(*) Писано въ Іюлѣ сего года. Соч.
Мнѣ случилось увидѣть собраніе портретовъ, писанныхъ кистію Г-на Дова, по Высочайшему повелѣнію. Рѣдкое сходство, сильная, широкая кисть и счастливый выборъ положенія для каждаго лица придаютъ большое достоинство симъ портретамъ, возбуждающимъ живѣйшее воспоминаніе о подлинникахъ.-- Кажется, видишь ихъ въ минуту самыхъ подвиговъ, кажется, узнаешь и ту мѣстность, гдѣ исполнялись дѣла, мнѣ обстоятельства, которыя сопровождали исполненіе. Словомъ, при взглядѣ на портретъ лица, представляется, такъ сказать, и самый портретъ времени, въ которое оно было дѣйствующихъ.
Я думалъ: почему бы не описать перомъ того, что написано кистію, съ такою жъ, если можно, жизнію, простотою и картинностію, такъ много говорящею воображенію? Но краски для сего должны быть отечественныя, и слогъ, сколько можно болѣе, народный -- но не простонародный: онъ долженъ особенно отличаться воинскимъ нарѣчіемъ и простодушіемъ, а болѣе всего быть слогомъ Русскимъ.
Я осмѣлился сдѣлать опытъ въ произведеніи піитическихъ портретовъ въ семъ родѣ.-- Черты времени, наиболѣе рѣзкія, совмѣстно съ какимъ ни будь особеннымъ подвигомъ и съ извѣстными качествами лица, составляютъ основаніе сихъ изображеній. Я старался, чтобъ слогъ былъ, такъ сказать, паноромическій, чтобъ описываемая эпоха имѣла свой народный цвѣтъ, и чтобъ: всѣ дѣйствующія лица двигались и говорили въ естественномъ порядкѣ, но такъ, чтобъ все вводное относилось всегда къ одному главному.-- Въ самомъ расказѣ, старался я сохранишь краски и живость, приличныя обстоятельствамъ, мѣстности и времени.-- Въ числѣ первыхъ, коихъ лица начертаны искусною кистію Г. Дова, представилъ я изображеніе Генерала Графа Милорадовича, при которомъ началъ служить съ самыхъ молодыхъ лѣтъ. Впрочемъ въ семъ историческо- описательномъ родѣ у меня заготовлено много разныхъ стихотвореній.
Суворовскій Генералъ.
Италія!.. Суворовъ... и герои...
Горятъ на Требіи кровопролитны бои!
И тамъ, гдѣ Аннибалъ водилъ на Римъ полки
Изъ Африканской Карѳагены.
Съ нагайкой и съ копьемъ, Донскіе Казаки
И, съ береговъ далекой Лены.
Воюютъ мѣткіе Сибирскіе стрѣлки:
Все Павла Перваго солдаты.
Идутъ -- и бьютъ французовъ къ гробъ.
Кого поцѣловалъ Суворовъ къ лобъ?
И говоритъ: "ты мой крылатый!"
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Гористо!... ночь темна и не видать ни зги:
Вездѣ бѣда самдругь съ преградой,
Скользятъ надъ пропастью не вѣрные шаги
И -- старыхъ гренадеръ съ отрядомъ,
Кто этотъ воинъ молодой?...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Свѣтаетъ!... ясно въ вышинѣ!
И вотъ рѣка и мостъ въ огнѣ,
И за рѣкой Францухски рати...
Но онъ, охотникъ нашъ до смѣлыхъ предпріятій,
Чрезъ мостъ, сквозь пламя, -- на конѣ!
За нимъ и Апшеронцы слѣдомъ.
Впередъ!... Но врагъ внизу, а тутъ, стѣной гора!
И на спину весь полкъ! и внизъ летитъ... ура!
И возвращается къ Суворову -- съ побѣдой...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Валахія ... и славныя дѣла!
Въ монастыряхъ звонятъ въ колокола:
Купцы и Греки и Бояры
Везутъ, въ ущелья горъ, пожитки и товары...
Луна бѣжитъ на Христіанскій Крестъ!
Не полагаются на городскія стѣны,
Боятся Турокъ и измѣны:
Я узнаю тебя, смятенный Бухарестъ!...
Не плачь, прекрасная дѣвица,
Богатаго бояра дочь!
Еще въ Дунай не погрузится ночь,
А ужъ твоя запразднуетъ столица...
И вотъ онъ здѣсь, самъ вождь передовой!
И Турокъ бѣсится -- и стыдъ скрываетъ свой...
На чьей груди крестамъ нѣтъ больше мѣста?
Что жъ датъ ему?-- Сказать: "спаситель Бухареста!"
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Подъ Краснымъ городомъ краснѣются поля:
Французской кровію намокнула земля...
Что тамъ чуть видится, какъ дѣтскія игрушки?...
"Они!.. Бей сборъ!... вставай!... Мерлинъ гдѣ ваши пушки?
"Конвой назадъ, впередъ стрѣлки!
"Ребята -- Павловцы! вонъ видите ль колонну?
"Я вамъ ее дарю.... Впередь!-- въ штыки!"...
Ужъ Ней не доведетъ подкопъ къ Наполеону!
Напрасно по лѣсамъ послалъ искать дорогъ...
Всѣ тутъ легли... и тутъ ихъ тлѣли кости:
Зачѣмъ вы къ намъ пришли, непрошенные гости?
Лиха у насъ зима! великъ нашъ Русскія Богъ!
Но кто средь натиска и крѣпкаго удара,
Въ жару войны, не вѣдалъ мести жара?
Кто и враговъ отъ гибели берегъ,
Кому Французъ далъ прозвище Баяра (*)?..
Се Милорадовичъ, другъ жизни боевой,
Гроза враговъ... и благодѣтель мой!
(*) Баяръ получилъ названіе: рыцарь безъ страха и упрека.
"Сѣверная Пчела", No 154, 1825
Портреты Русскихъ Полководцевъ.
(Опытъ народной Русской Поэзіи).
Въ нумерѣ 154 Сѣверной Пчелы, читатели видѣли, что портреты Русскихъ Генераловъ, писанные Г. Довомъ, подали мысль Автору къ описанію подвиговъ сихъ знаменитыхъ воиновъ. Авторъ желалъ народнымъ Русскимъ слогомъ представить главныя, рѣзкія черты изъ жизни и дѣлъ Полководцевъ, прославившихъ отечество. Сій необыкновенные подвиги изображены Авторомъ въ отдѣльныхъ панорамическихъ картинахъ, отличающихся мѣстностью. Стихотворенія сіи написаны были въ Іюлѣ прошлаго года, и сообщены намъ для напечатанія въ особенной книжкѣ. По просьбѣ нашей, Авторъ согласился на напечатаніе нѣкоторыхъ изъ сихъ народныхъ Русскихъ стихотвореній въ Сѣверной Пчелѣ. Въ предисловіи своемъ Авторъ говоритъ: "Первый въ ряду произведеній Г. Дова, есть Тотъ, Кого въ качествѣ Военачальника, видѣли мы на челѣ полковъ нашихъ, и Кто въ высокомъ достоинствѣ Монарха, удостоилъ насъ честью именоваться Его сослуживцами."
Издатели.
Се Онъ.
I.
Въ Москвѣ отозвалось. Звонитъ Иванъ Великій
И площадь Красная пестрѣетъ и кипитъ;
Шумятъ, по улицамъ, торжественные клики...
Куда мужикъ, купецъ и дворянинъ спѣшитъ?
Въ старинныхъ теремахъ, въ Кремлѣ для насъ священномъ,
Неколебимъ и твердъ, предсталъ съ смиреньемъ Онъ!
И людямъ Русскимъ рѣкъ: что, въ буйствѣ дерзновенномъ,
Навелъ орду свою на Русь Наполеонъ....
И люди Русскіе, по Русски запылали
И малъ и старь -- на брань!
Дѣтей и женъ за Волгу отсылали,
Съ дѣвицъ и женъ жемчугъ -- отчизнѣ въ дань!
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
II.
Парижъ!... кипятъ и движутся Французы!
Вездѣ толпа! вездѣ народъ!
Съ Кавказскихъ Горъ и отъ Камчатскихъ водъ,
Полки невиданныхъ пришли расторгнуть узы,
(Въ которыхъ Францію, тридцатый годъ,
Держали дерзкіе, военные тираны)
И дать дѣламъ законный ходъ...
Но -- Кто принесъ цѣлебныхъ Русскихъ водъ,
Чтобъ Франціи омыть дымящіяся раны?
За Кѣмъ пошли народы и Цари?
Кто за-Уральскаго привелъ Башкира,
Въ столицу модъ, въ столицу міра,
Гдѣ онъ съ Француженкой ходилъ по Тюльери?
И Кто позволилъ, послѣ драки,
Чтобъ Черноморскіе Казаки
Свои коши, свои биваки
На Елиссейскія поставили поля?...
О Комъ разсказами полна земля?
И Кто сей Онъ, бѣжитъ, тайкомъ, отъ хвалъ и клика?
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
III.
Опять Парижъ!... Вотъ площадь Лудовика!
На Тульскихъ фабрикахъ каленые штыки,
Красиво свѣтятся въ Парижѣ;
И хвалятся конемъ при-Донскіе полки;
И любопытныя Француженки, все ближе,
Кого спокойнаго тѣснятъ?
Кому цвѣты, Кому виватъ?
Кому рукоплесканье?
Молчу, пусть назоветъ позднѣйшее преданье
Пусть вѣки говорятъ...
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
IV.
Дымится ладаномъ кадило!
Славянскій слышится языкъ:
Благоговѣніе всѣ души освѣтило!
Постъ церковное ученыхъ пѣвчихъ ликъ;
Блестятъ глазетовыя ризы;
И сынъ Италіи, и Галлъ,
Полякъ и Сербъ и Камчадалъ,
Сыны Арминія и Цельтіи и Фризы,
И Парижанъ досужія толпы,
Глядятъ, какъ Русскіе почтенные Попы
Священно-действуютъ на площади народной...
Тамъ нѣкогда народъ кипѣлъ,
И въ онѣмѣніи глядѣлъ.
Какъ палъ Бурбонъ -- сынъ крови благородной
Маратовъ голосъ тамъ гремѣлъ
И тѣхъ временъ блистали великаны....
Чу! а теперь какіе барабаны,
Затѣмъ грѣмятъ на той же площади?
Прошелъ, какъ сказка, бунтъ; страстей утихла битва;
Приветъ въ устахъ, покой въ груди...
Въ Парижѣ Русская читается молитва!
И Франція зоветъ на царство короля!
О Комъ бесѣдуетъ Французская земля?
Кто ввелъ насъ въ близкое съ Европою знакомство?
Молчу. Пусть говоритъ подробнѣе потомство....
-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
V.
Встаетъ.... оправилась изнывшая Москва!
Омыла славой раны...
Еще въ золѣ ея священная глава!
Но волки русскіе и враны
Въ тиши полей, въ глуши лѣсовъ,
Терзаютъ и клюютъ тѣла ея тѣла ея враговъ!...
Несутъ, везутъ по всѣмъ дорогамъ,
Желѣзо, хлѣбъ и лѣсъ:
Не вѣкъ гремитъ въ землѣ тревогамъ,
Ужъ ясенъ ликъ родныхъ небесъ.
Народъ въ Кремлѣ, народъ въ Соборѣ,
Звонятъ.... и Августинъ съ Крестомъ, въ поющемъ хорѣ,
Средъ тысячи свѣчей и эмблемныхъ кадилъ,
Подъ вѣяньемъ святыхъ хоругвій, въ храмъ вступилъ
И -- "Да воскреснетъ Богъ!" -- вступая возгласилъ....
Верхи церквей и древнихъ башенъ
И, въ селахъ, жатвы Русскихъ пашенъ.
Позолотилися опять:--
Несетъ домой знамена рать,
Бѣгутъ смотрѣть порядокъ ратный,
Какъ мѣрно полкъ и полкъ идетъ...
Кого жъ еще столица ждетъ?
И про Кого она поетъ:
"Ты возвратился Благодатный!
"Сѣверная Пчела", No 2, 1826