Красавица Джорджина.
Маленькая комнатка среднего домика, убранная с баснословной роскошью, была до того переполнена вещами, -- десятой доли которых вполне хватило бы для ее украшения, -- что походила более на магазин, нежели на будуар.
Три стены этого покоя были затянуты драгоценнейшими шелковыми материями, затканными серебром, но и эта чудная обивка почти полностью закрывалась зеркалами, картинами, статуэтками из бронзы, слоновой кости, великолепными канделябрами и роскошным оружием. Четвертая стена была тоже разукрашена всевозможными дорогими вещами, но сама она представляла собой подобие стенки в корабельной каюте. Такое сходство придавали ей крошечные оконца со ставнями из деревянных пластинок. Простенки между оконцами были полузакрыты тропическими растениями, вползавшими до потолка, одеждами из индийских тканей и оружием тоже индийского производства.
Все это убранство производило впечатление излишества, неумеренного, не смягченного вкусом великолепия, и скорее неприятно поражало взор, нежели очаровывало его.
Посередине роскошного будуара стоял диван, на котором лежала молодая женщина в белом платье, опираясь на мягкие подушки.
Рядом с ней, на низеньком табурете, сидела другая женщина, закрывавшая лицо руками и, казалось, впавшая в глубокое отчаяние.
-- Он не умер, дитя мое! -- говорила женщина в белом, ласково поглаживая ей волосы. -- Верьте мне, он жив и уже ищет вас, может быть. Но как ему узнать, где вы находитесь?
-- Нет, -- отвечала та, поворачивая к ней мокрое от слез лицо, -- он не вернется никогда, он на дне реки. Разве я не видела, как его поразила пуля, как он упал? Я услышала плеск воды при падении тела и после этого лишилась чувств.
-- Слушайте, Мария, я все же не знаю ничего до конца. Если вы рассчитываете на мою помощь, то должны рассказать мне все подробно.
-- Вы хотите, чтобы я еще более растравила свои раны? Но не сердитесь, слушайте. Шесть месяцев назад, тот, кого я позже полюбила, появился у нас в доме в первый раз. Он был так добр, благороден, благочестив. Родители мои не отвергли его любовь ко мне и благословили наш союз. Я стала женой моего Эдуарда, но он все время восхищался югом, на котором бывал прежде, и уговорил моего отца переселиться из Арканзаса туда. Отец продал свое поместье, получил за него хорошие деньги, и мы отправились в Луизиану, погрузив все наше имущество на плоскодонную барку. Эдуард взялся править сам, без помощи лоцмана, потому что отлично знал наши реки. Действительно, мы благополучно прошли Уабаш, Огайо и вышли в Миссисипи. Но третьего дня, по ошибке Эдуарда, быть может, мы наткнулись на островок... О, я не могу больше, я схожу с ума!
-- Что сталось с Эдуардом? С вашим отцом, матерью?
-- Они все погибли.
-- А вы?
-- О, пожалейте меня! Не спрашивайте более. О, Боже! Эдуард, мой Эдуард не смог даже защитить свою жену, не мог избавить ее от этих отвратительных воспоминаний.
Она замолчала, беспомощно опустив голову на грудь.
-- Вы останетесь со мной, Мария, -- произнесла слушавшая ее женщина. -- Вас не заберут от меня. Он не посмеет! -- прибавила она, как бы говоря с собою. -- Я приложу все усилия. А сейчас отдохните.
Она встала и отвела несчастную в небольшую комнатку, примыкавшую к будуару. Едва успела она затворить дверь, как послышались шаги, вошел Келли и спросил с заметным раздражением:
-- Где женщина?
-- Так-то здоровается теперь Ричард со своей Джорджиной? -- проговорила красавица шутливо. -- Ему нужно видеть чужую женщину, а не меня!
-- Нет, Джорджина, -- сказал он ласковее. -- Ты знаешь, что я вижу только тебя среди всех.
Он нежно обнял ее, но продолжал:
-- Мне все же нужно знать, где она. Ты поступила нехорошо, взяв ее сюда.
-- Слушай, Ричард. -- сказала Джорджина, обвивая своими прелестными руками его шею, -- я попрошу тебя оставить ее при мне. Ты сам знаешь, до чего грубы, невоспитанны здешние женщины, и они ненавидят меня, за то, что я не разделяю их циничных удовольствий. Мария дочь простого фермера, но такая милая, и, видимо, образованная. Она станет моей подругой, и это утешит ее в собственном горе.
-- Дорогая моя, ты знаешь наш устав, -- возразил Келли, усаживаясь на оттоманку. -- Женщины не должны вмешиваться в распоряжения, касающиеся общей безопасности.
-- Я замечу тебе, Ричард, что ты никогда не делаешь ничего для меня. Что бы я не попросила, у тебя всегда найдется причина мне отказать. Вот, к примеру, ты ни разу не брал меня с собой в Хелену.
-- Я уже говорил тебе, что и сам не смею туда показываться.
-- Так оставь мне хотя бы Марию, единственную, на которую я могу здесь смотреть без отвращения.
-- Это очень лестно для меня.
-- Ты несносен сегодня, Ричард!
-- Будь благоразумна. Оставаясь здесь, эта женщина неизбежно увидит Сандерса.
-- Так это он, негодяй!?
-- Не осуждай его, он нам очень полезен. Но мне надо поговорить с тобой о деле. Наше положение здесь становится слишком опасным, нам необходимо скрыться отсюда вглубь Техаса. Будь готова на всякий случай.
-- А твои товарищи?
-- Они выберут себе нового атамана.
-- А если они не захотят тебя отпустить?
-- В таком случае, они последуют за мной, -- ответил Келли с видимым смущением. -- Но, как бы то ни было, Марию нельзя здесь оставлять. Надо опасаться всего, что может выдать наши намерения.
-- Но что станет с ней, если я соглашусь с твоим требованием? -- с тревогой спросила Джорджина.
-- Боливар отвезет ее в Натшец. Ты довольна?
-- Мне приходится всегда только повиноваться тебе, -- проговорила она, хмуря брови. -- О, прошло то время, когда мое желание было законом для тебя!
-- Но рассуди же, пойми, что мы не можем жертвовать нашей безопасностью, нашей жизнью, ради какой-то полупомешанной! -- сказал Келли, обнимая жену. -- Если бы я оставался постоянно здесь, мне было бы легче исполнять твои прихоти. Я сам охранял бы тебя.
-- Ты опять уезжаешь?
-- Необходимо, друг мой.
-- Слушай, Ричард, -- начала она, глядя пристально ему в глаза, -- если я только узнаю, что ты мне не верен... что ты обманываешь меня... тогда как я пожертвовала ради тебя не только своей жизнью, но и жизнью родителей моих... если бы я уверилась в твоей измене... о клянусь тебе духом тьмы, я отомстила бы тебе так, как не мстила еще никому ни одна женщина!
-- Ты так ревнива, Джорджина? -- сказал он, снова обнимая ее. -- Но для кого же я тружусь? Ради кого стал вне закона, пролил первую кровь? О, твоя ревность не сердит меня, она свидетельствует о твоей любви, но все же ты несправедлива. Я знаю, что ты не равняешь меня с другими, что ты уважаешь меня, что ты и не полюбила бы меня, если бы я был обыкновенным человеком. Имей же доверие ко мне.
-- Хорошо! -- воскликнула она. -- Я буду доверять тебе во всем, но не отчуждай же и ты меня совершенно от света, познакомь со своими друзьями.
-- Исполнить твою просьбу гораздо труднее, нежели ты думаешь.
-- Следовательно, ты мне отказываешь?
-- Кто же говорит это? О, как ты стала недоверчива, Джорджина! Скажи, кстати, зачем был послан на берег твой метис? Присматривать за мной?
-- Если бы и так? Что из того?
-- Я так и подумал. Ты совершенно перестала доверять мне, бедняжка? Ну, хорошо, посылай своего соглядатая, я не буду его прогонять, пусть следит за мной повсюду и доносит тебе обо всем, что увидит. Довольна?
-- Но как решишь ты насчет несчастной Марии?
-- Пусть она остается пока при тебе, потому что я увожу с собой Сандерса. Но когда Блэкфут вернется сюда, ты не станешь противиться, я надеюсь, исполнению тех правил, которые установлены для безопасности не только прочих, но и для тебя лично? Ты все еще сердишься на меня?
-- Могу ли я сердиться, когда ты такой добрый? -- проговорила она, обнимая его.
-- Так похороним же все наши споры и недоверия в этом поцелуе. У нас столько внешних опасностей, что не стоит создавать себе еще и внутренних бурь. Будем жить в мире, сохраняя силы наши на тот решительный шаг, который упрочит наше счастье.
Пока Келли говорил со своей женой, Блэкфут и негр тоже беседовали кое о чем.
-- Что-то он затевает, -- говорил Блэкфут. -- Хотелось бы знать его настоящие намерения.
-- О, он не высказывается никогда откровенно, только я умею угадывать! -- отвечал негр. -- Если он говорит, что пойдет вверх по реке, это значит, что по течению. Если скажет, что едет в Арканзас, то, поверь, Арканзас последнее место, о котором он думает.
Блэкфут, посмотрев на негра, принялся прохаживаться возле него, потом неожиданно спросил:
-- Ты сопровождал его когда-нибудь в Хелену?
Негр пристально взглянул на собеседника и только
через минуту утвердительно кивнул головой.
-- И тебе известно... -- продолжал Блэкфут.
-- Молчи! -- шепнул Боливар, поглядывая с испугом на дом атамана. -- Я не пророню ни слова о его делах, я поклялся молчать, да и хорошо помню, как он обошелся с тем испанцем: отрезал ему нос, уши, руки... и потом кинул издыхать в болото. О, белые свирепее черных!
С вершины соседнего дерева раздался свист.
-- Вот и еще какая-нибудь работенка привалила! -- проворчал негр. -- Вроде у нас и так ее мало. Всех лошадей за раз перевезут?
-- Нет, регуляторы настороже и сразу же заметят наши следы. Тех двух коней, которых мы ждем из-за реки, проведут через болото, это поручено Бойсу, а прочих доставят водой. Но пойдем-ка на пристань, надо помочь вывести лошадей.
Приведенные животные были вконец измучены, они даже отказывались есть превосходный корм, который им засыпали в ясли на конюшне. Джонс Бойс рассказывал, что загнал коней так, потому что за ним гнались по пятам регуляторы. Речь его была прервана появлением Келли, который, видимо, озабоченный чем то, не стал даже расспрашивать Бойса, а отвел Блэкфута в сторону и сказал:
-- Джорджина настаивает на том, чтобы послать метиса на тот берег. В первый раз его пусть перевезет Боливар... но чтобы тот до берега не доехал. Ты меня понимаешь?
-- Не доехал... то есть, вы имеете в виду метиса Олио?
Келли утвердительно кивнул и продолжал, подавая конверт:
-- Приказания Сандерсу в этом конверте. Все остальное тебе известно.
-- Когда вы ожидаете Сэвэджа?
-- Очень скоро. Согласно его расчетам, он должен был прибыть со своими пассажирами в Хелену еще вчера. Вы условились насчет сигнала?
-- Как же, ваша милость. Он пройдет близехонько от острова, выстрелит у подводных камней и потом выбросит судно на берег немного пониже.
-- Отлично. Лошадь моя отдохнула?
-- Совершенно, ваша милость. А как же насчет молодой женщины?
-- Ты передашь ее негру, которому я сам отдам приказания. А тебе надо присмотреть за этим молодцом.
-- За кем еще? За Джонсоном?
-- Да! Не выпускай его с острова, пока я не прикажу.
-- Он кажется таким преданным.
-- Тем лучше для него. Прощай. Ложись спать.