Цикада.

Над гладью пруда, где и тишь и прохлада,

Беспечно порхает и вьётся цикада;

Пёстро разодета, красиво и ловко

Танцует над прудом цикада-плутовка.

Жуки, увиваясь за нею толпами,

Совсем поглупели, глядят дураками;

Клянутся быть верными, млеют и тают,

Брабант (историческая область в Европе, часть восточная часть Бельгии и западная - Нидерландов) и Голландию ей обещают.

Смеётся в ответ им шалунья-цикада:

"Брабанта с Голландией даром не надо!

Огня доставайте, огня, где хотите!

Хоть искру одну для меня принесите"!

Жуки, услыхав те коварные речи,

В беседку летят, где - зажжённые свечи;

Любви развивают победное знамя

И слепо кидаются в яркое пламя...

О, горе жуку, опалившему крылья!

В чужой стороне, сознавая бессилье,

Червём принуждён он среди незнакомых

Вонючих и мерзких ползти насекомых!

Не раз говорилось встарь людям об этом

Изгнанья и ада суровым поэтом (имеется в виду Данте Алигьери, знамениты итальянский поэт, изгнанный в своё время из родной Флоренции по политическим мотивам, автор т. н. "Божественной комедии", в которой первую часть уделил описанию ада, место посмертного пребывания душ нераскаявшихся грешников в христианской, в данном случае - католической, мифологии):

"Ужаснее нет на земле наказанья,

Как скверное общество в крае изгнанья"!

С тоской вспоминаю былые года я,

Когда, на расправленных крыльях летая,

В родной стороне я играл, забавлялся,

Живительным розовым соком питался.

Бросал часто вызов перед властным роком,

Был знатен, в кругу обращался высоком,

Дарили когда благосклонностью взгляда

И бабочки света, и эта цикада -

Она мне доставила муки немало...

Ах, если б её моё сердце не знало!

Я эту цикаду, с блестящей эмалью,

Считаю за очень большую каналью!

1882 г. [Перевод Д. Н. Садовникова (1882).]

Вальтер фон дер Фогельвейде.

(Легенда).

Умер славный Фогельвейде (известный немецкий средневековый поэт и музыкант (1160--1170 -- после 1228 гг.)) ...

Жизнь на небо отлетела;

В старом Вюрцбургском аббатстве

Он оставил только тело.

Завещал он всё монахам

С уговором, что б кормили

Каждый полдень птиц окрестных

На его они могиле.

"У крылатых менестрелей

Сам учился я когда-то;

Пусть кормленье пташек будет

Фогельвейдовой уплатой".

Так певец любви скончался.

Завещанье соблюдая,

На могилу ежедневно

Вольных птиц скликалась стая.

Каждый день на кровли, стены

И на башенные шпицы

Окрылённых менестрелей

Собирались вереницы.

На ветвистой старой липе

Заседало их собранье,

На дворе, могильном камне

И могильном изваянье.

На оконных перелётах,

На дверях, зимой и летом,

Птицы хором распевали

Песни, петые поэтом.

Это было нечто вроде

Поэтического спора

Молодой певучей братии

Возле старого собора.

Всюду имя Фогельвейде

Птицы в песнях повторяли;

Всюду имя Фогельвейде,

Распевая, прославляли.

Но аббат сказал однажды:

"Чем бросать каким-то птахам,

Лучше хлеба больше выдать

Голодающим монахам"...

С той поры на шумный завтрак

Не спускалась птичья стая,

Над могилой Фогельвейде

В ясный полдень пролетая.

С той поры, крича нестройно,

Тщетно птицы тучей вились

Над оградой монастырской, -

Угощенья не добились.

Время сгладило на камне

Монастырской начертанье,

Где схоронен Фогельвейде, -

Говорит одно преданье.

Но до сей поры все птицы,

Пролетая над собором,

Эту старую легенду

Повторяют дружным хором.

1882 г. [Перевод Д. Н. Садовникова (1882).]

Впервые: журн. "Русская мысль", 1882 г. No 1. С. 208 - 209.