(Бунаков и Степун)

Трудно представить себе нашу эмигрантскую страну -- без "Современных Записок". Мы их браним, предъявляем к ним требования, часто справедливые и строгие; но в то же время вся зарубежная интеллигенция чувствует этот журнал как-то "своим", костью от кости...

Ошибки его -- ужасные ошибки! -- не ошибки ли и древние заблуждения русской интеллигенции? На фоне изменившихся условий они выступают огромными пятнами, преподносятся нам с беспощадной ясностью. Но это не плохо: вернее надежда от них освободиться. Безнадежна только слепота и прямое чадо ее -- довольство, самодовольство.

Хорошо, поэтому, когда мы журналом недовольны, когда браним его: обижаться некому, ведь браним-то мы самих себя, а с "удовлетворенными" (есть и такие) считаться не стоит.

Но сейчас я не намерен вникать в ошибки "С. З." как журнала, т. е. как чего-то цельного, какого-то общего дела. Только на одну укажу, и немаловажную. Это, -- следствие давней интеллигентской "захолустности", -- некая отсталость от требований современности. Наше время, совокупность его условий, требует от нас определеннейшего отношения ко всякому значительному явлению жизни, притом с последней определенностью выраженного. Не позволяется больше говорить "ни два -- ни полтора". Увы, это древняя привычка интеллигенции. Это натурально-бездельное (и не реализуемое) "постольку-поскольку". А теперь такая пора, что лучше сказать не верное "да", не верное "нет", чем мямлить: "с одной стороны, нельзя не признаться, с другой, не сознаться..." да еще без всякого признанья и без всякого сознанья.

Это требование определенности относится как к отдельному человеку, так и к единству коллективному, например -- к журналу: ведь и у него свой "лик". (Говорю о журнале, а не о сборнике, о коллективе, а не о сборе, не о сброде.) Если в журнале один говорит "не два", другой "не полтора", то в единстве своем журнал и будет "ни два, ни полтора".

Нечего себя обманывать: почти каждая книжка "С. З.", с какого угла ее ни повернуть, являет собою это несчастное "ни два, ни полтора"... Но я уже сказал, что к журналу "С. З." я сегодня не подхожу. Я хочу сказать несколько беглых слов лишь о двух статьях в 32-й книжке.

"Пути России" Бунакова -- статья чрезвычайно важная и глубокая. Она открывает внутреннюю "правду" Московского Царства, освещает Россию в этой точке ее пути с небывалой яркостью. Вторая часть статьи, посвященная специально земельному вопросу, написана несколько тяжело и сложно, благодаря сложности темы, но я останавливаюсь, главным образом, на общих положениях, высказанных в первой части.

Статья "исторична" в высшей степени: автор сумел схватить самое коренное и важное во времени, по времени, и сумел дать ему действительно объективную оценку. Исследуя то или другое время, никакой историк не забывает, конечно, что это лишь звено в цепи времен; но, не путая цепи, в каждом звене, в каждом отрезе времени, открывает его собственный внутренний смысл. Чем из большей глубины открыт этот смысл, тем яснее нам связь времен и последовательная их смена.

Московское царство -- "великая восточная теократия". "Народная правда для московских людей лежит в миру... Но есть у них и Божья правда -- незыблемая и вечная. Наверху ее несет Божий наместник -- царь. Внизу ее хранит мир". "Русские цари поставление имеют от Бога -- богоизбранные, боговенчанные цари; и власть царя православного -- вольное царское самодержавство".

Не поняв глубинной связи царя и Бога в душах тогдашних русских людей -- нельзя не только понять, как "зачалось" Московское царство, как строилось, чем держалось, но нельзя и понять, как и почему оно кончилось. Вообще, ничего нельзя понять в "путях России".

"Незыблемо и вечно" -- Россия хранила лишь правду, как правду, понимание о "правде". Дело исследователя времени -- увидеть, какой облик правда принимала для России на долгом ее пути. Недаром же, не по случайности же приняла тогда Божья правда облик царев. И была не обличьем, а истинным обликом, -- была правдой того времени.

Труд Бунакова оттого и должно назвать "историческим", что автор переступил за порог московского времени, вошел в него, признал его правду действительной, для него, правдой.

Здесь было бы кстати удивиться рецензии об этой статье -- Милюкова: таким "не историком" проявил себя наш признанный историк. Но мы не удивляемся. Мы давно заметили, что Милюкову свойственно оценивать все времена -- с его сегодняшней точки зрения на время сегодняшнее. Когда эта точка зрения меняется -- соответственно меняется и взгляд на тот или другой исторический период. Такое внесение в историю постоянных субъективных поправок не способствует, конечно, выяснению ее темных мест, а только поселяет беспокойство в умах. Отзыв Милюкова о последней книжке "С. З." -- это ряд отмет, какая статья прочитана "с удовольствием, т. к. она вполне совпадает с нашими взглядами", какая без удовольствия (не совпадает). В статье Бунакова критик очень усмотрел вот это подчеркиванье "правды" Московского царства (царь и Бог) и, отнесясь к ней по-современному, с неудовольствием, распространил его даже на стиль статьи -- "из старых приказных книг". Если, мол, Бунаков вплоть до стиля увлекся этими ненадежными источниками, то уж не оттуда ли почерпнул он и свои умозаключения насчет корней и стержня Московского царства?

Я, может быть, слишком "определяю" неопределенную статью Милюкова; но трудно понять иначе некоторые ее места.

"Мысли о России" Степуна тоже прочтены Милюковым без всякого удовольствия. Но Степуну критик многое прощает за его особый "стиль" и за "лирику".

Наши мнения и тут противоположны мнениям редактора "Посл. Новостей". Стиль первой части бунаковской статьи, той, где автор хочет ввести нас в самую атмосферу Московского царства, как раз кажется нам весьма удачным. Чуть-чуть "старинный" язык гармонично переплетается с цитатами того времени. И напротив: "Мысли" Степуна, исключительно в данной книге интересные, местами верные и глубокие, если чем грешат, так именно "стилем" и лирикой. Степуновский лиризм не свойствен русскому духу и русскому языку. Русская речь такому лиризму не поддается; поэтому самые патетические места (а к ним писатель склонен), длинно-закругленные, сочно-сложные фразы кажутся написанными... скорее по-немецки, чем по-русски. Лирика русская гораздо проще, богаче внутреннее и беднее, строже внешне. Во всяком случае, никогда она не бывает ни круглой, ни сладкой, что не чуждо лирике германской.

О других статьях "Совр. Записок", даже тех, которые попали в обзор Милюкова, я не скажу ничего. Боюсь, что это меня далеко заведет. Опять пришлось бы говорить об отсталости журнала, о бесконечном "ни два, ни полтора" во всех его углах, которое и делает журнал, пока что, "Записками Несовременными".

КОММЕНТАРИИ

Впервые: Новый Корабль. Париж, 1927. No 2. С. 50-52 под псевдонимом Лев Пущин.

Статьи И. И. Бунакова "Пути России" и Ф. А. Степуна "Мысли о России" опубликованы в No 32 "Современных Записок" за 1927 г. Булгаков печатал серию статей "Пути России" в "Современных Записках" с 1920 по 1940 г., Степун "Мысли о России" -- с 1923 по 1928 г. Рецензия П. Н. Милюкова на журнал появилась в газете "Последние Новости" 1 сентября 1927 г. (No 2353) под названием "Факты, идеи и настроения в "Современных Записках" ("Современные Записки". Кн. 32)".