БААДЕР (Франц-Ксаверий, 1765--1841 г.) -- известный христианский философ, участник умственных движений, находивших себе отголоски и в России. Начав с изучения медицины и естественных наук, он кончил тем, что был профессором умозрительной догматики в мюнхенском университете. Натуралист по образованию и первоначальным занятиям, он обратился к изучению богословия, и католик по исповеданию -- он склонялся к мысли, что религиозная истина находится не в Риме, а на востоке. В своих богословских работах он пытался, оставаясь на почве церковного учения, истолковать христианскую религию философски и мистически. Своему учению о религии он предпосылает учение о познании. По его гносеологии Бога нельзя познать без Бога. Когда мы познаем Бога, Он столько же познает, сколько познается. Наше бытие и вообще всякое бытие состоит в знании о Нем, наше самосознание есть знание Бога. Cogitor, ergo cogito et sum. Мое существование и мышление утверждается на том, что меня мыслит Бог. Совесть (Mitwissen, conscientia) есть участие в божественном знании. Соотношение между Богом и познающим Бога бывает троякое. Знание бывает неполным и приобретается несвободно, когда Бог только проходит через тварь, как это происходит и у дьявола в его невольном и боязливом познании Бога. "И бесы веруют и трепещут", говорит апостол (Иак. 2 19). Эта первая ступень познания несет только мучения. С иным характером является следующая ступень, когда познанное существо стоит пред познающим и всегда присутствует при нем. Наконец, истинно свободным и полным знание становится тогда, когда Бог живет внутри создания, причем конечный разум с благоговением и по желанию преклоняется пред божественным, дает Божеству говорить в себе и чувствует Его владычество не как чужое, но как собственное. Достижение этого состояния, по Апостолу, есть обязанность христиан. "Разве не знаете, что вы храм Божий и Дух Божий живет в вас" (1 Кор. 3, 16). И так как, "где Дух Господень, там свобода" (2 Кор. 3, 17), то здесь на этой высочайшей ступени Богопознания радостное и сознательное повиновение Богу является высочайшей свободой. Теория свободы -- важнейший пункт в системе Б. По Б. должно различать три момента в истории человечества. Бог творит человека невинным, но эта первоначальная невинность не есть совершенство. Человек создан для того, чтобы любить Бога. Но любовь не есть первоначальный инстинкт добра, вложенный природою: любовь предполагает согласие, она есть свободный дар, приносимый человеком Богу. Но свобода не то же, что -- свободная воля, выбирающая добро или зло, свобода есть единственно добро, зло есть рабство, потому что виновная воля находится в рабстве у господствующих над нею страстей и в рабстве у божественных законов, которые уничтожают производимые ею нестроения, поражают ее бессилием и парализуют. Свободная воля не есть свобода, она является выбором между свободою и рабством, она не есть совершенство, она есть только его возможность, она не есть любовь, она только дверь, ведущая к любви, она должна укрепиться и возвыситься. Но если свобода есть вечная, неизменная любовь, есть жизнь божественная, которая не может истощиться, она тем не менее предполагает свободную волю. Для того, чтобы иметь возможность отдаться свободно, нужно иметь возможность не отдаваться. Так, возникает момент, когда человек призывается отдаться Богу или отказаться от Него. Альтернатива открыта, человек выбирает. После невинности и прежде любви является свободная воля или испытание. Искушение для человека и вообще для всех свободных созданий есть необходимость, но не необходимо оно влечет к падению. Сначала по создании невольно и бессознательно соединенные в Боге твари должны обособиться от Него, но это обособление не стоит необходимо в противоречии с прежним состоянием и не есть необходимо революция. Предвидеть, какой выбор будет сделан, невозможно, оба исхода одинаково возможны и потому исход нельзя предсказать a priori. Об этом исходе должно спрашивать у опыта, а не у разума. Опыт свидетельствует, что зло явилось в мире. Какие последствия должно повлечь за собою это зло -- результат падения? Выбор совершён свободная воля перестает существовать. Свободная воля есть равная возможность добра и зла. В действительности она перешла во зло. Совершивший выбор человек должен бы был потом всегда пребывать во зле. В мире должны бы были царить исключительно вечное ничтожество (ибо жизнь есть Бог, а зло есть Его отрицание) и вселенская скорбь. Но этого не произошло. Следствия падения были изглажены. Для того, чтобы совершилось это, чтобы падший человек снова получил жизнь, нужно, чтобы он снова соединился с Богом, принципом жизни. Бог должен был снизойти в бездны, в которые нас низринул грех, должен был разделить наши скорби, понести тяжесть наших грехов, подвергнуться всевозможному уничижению, всецело уподобиться нам, познать даже смерть. Только одна голгофская жертва могла спасти падшее человечество. Цель этой великой жертвы состояла в том, чтобы поднять человека в область вечной любви, но это не могло быть непосредственным действием жертвы. Великая любовь, явленная в голгофской жертве, нуждается в содействии свободной воли тех, ради которых она была принесена. Свободная воля возвращается человеку. Силою божественной жертвы он ставится в то положение, в котором был до греха, с тою разницею, что тогда он не имел наклонности ко греху, а теперь он ее имеет. Человек теперь сам должен умереть, должен распять себя со страстьми и похотьми, чтобы возродиться в Боге. И для человека и для Бога, чтобы они соединились после падения, крест является единственным средством. Так, крестом побеждается зло. Вопрос о зле всегда вызывал великие затруднения. Можно сказать, что зло невозможно, ибо оно не может существовать. То, что называют именем зла, есть или ничто, или одна из прикровенных форм добра. Только одно добро может существовать, Бог есть бытие, и нельзя предположить, чтобы что-либо могло существовать вне Его или вопреки Ему. С другой стороны, если не хотят отрицать существования свободной воли, необходимо должно допустить возможность зла. Но отрицать свободную волю значит отрицать голос сознания, опыт, значит, впасть в фатализм и вместе с ним в пантеизм. Из этой роковой диллемы по-видимому нет выхода; но, говорит Б., на самом деле он существует. Бог есть бытие, вне Его ничто не может существовать, человек есть существо свободное, поэтому его стремления могут направляться против воли Божией, но только в этих случаях воля человека есть ничто, она не может реализоваться, она всегда находит противоположное тому, что ищет, и ее дело гибнет. Страсть расстраивает чувства, гордость ведет к унижению, эгоизм оказывается враждебным нашим собственным интересам, зло всегда обращается против самого себя, оно постоянно наказывается божественной иронией, заставляющей его делать противоположное своим намерениям. Оно повинуется вопреки своим желаниям, и его бессильная революция служит так же хорошо благим целям Провидения, как и самое верное послушание. Бог являет зло благом только при помощи иных способов: своим ничтожеством зло свидетельствует, что один Бог царствует и что Он един лишь существует. Так действия, всегда оказывающиеся противоположными тому, чего хочет преступная воля, являются божественными. Преступная воля, это -- Мефистофель, определяющий себя Фаусту в словах: "я хочу делать зло, но делаю только добро". Зло существует только субъективно, оно пытается реализоваться, но тщетно, оно не может приобрести бытия объективного; в воле возможны два направления (дурное и хорошее), но в действительности только одно. Все создания -- хотят они или не хотят -- всегда выполняют божественные предначертания. Fata volentem ducunt, nolentem trahunt. Рассматриваемая с этой точки зрения история человечества является пред нами совершенно в новом свете. Человек, способный заблуждаться вследствие ограниченности своей свободы, однако всегда только следует пути, начертанному Провидением, он неспособен внести нестроения во вселенскую гармонию, он всегда выполняет божественную мысль. А эта мысль по отношению к роду человеческому есть искупление. Искупление есть дело величайшего милосердия, величайшее событие, которое осуществляют века. В средине истории совершается жертва, спасающая человечество: основывается христианство. До того времени все приготовляло его, после все стремится к его вселенскому утверждению. Оно есть сила, влекущая мир к непрестанному прогрессу и неустанно призывающая его к правде, единству, любви. Нельзя знать наперед воли человеческой, но можно предвидеть волю Божию, которую человек выполняет двумя способами, пытаясь действовать согласно с нею или идти против нее. В первом случае сам человек, пребывая в добре, будет пребывать и в истине, во втором -- уделом его являются зло и ложь, потому что, чтобы хорошо мыслить (и следовательно, иметь верное знание), нужно хорошо жить. Зло, даже и в той призрачной форме, в которой оно существует, по Б., не есть необходимость. Точно также не необходимы и являются только последствием зла в природе смерть и страдания. Мы, по Б. предносим своему духовному зрению образ идеальной природы, формы которой являют непоколебимое совершенство: она не знает ни страдания, ни скорби, ни падения, она представляет собою вечную юность и есть совершенная красота. Разум учит нас, что должна быть гармония идеального и реального; этой гармонии не существует в настоящем строе природы, значит, этот строй -- не божественный, незаконный и не первоначальный. Природа страдающая, слабая, гибнущая есть природа падшая. Смерть есть следствие зла и ее не существовало раньше греха. В пункте, касающемся зла и смерти в природе, Б. обращается к своеобразной гипотезе. Смерть по его мнению существовала и раньше человека. Это, полагает он, доказывает история революций земного шара. Б. был натуралистом и, занимая должность директора горного дела в Мюнхене, должен был знать геологию своего времени. Тогдашняя геология учила, что земля пережила несколько периодов, каждый из которых оканчивался ужасною катастрофою: вследствие действия вулканов поднимались горные цепи, воды океанов выливались на сушу, жизнь погибала. Эту геологическую теорию (теперь безусловно отвергнутую) Б. искусно связывает со своими богословскими умозрениями. Было падение, предшествовавшее падению человека, и творение земли стоит в связи с этой древней катастрофой. Хаос, о котором говорит книга Бытия, это только развалины прежнего небесного царства, которым управлял Люцифер, павший вследствие высокомерия и эгоизма. Следствием падения было разрушение небесного царства, и шестидневное творение состояло в превращении его в благоустроенное земное. Только при конце творения было побеждено зло и уничтожена смерть, когда сказал Бог, что всё "хорошо весьма"; но как сатана пал гордостью, так человек, подражая и следуя ему, пал вследствие раболепства и снова открыл дверь в мире злу и смерти. Зло в форме страдания следует за человеком и по выходе его из этого мира. Человек, по воззрениям Б., подвергается очистительным наказаниям частью еще в настоящей жизни, затем в аду и, наконец, в геенне. Из ада (католическое чистилище) есть еще искупление, но из геенны его уже нет. Однако утвержденное католическою церковью положение ex infernis nulla redemptio не заключает в себе непременно той мысли, что адские муки не прекратятся. Материя, как конкретность времени и пространства, не есть причина зла, но скорее его следствие, значит: она -- наказание. Но вместе она -- и оборонительное средство против зла, так как человек в это время призрачности (пребывания в этом мире) может в отдельности отрицать то, что он утверждал в истинное время, т. е. в вечности при своем падении. Время и материя прекратятся. По прекращении времени тварь однако еще может перейти из вечной области ада в вечную область неба (но не наоборот). После того как осужденные в ад сами покаялись в своем грехе, угасает их сила сопротивления, и они становятся тогда низшими и самыми крайними членами царства небесного, после того как мучением надломлено их противостремление.
Чтобы избегнуть подобных горьких последствий греха, средства человечеству предложены Христом. Нужно приобщиться ко Христу, чтобы получить потом вечность и блаженство. Примирение человека с Богом совершается в таинствах, а таинства преподает церковь. Нужно, следовательно, быть членом церкви. Стать членом церкви значит подчиниться ей, но Б. говорит, что член церкви есть тот, кто свободно признал ее авторитет и лично приобрел убеждение в истине церковного учения. Но где эта церковь? Б. был католиком. Как католик, он не сочувствовал протестантизму, он упрекал его основателей за то, что они вместо реформации произвели революцию, так как революционно всякое направление деятельности, которая вместо того, чтобы исходить из того, что ее обосновало, обращается и поднимается против своего начала и основания, как будто оно служит ему помехой. Однако как и первые протестанты, Б. желал церковной реформы. Сущность предлагавшейся им реформы заключалась в том, что вселенская церковь должна управляться соборами, а не папами. В своем предсмертном письме Б. писал, что церковь греческая лучше всего отвечает его идеалу и что она должна быть поставлена выше римской. В длинной веренице неправославных философов, учивших о религии, Б. был единственным обратившим свой взор к православному востоку с мольбою о спасении и с надеждою получить его оттуда.
Baader'a, Samtliche Werke, Leipzig, 1850--60 г. (посмертное издание). Воззрения его пытался привести в систему Франц Гофман ( Hoffman ) в сочинениях: Vorhalle zur speculativen Lehre B., Ueber das Verhältniss B. zu Hegel und Schelling. Grundzüge der Societätphilosophie B., Die Weltalter (сочин. вышли в 1837--68 г.). На русск. яз. компилятив. статьи о Б. в "Духовной Беседе": Философия общественной жизни из Б. (1865 г. NoNo 5, 9, 13, 30), Франц Б., христианский философ (1875, NoNo 28--31, 36--38; 1876 No 4, 6, 7, 51).
С. Глаголев.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия, т. 2. Археология -- Бюхнер, стлб. 237--244 .