Вниз по Миссисипи.
Величественная река берет начало в Скалистых горах ( имеется в виду исток реки Миссури, которая вместе с Миссисипи является крупнейшей водной артерией США. Река Миссисипи вытекает из небольшого озера в штате Миннесота ), постепенно расширяясь, она сносит все, что встречает на своем пути, и ее ежегодные разливы грозят плотинам, плантациям, поселкам, мелким и крупным судам. И желтая лихорадка, эта страшная американская чума, довершает дело погибели, начатое великой "матерью рек".
Том Барнвель, простившись с Эджвортом, плыл по реке, то работая веслами, то предоставляя шлюпку течению. В десяти милях от Хелены ему повстречался небольшой зеленый островок, к которому он решил ненадолго пристать. Место казалось необитаемым, но, пока он привязывал лодку к дереву, невдалеке раздались звуки скрипки. Неизвестный виртуоз играл что-то очень веселое с замечательной беглостью и искусством.
Изумленный Том вышел на берег и пробился сквозь чащу кустарника в ту сторону, откуда слышалась музыка. Он увидел молодого человека, лет двадцати пяти, с темными волнистыми волосами, осенявшими загорелую шею. Одет он был в серые штаны и синюю рубашку, большая соломенная шляпа его висела на ближайшей ветке. Он стоял спиной к Тому, опершись о дерево, и водил смычком с таким усердием, как будто хотел пленить многочисленных слушателей.
Том невольно расхохотался. Незнакомец оборотился к нему и спросил спокойно, как будто ждал появления именно этого гостя:
-- Как поживаете, сэр?
-- Браво! -- крикнул Том. -- Вы играете с таким задором, что всякому плясать захочется. Но что занесло вас сюда, да еще со скрипкой? Кого вы здесь развлекаете?
-- Самого себя, -- ответил незнакомец. -- Я очень люблю наигрывать "Янки Дудль", "Рожок лорда Гоу", "Марш Вашингтона" и тому подобные национальные мотивы.
-- И вы живете здесь? -- спросил Том. -- У вас здесь дом?
-- Да, -- отвечал скрипач, глядя пристально на него большими глазами. -- Живу здесь, есть у меня и дом... или подобие дома... Питаюсь я тем, что покупаю у проходящих пароходов. Милости прошу ко мне, если желаете. Но, кстати, вы откуда явились? Я сначала подумал, что вы упали с неба.
-- Моя лодка тут, на реке...
-- Где именно? У моего дома?
-- Дома я не видел никакого и пробрался сюда напрямик, сквозь кустарник.
-- Вы шли не той дорогой. Жилище мое немного в стороне. Пойдемте, я могу вас накормить. Не отпускать же вас голодным!
Он повел своего гостя чуть далее в глубь островка, и Том увидел небольшую хижину, сложенную из стволов деревьев. Дверь в нее была так низка, что приходилось нагибаться, чтобы войти.
Обитатель этого скита был родом из Кентукки и жил тут в сообществе лишь двух больших собак. Он занимался рубкой леса и охотой на пум и медведей и сообщил Тому, что надеется сколотить вскоре порядочный капитал, который позволит ему переселиться в места более цивилизованные.
-- Но только, -- прибавил незнакомец, -- все же с условием, чтобы мой ближайший сосед находился от меня не менее чем в пяти милях.
Обстановка жилища оказалась простой, столом служила бочка, опрокинутая вверх дном, стульями -- два обрубка дерева. "Нельзя же, в самом деле, сажать гостей на пол!" -- пояснил чудак. Вся домашняя посуда его состояла из чугунного котла без ручек и без крышки и одной ложки. Но охотничьи принадлежности хозяина производили более благоприятное впечатление, над дверью висело превосходное ружье, а в углу, на гвозде, большой охотничий нож.
Кровати не было видно, но на полу у стенки лежали несколько медвежьих шкур с раскинутым над ними пологом, что указывало на место ночлега отшельника. В продовольственных запасах не было недостатка: с потолка свисали подвешенные куски сырого и копченого мяса. Видно было, что хозяин запасся с лихвой на тот случай, когда приходится спешить с рубкой деревьев, а охота неудачна.
-- Садитесь и чувствуйте себя как дома, -- сказал кентуккиец, ставя перед Томом деревянное блюдо с аппетитными на вид ломтями копченой дичи и кусками жареной индейки. -- Вот и лепешки из кукурузы, они весьма недурны. Жаль, что не могу ко всему этому подать вам еще стаканчик виски.
-- О, если у вас нет виски, -- сказал Том, -- то позвольте мне услужить вам. Я захватил с собой из Хелены целый бочонок, и мне его не выпить дорогой. Он в лодке, и я схожу за ним сквозь вашу чащу.
-- Нет, зачем вам туда лазить! Лучше я сяду в свою лодку и притащу сюда вашу. То-то мне все казалось, что в воздухе пахнет спиртом. У меня чудо что за чутье!
Он вышел и вскоре подъехал с лодкой Тома, который помог ему втащить бочонок в хижину. Хозяин тотчас принялся готовить грог.
-- А теперь, мой дорогой гость, -- начал он, -- не расскажете ли вы мне, куда вы едете, вдвоем с бочонком виски? Не до Нового Орлеана, надеюсь?
-- Нет, только до Монтгомери-Пойнт и с целью навести справки о ценах на разные припасы. У нас барка с товаром в Хелене, и наш рулевой расхваливает Монтгомери, как лучший рынок для сбыта.
-- Монтгомери? Ну, нашел что хвалить! Вам выгоднее было бы остановиться выше, в Мемфисе. Вы приставали там?
-- Нет, рулевой отговорил. Он уверял, что все тамошние торговцы делают свои закупки в Кентукки, получая их по реке Огайо. Правду сказать, я подозреваю, что у него есть какой-нибудь приятель в этом Монтгомери, и он старается сбыть ему наш товар.
-- Весьма вероятно. Все судовщики на Миссисипи пользуются недоброй славой. И еще скажу я вам одну вещь, к моему изумлению, здесь проходит очень много судов по ночам. Если бы они шли вниз, нечему было бы удивляться, но все они идут вверх и именно перед рассветом. Не странно ли, что они не дожидаются утра и идут не на буксире у пароходов, а на веслах, в таком месте, где встречное течение столь стремительно?
-- В самом деле странно, -- сказал Том. -- Но, дорогой хозяин, мне уже пора. Счастливо оставаться!
-- Куда вы торопитесь? Вы успеете прибыть еще засветло в Монтгомери.
-- Но мне нужно потом опять подняться вверх по реке, навстречу нашей барке. Вы позволите оставить вам бочонок с виски?
-- О, принимаю с удовольствием часть того, что в нем заключается. Отлейте сюда, в эту кружку.
-- А как вы думаете, когда я прибуду в Монтгомери?
-- Завтра к утру, по всей вероятности. Отсюда до него около сорока пяти миль.
-- Так я возьму кружку, а вам оставлю весь бочонок. Я могу там вновь запастись, а кружки мне за глаза хватит покуда. Берите, берите без церемоний. Я знаю, что значит сидеть вовсе без виски. Прощайте! Кстати, как вас звать?
-- Роберт Брэдшоу. А вас?
-- Том Барнвель.
Новые знакомые расстались, но Том слишком засиделся на острове, и солнце стояло уже высоко, когда он снова уселся за весла. Сумерки очень коротки в жарких странах, и Тому пришлось грести очень усердно, чтобы воспользоваться с максимальной пользой оставшейся частью дня. Течение несло его к острову номер 61, который делил Миссисипи на два рукава; главнейший из них пролегал у правого западного берега реки.
В то время, к которому относится наш рассказ, все суда, идущие вниз, оставляли слева номер 61 и шли правым проходом, между номерами 62 и 63. Лишь при крайне высокой воде решаются они сокращать путь, избирая другой рукав.
Том, не изучавший фарватера, думал только о сокращении пути и направил лодку именно в этот узкий проход. Ее осадка была небольшой, и он не боялся подводных камней. Высоко над ним, на темно-синем небе блистали мириады звезд. Том залюбовался красотой южной ночи и тяжело вздохнул. Но тотчас же спохватился, стыдясь своей невольной грусти.
-- Сумерки навевают меланхолию. Будят воспоминания... -- произнес он вполголоса. -- Засмотрелся на звезды, но и на земле какое сверкание! Эти светящиеся червячки прелестны.
Он подъехал ближе к берегу и вдруг услышал звонкий женский смех.
"Это что?" -- спросил себя Том в изумлении и направляясь ближе к острову. С берега продолжал раздаваться смех и странная речь:
-- Рыщут лисицы... да все напрасно! Не поймать птички, вылетевшей из клетки! Сюда, сюда, лодочник... ночной ветер свеж, и холодно мне.
Изумленный Том подогнал лодку еще ближе. Она оказалась в эту минуту у южной оконечности таинственного острова. Здесь, среди густой поросли, пираты прятали свои лодки и постороннему не пришло бы в голову сунуться в эту густую, совершенно непроходимую на вид чащу. Том, вглядываясь в кусты, не видел никого, но вдруг, подняв глаза, окаменел от ужаса. На ветвях смоковницы, вытянувшихся над водой, сидела какая-то женщина в белом. Несмотря на опасность своего положения, она нагибалась все ниже к реке, повторяя:
-- Лодочник, ближе, скорее. Не то луна обожжет тебе лицо и к утру оно покроется веснушками. Скорее сюда, осторожнее.
И прежде, нежели Том успел причалить лодку, женщина сделала движение и упала к нему на руки. Лодка колыхнулась и понеслась, подхваченная быстрым течением.
Молодая женщина, придерживаемая Томом, оставалась неподвижной несколько минут и молчала, глядя на остров, исчезавший в отдалении. Потом она стала пристально вглядываться в молодого человека и проговорила печально:
-- Том Барнвель... Том Барнвель... перевези меня на другой берег... волны отнесли туда труп моего Эдуарда...
-- Мария! -- вскрикнул молодой человек. -- Мария, вы здесь, и в таком положении!
-- Том, друг мой! Я знаю, что ты любил меня, но я не могла ответить тебе. Но что это на волнах? Труп моего отца! Мать тоже там...
-- Что с вами, Мария? Что случилось? -- вопрошал Том, усаживая ее бережно на корму. -- Где ваши родители? Муж?
Мария как бы не поняла сначала, потом вздрогнула и заговорила прерывающимся голосом:
-- Нет никого! Все там... в воде! А когда мой Эдуард вынырнул из волн, он был так прекрасен. И на нем не было ран... И он смеялся... О, этот смех!
Она зарыдала, и слезы как бы успокоили ее. Том ничего не понимал, и ему казалось, что он сделался жертвой тяжелого сна. Он любил эту несчастную с самой юности, потерял ее... и теперь она вдруг оказалась с ним, одна... но в каком состоянии! Боже мой!
Что произошло? Вероятнее всего, она находилась со своими родителями и мужем на каком-нибудь судне, погибшем близ острова. Все утонули, она случайно спаслась. Но забота о ее дальнейшей участи ложилась теперь на Тома. Раздумывая, что предпринять, он решил, что разумнее всего было бы продержаться на реке до прихода какого-нибудь парового судна, идущего вверх к Хелене, и прибыть туда с Марией до отъезда Эджворта из города. Старик хорошо знал бедняжку и лучше Тома знал, как ей помочь.
Вдали показался пароход. То был "Ван-Борен", занимавшийся перевозкой строительных материалов. Шкипер согласился принять пассажиров, и Том, устроив Марию поудобней на палубе, поплыл с ней обратно в Хелену.