«В Игренской трудшколе пионеры первого отряда организовали школьную милицию, которая должна была следить за тишиной и порядком».
— Караул, милиция!..
— Караул!..
В школьном зале поднялась суматоха. Ребята метались из стороны в сторону, бежали от одной двери к другой, натыкались друг на друга, падали, поднимались и бежали дальше, издавая душураздирающие крики:
— Милиция! Караул!..
— Мил!.. Кар!..
— Куда бежать? В какое отделение милиции?..
— Беги во второе отделение, которое в читалке!..
— А по-моему — в первое, оно ближе — в химическом кабинете!..
— Может, за конной побежать? Где конная помещается?..
— Конная в гимнастическом зале! Вали!..
— Милиция-а-а!..
Паника все возростала. Стены дрожали от топанья сотен ног. Звонок на урок прозвучал одиноко и сиротливо: никто не обратил на него внимания, никто не шел в класс, все были взбудоражены возмутительным преступлением.
Наконец в дверях показался первый отряд милиции.
…Ать, два, три, четыре! Стой! Ать, два!
Милиционеры были в полной форме, выработанной советом отряда: серые штанишки с фиолетовыми лампасами, черные шерстяные чулки, курточки цвета хаки и бумажные треуголки, окрашенные в розовый цвет. Сбоку у каждого милиционера висели грозного вида пугач и кожаная коробка с пробками. Вел отряд сам начальник милиции — Фимка Елперьев, костюм которого отличался от остальных костюмов лишь поразительными брюками с густой бахромой, точь в точь, как у Вильяма Харта в ковбойских кино-фильмах.
Фимка Елперьев важно выступал впереди, командуя своим отрядом:
— Ать, два! Ать, два! Правым плечом захо-ди! Ать, два, три, четыре! Стой! Ать, два!
Милиционеры остановились. Фимка сделал несколько шагов к толпе почтительно застывших ребят, и громко спросил:
— Преступление?
— Да! — ответили ребята хором.
— Кто виновники?
— Барский и Ривин!
Ребята указали пальцем на двух парнишек.
И хоть стояли Барский и Ривин совершенно спокойно, хоть никто из них не пытался удирать, — начальник — Фимка Елперьев — быстро скомандовал:
— К бою готовсь! Цепью рассып-сь! Лови!..
Милиционеры, выхватив пугачи, окружили виновников и схватили их за руки.
— В чем дело? Рассказывай!
Из толпы вызвался свидетель происшествия и начал путанно рассказывать:
— Понимаешь, Фимка, то-есть… виноват… товарищ начальник трех отрядов пешей и одного отряда конной школьной милиции, Ефим Елперьев! Так и так. Ривин купил себе в кооперативе одну ириску, а Барский выхватил ее из рук Ривина и положил себе в рот!..
Начальник милиции затрясся от злости так сильно, что бахрома на его бесподобных брюках мелко зашевелилась.
— Барский!.. — заревел он. — Преступник, Барский, где ириска?
— У меня во рту.
— У тебя во рту? Вынимай!
Фима Елперьев присел к столику и начал составлять протокол.
…Барского схватили и поволокли в коридор.
— «СЛУШАЛИ: Преступник Барский десяти лет от роду, не имея при себе никаких документов, задержан по делу…
ПОСТАНОВИЛИ: Отправить под вооруженным пешим и конным конвоем преступника Барского, десяти лет от роду, не имеющего при себе никаких документов, на каторжные работы в течение 45 минут. А именно: скалывать лед на школьном дворе.
— Взять его! — скомандовал Фима Елперьев.
Барского схватили и поволокли в коридор.
Дорогие игренцы, мы, конечно, понимаем ваше желание навести в школе порядок и дисциплину! Это очень хорошо! Мы совершенно согласны с вами!.. Но весь вопрос в том, как вы это делаете?
Зачем надевать на бригаду милицейскую форму? Разве не может самоуправление товарищески призвать ребят к порядку?
А вы увлеклись „формой"!
При такой „форме“ и может получиться в школе та картина, которую мы описали!..