через месяц, когда мистер Роусон окончательно приведет свои дела в порядок и как следует устроится в своем новом помещении. Но смотрите, наши мужчины уже собираются уезжать, а о нас и не думают. Значит, нам опять придется ехать домой одним, как и сюда!
-- Да, мой муж, например, очень не любит, когда ему приходится ехать вместе со мной, -- сказала миссис Баренс. -- Тем не менее и нам пора отправляться.
С этими словами она подвела лошадь к стволу дерева, чтобы поудобнее усесться в седло, и тронулась вперед.
Большинство ее собеседниц последовали ее примеру и, также усевшись на лошадей, поехали вслед за удаляющимися мужчинами, не преминув, однако, неоднократно посоветовать хозяйке дома хорошенько заботиться и беречь оставшегося на ее попечении больного и утомленного проповедника -- кумира их всех. Та, в свою очередь, заверяла приятельниц, что будет заботиться о нем больше, чем о собственном ребенке.