Кипела в речке темная вода,
похожая на желтое чернило.
Рыдал закатный свет, как никогда,
и все кругом рыдательное было.
Там, в зарослях, над речкой, на горбе,
где только ветер пролетает, плача,—
преступница, любовь моя, тебе
я горькое свидание назначил.
Кустарник кучился и сыро прел,
дорога липла, грязная, у склона,
и столбик покосившийся серел,
а в столбике — забытая икона…
Прождать тебя напрасно не боюсь:
ты не посмеешь не услышать зова…
Но я твоей одежды не коснусь,
я не взгляну, не вымолвлю ни слова —
пока ты с плачем ветра не сольешь
и своего рыдательного стона,
пока в траву лицом не упадешь
не предо мной — пред бедною иконой…
Не сердце хочет слез твоих… Оно,
тобою полное, — тебя не судит.
Родная, грешная! Так быть должно,
и если ты еще жива — так будет!
Рыдает черно-желтая вода,
закатный отсвет плачет на иконе.
Я ждал тебя и буду ждать всегда
вот здесь, у серого столба, на склоне…