Будни гостиницы "Союз".
Гостиницы в Соединенных Штатах весьма своеобразны, но походят одна на другую, как станции железных дорог. На прилавке -- все равно, мраморный он или окружен простой деревянной решеткой -- неизменно красуются маленькие графинчики с мятными или полынными эссенциями, корзинки с апельсинами и лимонами, различные вина, настойки, ликеры и бутылки шампанского с горлышками, покрытыми свинцом.
Кроме как в частных домах, настоящего комфорта нигде в Америке нет, не ищите его ни на постоялых дворах, ни в нарядных отелях, ни в простой харчевне, ни в меблированных комнатах!
По большей части, в общем зале стулья стоят только возле камина. И забавно, что даже летом, когда в камине нет огня, курильщики все же садятся не иначе как здесь и поплевывают в очаг. Никому не придет в голову остаться на полчаса за столом со стаканом вина в руках, чтобы побеседовать с приятелем или посидеть спокойно в стороне, наблюдая за входящими. Здесь в обычае стоять группами, выпить наскоро стакан вина, пробежать мельком газету и затем поспешить прочь заниматься своими делами или удовольствиями.
Гостиница "Союз" ни в чем не отступала от общего правила. В большом зале, прямо против двери, помещалась стойка с обычными принадлежностями, посередине стоял квадратный стол с лежащими на нем газетами, и все убранство комнаты довершалось дюжиной стульев, стенными часами с гирями и маленьким зеркалом.
Состав посетителей был несколько разнообразнее обыкновенного. Лишь двое из них сидели, и так неподвижно, что их можно было тоже принять за предметы украшения зала; сидели они у камина, спиной к остальной публике, положив ноги на каминную доску.
Основная группа состояла из молодого местного адвоката по фамилии Робиас, фермера, приземистого человека, которого нельзя было не признать за моряка, несмотря на его потертый черный цилиндр и светло-голубую блузу, и почтальона, развозившего письма и посылки между Хеленой и почтовой станцией Стронг на реке Сент-Френсис.
Предметом разговора служило только что случившееся происшествие. Почтальон, маленький, худенький человек, двадцати пяти лет, очень дивился тому, что целая толпа сильных и смелых людей дала провести себя и упустила из рук свою жертву.
-- Джентльмены! -- восклицал он, повторяя беспрестанно это слово, как бы для того, чтобы убедить всех и в своей принадлежности к джентльменству. -- Джентльмены! Вырождается род людской в Арканзасе! Демократический принцип утрачен, и монархические идеи набирают силу! Джентльмены! Я убежден, что в Вашингтоне скоро изберут короля, и королем этим будет генерал Скотт.
-- Скотт? Какой вздор! -- перебил фермер. -- Но, во всяком случае, если его "там" выберут, пусть и держат его у себя. Перейти Миссисипи мы ему не позволим. Наши деды, проливавшие свою кровь за независимость, восстали бы из гробов, чтобы покарать нас за подобный позор! Это все европейские выходцы сеют здесь рабские идеи. Собаками бы их затравить, негодяев!
-- Зачем? -- возразил адвокат. -- Нас защитит наша конституция.
-- Конституция? Да она сама не устоит, если мы ее не защитим! От вас, адвокатов, толку немного. Фермер -- вот сила, это настоящая опора государства! Он землю возделывает, дает ход промышленности, своим потом удобряет почву Америки и никогда не жалуется на тяжелый труд! Конституция! Что в ней проку, если народ слаб и никуда не годится?
-- Верно, -- подтвердил почтальон, хотя вовсе не понял основной мысли фермера. -- И вот почему меня удивляет, что целая сотня людей послушалась одного человека. Случись все это при мне, я показал бы им, -- он оглянулся, чтобы удостовериться в отсутствии трактирщика, -- показал бы как проучить этого янки, вмешивающегося не в свои дела!
-- Что до меня, -- возразил хладнокровно фермер, -- то я, напротив, очень доволен тем, что народ дал себя образумить. Видно, что здесь, в городе, все же меньше негодяев, чем говорят, и встречаются люди, способные навести порядок. Но что еще нового?
-- Продали с торгов дом и земли Голькса, -- ответил человек в голубой блузе.
-- Голькса? Богача Голькса? -- с изумлением воскликнул фермер. -- Быть не может! Я приезжал сюда на прошлой неделе и ничего не слышал...
-- С тех пор много чего произошло! Голькс, как вам известно, отправился с товаром в Новый Орлеан. Барка его затонула, весь экипаж, наверное погиб, потому что молодой Голькс возвратился один.
-- Как, разве у старика имеется сын? Голькс не был женат.
-- Был, когда-то прежде женат. Молодой Голькс очень желал остаться здесь, но с ним случались приступы лихорадки, и место ему опротивело так, что на третий же день по возвращении он решил все продать. Сегодня и состоялись торги.
-- Видно, малый не любит терять времени! -- заметил почтарь. -- И задешево пошел дом?
-- Нет, -- сказал Робиас. -- Ведь это самое красивое здание во всем городе! Охотников купить нашлось много, в том числе я сам и мистер Дейтон. Но здешний хозяин перебил у всех нас кусок, набавил цену, да еще заплатил наличными немедленно. О, мистер Смарт славно обделывает свои дела!
-- Все это странно, -- проговорил фермер. -- Голькс говорил мне, что у него нет ни детей, ни родственников в Америке, и что он собирается продать здесь все и вернуться в Германию.
-- Он любил молодиться и поэтому выдавал себя за холостяка, -- заметил блузник. -- Вы знаете, может быть, молодую вдовушку, что живет рядом с Дейтонами?
Говоря это, он скривил рот в язвительной усмешке.
-- Да, жаль бедную женщину! -- сказал молодой торговец, подошедший к группе при последних словах говорившего. -- Ведь они были помолвлены, как говорят. Она убита горем, а бедный Голькс, вместо брачного ложа, покоится на дне Миссисипи!
-- Однако что-то очень уж много судов погибает на этой реке, -- заметил фермер. -- Правительство должно бы позаботиться об очистке русла. Сколько тут схоронено человеческих жизней, да и ценнейших грузов.
-- Сами хозяева часто виноваты, -- живо возразил блузник. -- Сидит себе человек на земле, никогда на воде не бывал, но вдруг построит плоскодонную лодку или купит старую, никуда не годную, нагрузит ее и сам у руля станет. Что же мудреного, если невзначай наткнется на что-нибудь? С Миссисипи шутки плохи! Жалеют заплатить сорок или пятьдесят долларов хорошему лоцману, вот в чем вся беда!
-- Это не совсем справедливо, -- заметил фермер. -- Дело в том, что зачастую в лоцманы нанимаются люди, вовсе не знакомые с рекой. Они клянутся, что изучили ее фарватер в тонкости, а в сущности, пускаются на удачу. Пронесет Бог -- хорошо, получай большие деньги, не посчастливилось -- что ж, плавать мы, разумеется, можем, до берега доберемся, а остальные пусть пропадают!
-- Всякое бывает, конечно, -- произнес блузник с презрительной усмешкой, -- но...
-- Вы говорите о лоцманах? -- вмешался в разговор маленький, сухощавый, седой человечек, со странно бегающими серыми глазками. -- Не о том ли именно лоцмане, который побывал у меня в руках и мог бы служить образцом для врача-специалиста, интересующегося переломами? У него было сломано четыре ребра, рука пополам, затылок раздроблен, но человек все же оставался живым! Я старался поддерживать в нем жизнь целый час, но он так и скончался в мучениях.
-- Я думаю, что было бы человечнее дать ему скорее умереть, -- перебил фермер.
-- Этот несчастный пострадал при взрыве котла на пароходе "Генерал Браун", -- сказал адвокат. -- Около пятнадцати человек погибли при этой катастрофе.
-- Были и еще интереснейшие раненые, -- перебил опять маленький человечек. -- У одного негра голова висела на лоскутке кожи, а у одной женщины...
-- Избавьте нас от подробностей, -- прервал его фермер, морщась. -- Они отобьют весь аппетит.
-- Извините, но они имеют неоценимое значение в научном отношении, и, смею вас уверить, что берега Миссисипи просто кладезь для изучения трупов и ран! Так, например, близ Виктории на слиянии двух рек ежедневно находят тела. У одного из них на бедре...
-- Да замолчите, черт вас возьми! -- с бешенством крикнул человек в блузе. -- Я часто видел кровь и сам не какой-нибудь неженка, но терпеть не могу хладнокровных рассуждений о страданиях человеческих! Душу воротит от ваших речей!
-- Ладно, ладно! Не стоит и слов терять с подобными людьми! -- закричал в ответ странный человечек, нахлобучивая шляпу и выбегая за дверь. -- Понятия ни о чем не имеете!
-- Это кто, доктор? И практикует он? -- с любопытством спросил фермер.
-- Собственно, он вовсе не врач, -- отвечал адвокат. -- Но все зовут его доктором потому, что у него страсть говорить о ранах, трупах, хирургических операциях. Обращаются же к нему, как к врачу, изредка разве только эмигранты, да и то по ошибке. Он живо отправляет их на тот свет и сохраняет трупы в спирту или иным способом, составляя, таким образом, то, что он называет своим музеем. Он даже ворует с кладбищ головы покойников с этой целью.
-- Можно ли поверить, что человек находит удовольствие в подобном занятии! -- воскликнул фермер.
-- Это у него своего рода мания, -- продолжал Робиас. -- Живет он одиноко в лесу, неподалеку от города. Навещают его там разве только волки и коршуны.
-- Скажите, кстати, правда ли все, что рассказывают о линчевателях? -- спросил фермер недоверчиво. -- В газетах было описание их расправы с методистским проповедником, которого они будто бы сожгли заживо. Не верится что-то. Неужели законные власти оставили безнаказанным этот варварский акт?
-- О! -- Воскликнул человек в блузе. -- Что ваши суды против людей, которые берут на себя исполнение правосудия? Законы хороши для старух и детей, которые верят канцелярским писакам, а остальным надо уметь самим постоять за себя в такой стране, где суд плохая защита! Суд Линча -- действенный суд!
-- Нет, я другого мнения, -- возразил фермер. -- Наше законодательство возвело Соединенные Штаты на ту высоту, которую они занимают, и долг каждого гражданина уважать однажды признанную власть. Я не спорю, что совершается много преступлений, избегающих законного возмездия, но, тем не менее, всякий американец должен свято чтить законы, потому что они обеспечивают нашу свободу. Однако становится поздно, мне надо торопиться, чтобы поспеть до ночи в Кильон.
Он простился со своими собеседниками, сел на лошадь, привязал к седлу два мешка с деньгами и поехал рысью из города, направляясь к лесу, расстилавшемуся к северу от Хелены.