Дойти бы только до порога!

Века, века… И нет уж сил.

Вдруг кто-то властно, но не строго

Мой горький путь остановил.

И вижу: дальше нет дороги.

Сверкают белые огни.

Старик, у двери, на пороге

Рукой мне машет: «отдохни!»

Ужели новое томленье?

Опять века, века, века

Здесь, на пороге? С нетерпеньем

Я поглядел на старика

И тотчас начал сказ мой длинный:

Волнуясь, путаясь, спеша,

Твердил и каялся: повинна

Во всем, во всем моя душа!

И нет такого дела злого,

Какого б я не совершил… —

Старик, с усмешкою суровой,

Поток речей моих прервал:

«Не торопись! Кто ни прибудет,

Во всем винит себя тотчас:

Там разберут, мол, и рассудят

И все грехи простят зараз.

Грехов у каждого не мало,

Ты огулом казниться рад…

А разберись-ка сам сначала,

Найди, в чем был — невиноват.

Подумай, сядь вот здесь, на камне,

Спроси у сердца своего…»

Опять века… Да что века мне!

Не мог придумать ничего.

Мелькают тени прегрешений —

Гордыня, страх, упорство в зле,

Измена…

О, старик! В измене

Я был невинен на земле!

Пусть это мне и не в заслугу,

Но я Любви не предавал.

И Ей — ни женщине, ни другу —

Я никогда не изменял!

Быть может, надо на пороге

В томленьи ждать еще века —

Лишь об измене нет тревоги,

Лишь от нее душа легка;

К суду готовлюсь — за другое,

И будь что будет впереди!

Но он, дрожащею рукою,

Дверь отомкнул передо мною:

«Суда не будет. Проходи».