КРАСАВИЦА
Прошло два года со дня отъезда графа Владимира. В знакомой нам голубой гостиной сидели Ртищев и Раковицкий.
Ладомирские вчера только вернулись из деревни, и молодые люди пришли повидаться с ними.
В ожидании появления хозяев они тихо разговаривали.
— Как мне хочется видеть Анжелику! — воскликнул Александр Михайлович. — Более двух лет прошло с тех пор, как я видел ее в последний раз.
— Да, она совсем покинула Варшаву и все время жила в деревне или в Риме, — сказал Дмитрий Петрович.
— Она, кажется, брала там уроки пения?
— Да!
В комнату вошла Марья Осиповна.
Молодые люди встали.
После обычных приветствий и вопросов она снова усадила их и между ними завязался оживленный разговор, как это всегда бывает между хорошими знакомыми после долгой разлуки.
Раковицкий осведомился о Лоре.
— Она сегодня у знакомых на обеде, — ответила графиня. — Лора очень веселится эту зиму — почти ни одного вечера не бывает дома.
— Анжелика Сигизмундовна, вероятно, тоже много выезжает?
— О нет. Она осталась такой же дикаркой. Ее не уговоришь выезжать. Она гуляет с моим мужем; читает ему, так что граф очень привязался к ней. Характер ее стал гораздо лучше, но странностей осталось еще много. Все свободное время она занимается музыкой и, несмотря на все наши просьбы, хочет поступить на сцену.
— Вероятно, она очень хорошо поет? — спросил Ртищев.
— Очень. Она наследовала талант и красоту своей матери. Вы недоверчиво смотрите на меня, Дмитрий Петрович, — засмеялась графиня, — но уверяю вас: Анжелика не только что красива, — она прекрасна, этого нельзя у нее отнять. Впрочем, вы сами увидите: она должна скоро вернуться с прогулки. Графиня взглянула на часы.
— A propos [Кстати (франц.)], - начала она снова, — не писал ли вам Владимир? Он, кажется, хочет явиться как снег на голову, а потому и не пишет ничего, когда думает приехать.
— Да и мы в положительном на этот счет неведении, — сказал Александр Михайлович. — Вероятно, он вернется не раньше как через две недели. Когда назначена его свадьба?
— На будущую осень. Траур по ее отцу раньше не кончится. Она приедет вместе с ним и будет жить у нас, так как осталась круглой сиротой.
— Вот и Анжелика, — добавила Марья Осиповна, — я слышу ее голос.
Молодые люди с нетерпением глядели на дверь.
Через минуту она отворилась и на пороге появилась стройная молодая девушка.
Неужели это Анжелика — эта маленькая, некрасивая девочка?
Ничто не напоминало прежней чернушки в этом грациозном, прелестном создании.
Среднего роста, с маленькой головкой, покрытой роскошными черными волосами, с классически правильными чертами лица, Анжелика производила чарующее впечатление. Все переменилось в ней: желтый цвет кожи исчез, хотя лицо было матовое, смуглое, с нежным, то вспыхивающим, то пропадающим румянцем; даже выражение чудных глаз стало другое: неуверенность и упрямство заменились твердым взглядом, в котором светились энергия и уверенность в себе.
Гранатовое кашемировое платье очень шло к ее, с южным оттенком, лицу.
Каждое ее движение было полно бессознательной грации и изящества. Она была неотразима, чудно хороша, и это сказали себе оба товарища, с немым восторгом смотря на нее.
Анжелика прочла в их глазах произведенное ею впечатление, и легкая улыбка скользнула по ее красным, полным губкам, открыв два ряда жемчужных зубов. Она подошла к ним и протянула свои маленькие, изящные руки.
— Как давно, давно мы не видались, — мягким грудным голосом сказала она, — мне кажется, что десять лет прошло с тех пор.
Один за другим пожимая ее руку и не спуская с нее глаз, Ртищев и Раковицкий засыпали ее вопросами о прошедших двух годах.
Марья Осиповна, извинившись, удалилась в свою комнату.
— Я не верю, чтобы вы жили в Риме, — говорил Дмитрий Петрович, — мне кажется, что вы были в какой-то волшебной стране, которая превратила вас в фею.
Анжелика снова улыбнулась.
— Не говорите мне комплиментов, — сказала она, — я не люблю их, да и не привыкла к ним, так как нигде не бываю.
— Это не комплимент, Анжелика Сигизмундовна, это сущая правда, вы…
— Оставим мою наружность, — уже серьезно сказала она, — будем говорить о другом. — Где вы были все время, Александр Михайлович? Я слышала, что вас не было в Варшаве.
— Я был… на Кавказе, иначе бы непременно побывал у вас в Риме. Скажите, как вы проводите время? Веселитесь?
— Веселюсь, но иначе, чем, может быть, вы думаете. Я не бываю ни на одном вечере, которые посещает Лора.
— Неужели вы до сих пор не любите общества?
— О нет, этого я не могу сказать. Меня просто не занимают танцы, хотя, по желанию Марьи Осиповны, я довольно долго брала уроки, чтобы научиться танцевать; но мне кажется, что труды моего учителя пропали даром, — с улыбкой добавила она.
Анжелика говорила просто и непринужденно — прежней застенчивости не осталось и следа.
— Но что же вы делаете все время? — спросил заинтересованный Раковицкий. — Не все же занимаетесь музыкой?
— Конечно, нет, хотя большую часть времени провожу за роялем. Я много читаю одна и с Николаем Николаевичем. Это чтение принесло мне более пользы, чем мои прежние занятия.
— Извините за нескромный вопрос: вы все в таких же отношениях с Элеонорой Николаевной, как и два года тому назад? — спросил Александр Михайлович.
Анжелика засмеялась.
— Нельзя сказать, чтобы мы были с ней дружны, — сказала она, — но по крайней мере не ссоримся. Лора и я одинаково избегаем этого. Предметом наших настоящих столкновений служит мое желание поступить на сцену.
— Ну, это едва ли будет! — воскликнул Дмитрий Петрович. — Прежде чем вы соберетесь, Анжелика Сигизмундовна, вы будете замужем.
Тень прошла по ее лицу.
— Я думаю, что мое замужество зависит только от меня, — несколько резко ответила она, — а у меня нет ни малейшей охоты выходить замуж.
— Полноте, Анжелика Сигизмундовна, я хотел только сказать, что… что если бы вы захотели, то это было бы так, — сконфуженно оправдывался Раковицкий.
Веселое выражение исчезло с лица Анжелики. Она больше не улыбалась и заговорила о варшавских знакомых.
Говорил с ней почти один Раковицкий.
Александр Михайлович больше молчал и наблюдал удивительную перемену, происшедшую в его бывшей приятельнице.
"Захочет ли она, чтобы все было по-прежнему? — мелькало у него в голове. — Конечно, нет, ей теперь не нужно ни утешений, ни советов. Она сама за себя постоит".
— Спойте что-нибудь, Анжелика Сигизмундовна, — вдруг сказал он.
— Сейчас не могу. Когда нет охоты, я пою нехорошо, "безжизненно", как говорит мой профессор.
— Барышня, их сиятельство просит вас на минуту, — проговорила горничная, появляясь на пороге.
— Извините, я сейчас вернусь, — и с этими словами Анжелика вышла.
Несколько минут молодые люди молчали. Первый отозвался Раковицкий.
— Видел ли ты что-нибудь подобное, Саша?
— Действительно, она бесподобна; я никогда не встречал такой девушки.
— А я никогда не думал, что из нее выйдет такая прелесть, — продолжал Дмитрий Петрович. — Помнишь, мы спорили и ты говорил, что она будет хорошенькая?
— Мы оба ошиблись, потому что она не хорошенькая, а красавица.
Он замолчал, потому что Анжелика вернулась. Они поболтали еще с полчаса и ушли, обещав прийти в воскресенье.
Проводив их, молодая девушка ушла к себе и села писать письмо к подруге. Вот что написала она:
"Дорогая моя Лиза!
Уже два дня, как я вернулась в Варшаву и с нетерпением жду свиданья с тобой. Я сама с удовольствием бы поехала к тебе, но ты знаешь, что графиня без меня не справится с прислугой, которая теперь занята уборкой комнат, да и граф чувствует себя нехорошо и беспрестанно требует меня к себе. А мне очень нужно видеть тебя, Лизочка. Ты одна не станешь спрашивать меня о причинах, а прямо исполнишь мою просьбу. Жду тебя завтра или послезавтра.
Искренно любящая тебя Анжелика Вацлавская".
Запечатав письмо и надписав адрес, Анжелика облокотилась на стол и глубоко задумалась.
Лиза Горлова, лучшая и единственная подруга Анжелики, познакомилась с ней и подружилась во время ее короткого пребывания в пансионе и по выходе часто виделась с ней в деревне, так как имения Горловых и Ладомирских находились рядом.
Тайн между подругами не было, но Анжелика посвящала Лизу в подробности своей жизни, без вопросов со стороны последней, исподволь.
Лиза изучила характер своего друга и была с ней сдержанна, что особенно в ней и ценила Анжелика, не терпевшая людей назойливых.
С достопамятного вечера отъезда Владимира во внутренней жизни Анжелики произошла большая перемена.
Она полюбила его, несмотря на свои пятнадцать лет, и, замкнувшись в себе, ушла от всего окружающего, живя ожиданием свидания с ним. Она с жадностью прислушивалась ко всему, что говорили о его жизни за границей по получаемым от него редким письмам.
Так продолжалось почти два года, когда вдруг пришло известие о помолвке его с троюродной сестрой.
Когда Анжелика оправилась от этого страшно поразившего ее бедное сердце удара, она решила забыть его и, сделавшись равнодушной ко всему, кроме пения и музыки, посвятила себя всецело искусству.
Встречая во всех сильное сопротивление, она медлила поступить на сцену, но когда графиня объявила ей, что не позже как через две недели Владимир будет в Варшаве, Анжелика, не колеблясь более, настояла на своем.
Позволение ей было дано.
Но дебют ее не мог быть ранее как через два месяца, а до тех пор ей придется увидеться с Владимиром.
Конечно, она, рано или поздно, не избегнет этого, но, сделавшись певицей, она как бы обрывала со всем прошлым и, занятая другими интересами, имела бы больше силы бороться с собой.
Поэтому Анжелика написала своей подруге, чтобы попросить позволения поехать вместе с ее матерью в имение, так как госпожа Горлова собиралась туда. Несмотря на свою дружбу с Лизой, Анжелика никогда до тех пор не говорила ей про свое чувство к графу Владимиру. Она и теперь хотела объяснить свою просьбу просто желанием уехать в деревню.
Сидя, окончив письмо, в своей комнате, молодая девушка с ужасом думала о свидании с любимым человеком.
Она поклялась себе, что никогда ни одним словом, ни взглядом не выдаст своей тайны.
В комнату вошла Лора.
Она почти не переменилась в эти два года, ее красивое лицо было так же холодно и спокойно, как и прежде. В сравнении с Анжеликой она была почти некрасива и в высшей степени бесцветна.
— Анжелика, — сказала она, — папа просит тебя поехать с ним кататься.
— У меня болит голова, и я с удовольствием осталась бы дома, — отвечала молодая девушка, сжимая обеими руками свой горячий лоб.
— Maman и я не можем ехать, — уже резко проговорила Лора, — а доктор велел папе быть на свежем воздухе как можно дольше.
— Почему вы не можете ехать? — спокойно спросила Анжелика.
— Потому что князь Облонский хотел быть сегодня, и я с maman должна быть дома, — надменно ответила Лора.
Ироническая улыбка показалась на губах Анжелики. Во-первых, не заговори Лора с ней таким тоном, она согласилась бы сопровождать графа, а во-вторых, она поняла намеренное желание Лоры удалить ее. Из разговоров графини с дочерью она узнала, что князь Облонский ухаживает за последней, и теперь Лора, видимо, боится ее соперничества.
— Я не поеду, — холодно сказала Анжелика, — мне это очень жаль, но, повторяю, я нездорова.
Лора гневно взглянула на нее, хотела что-то сказать, но удержалась и вышла, с сердцем хлопнув дверью.
Анжелика вскочила.
Ей захотелось позлить Лору, забыв свои невеселые думы, занявшись другим. Она взглянула на часы. Через два часа должен быть обед. Без сомнения, князь останется обедать. Анжелика подошла к шкафу и выбрала хорошенькое платье золотистого цвета, в котором она была неотразима.
Она проворно оделась, связала свои роскошные волосы в большой узел, проткнув его золотой стрелой. Надев бронзовые туфли на свои крошечные ножки в ажурных чулках и застегнув пуговки платья, она подошла к зеркалу и, взглянув на себя, улыбнулась.
Анжелика не тщеславилась своей красотой, но и не отрицала се.
В ней было много бессознательного кокетства, которое привлекает даже самых ярых противников кокеток.
Окончив свой туалет, она спокойно подождала пяти часов и пошла в столовую, сияя красотой и нарядом.
Входя, она увидела очень красивого брюнета, который разговаривал с Лорой, стоя у аквариума.
Он обернулся и оборвал разговор на полуслове и с таким неподдельным восхищением смотрел на Анжелику, что Лора закусила губы и небрежно представила их друг другу.
Пока все садились за стол, она вполголоса шепнула итальянке:
— Как ты могла с головной болью так заниматься туалетом, и, наконец, зачем ты нарядилась?
— Голова моя прошла, и так как я слышала, что будут гости, то и переоделась в другое платье, — спокойно ответила ей Анжелика.